Сергей Лейбград. Европейский город, заселенный сволочью


				3.07.98

Европейский город, заселенный сволочью

Сергей Лейбград

Все, господа, нет больше главных и второстепенных событий, нет столиц и провинций, нет героев и толпы. Каждый фрагмент бытия содержит в себе целую вселенную, и потому происходившее и происходящее в европейском городе с восточным именем Самара столь же необычно, неожиданно и важно, как и то, что свершается в Париже, Мекке, Нью-Йорке и Иерусалиме.

Где же все-таки наша бедная, странная, жестокосердая и сентиментальная Самара? Существует ли как исторический и эстетический феномен? Радикальные наблюдатели спешат отрезать: нет. У нас не было своих Бабелей и Джойсов, Гиляровских и Гоголей. У нас нет Эйфелевых и Пизанских башен...

Однако в гремучей смеси, из которой состоит наш город, много диковинных, смешных, нелепых, универсальных примет, следов и воспоминаний.

Сегодня у Самары есть редкий шанс, осознав свою непохожесть, ворваться в европейскую цивилизацию как живое и своеобычное целое, как некий нарождающийся новый стиль, настоянный на собственной истории и особой колониальной мифологии...

Дикое поле, географический узел Евразии, рискованный вариант знаменитого пути из варяг в греки. Калмыки, ногайцы, половцы, осколки хазарских племен, болгарский оазис... Ра, Итиль, Волга... Амазония или Девьи горы - как называли до семнадцатого века Жигули... Знаменитая заволжская вольница...

У Самары есть свой настоящий исторический "Юрий Долгорукий" - князь Григорий Засекин, первый самарский воевода. А чего стоит одно лишь предписание Бориса Годунова: "Основать крепость Самару и заселить ее сволочью!"...

И началось сволакивание людей для укрепления форпоста будущей империи.

Засекин сумел договориться с кочевниками, усмирить или обмануть казаков.

Край Дикого поля, предазиатская степь становилась краем Европы.

Самара сразу стала метафорой и пародией. Метафорой новой колониальной России, русской Австралией или Америкой. Не случайно, что возвращавшийся из ссылки через наш город Тарас Шевченко сравнил Самару с Новым Орлеаном (сравнение, правда, несколько пикантное, ибо незабвенный кобзарь никогда не видел Орлеана: ни Нового, ни какого другого). Он имел в виду не только бурный рост волжского городка, но и странно вольный, преступный, беспардонный привкус местной хлеботорговой жизни под конвоем армии и полиции.

Несмотря на четыреста с лишним лет существования, Самаре всегда не хватало и по сей день не хватает родной истории. Там, в прошлом, все время маячила голодная ненасытная бездна, рождавшая и рождающая мифы. Святой Алексий, жигулевские легенды, Ермак, Разин, Пугачев, Меншиков, Орловы, просквозивший сквозь границы уезда Пушкин, деградировавшие декабристы, семейство Аксаковых, Лев Толстой, Ленин, Горький, Алексей Толстой, Василий Иваныч с Петькой, девственный бункер Сталина, юродивый иудей Пиня... Дюма, Аполлон Григорьев, Бунин, Гашек, Рильке, Пастернак, Петрушевская...

Самара трижды становилась квинтэссенцией России. 6 декабря 1850 года была учреждена новая Самарская губерния. С той же поры в Самарский край начинают ссылать и российских вольнодумцев: революционеров-народников, сектантов, первых марксистов и будущих большевиков. При либеральном бюрократе Константине Гроте город стал напоминать кривящееся, но все-таки стройное отражение Петербурга на обратной стороне империи. В 1851-м уездный городишко окончательно становится столицей огромной колониальной территории. Самара, десятки раз сгоравшая от внезапных и безжалостных пожаров, засыпаемая песком по щиколотки населявших ее подданных России, вдруг обретает статус стратегически важнейшего региона страны, полигона грядущих реформ Александра II. Вчерашний лицеист Грот, будучи человеком просвещенным, пытается с 1853 по 1860 год насадить в Самаре казенно-европейский дух. С прямыми псевдоклассическими улицами, круглыми и квадратными площадями, газовым освещением, библиотекой, театром и крепким жандармским управлением. Уже после отъезда Грота в столицу, где он претворяет в жизнь судебную и тюремную реформы, а также возглавляет комитет по установке в Москве памятника А. С. Пушкину, при его непосредственном попечительстве в губернии раньше, чем в других провинциях России, начинается освобождение крестьян, вводится суд присяжных, в 1865-м создается первый в империи орган местного самоуправления - земство.

Второй и самый значимый период в пластической, вещественной истории Самары связан с бурной и веселой капитализацией России. Австрийский подданный и коллекционер произведений искусства Альфред фон Вакано строит в Самаре пивной завод. Купец Головкин, просветитель и меценат, основывает художественный музей. Юноша Владимир Ульянов задумывается о мировой революции и массовом терроре.

Летом 1900-го Самару посещает Райнер Мария Рильке: он путешествовал по Волге с писательницей и психоаналитиком Лу Саломе и ее мужем Ф. К. Андреасом. В этот период Рильке переживал страстное увлечение Россией, видя в ней "третий" путь развития истории и культуры, отличный от западного прагматизма и азиатской жестокости.

Начало ХХ века было для Самары многообещающим: появился шанс стать полноценным культурным и экономическим центром. Три столетия захолустной, скотской, по мнению Алексея Толстого, жизни сменялись забавным, несколько суетливым, но торжественным периодом модерна. "Новые русские" дореволюционных времен сочинили лучшую, нежнейшую и нелепейшую Самару, покусившуюся на особое, элегантно-наивное место среди прочих российских городов. Ровно сто лет назад на губернский центр обрушился поток эклектики, лошадиной нежности челышевских домов-тяжеловозов, теремковой васнецовщины с каким-то особым ироничным звучанием и, конечно же, водянисто-воздушного, праздничного модерна. Особняк Курлиной и дача Головкина с фигурами двух огромных толстобоких слонов (Самара - родина слонов!) - возвышенная мечта.

Наступление модерна сделало город маленькой карамельной планетой на фоне жесткой природы и диких нравов. Период "эстетического купечества" привел к тому, что в 1916 году хмельной Борис Пастернак писал родным: "Самара похожа на сладчайший кусок Москвы, пересаженный на волжскую почву..."

В 1918-м город в первый и последний раз становится настоящей, единственной и законной столицей. Единственной небандитской республикой на пространстве бывшей Российской империи было маленькое антибольшевистское государство со столицей в Самаре, возглавлявшееся членами всенародно избранного Учредительного собрания. Один из первых отечественных правозащитников Егор Лазарев открывает самарский университет, где несколько месяцев преподавали крупнейшие ученые сошедшей с ума страны...

Потом было известно что...

Во время войны Самаре, которая с 1935 года переименовывается в город Куйбышев, довелось стать запасной столицей. Предполагая возможную сдачу Москвы, Сталин переводит сюда большую часть правительственных служб. Для самого "отца народов" строится гигантский, почти сорокаметровый подземный бункер.

Вторая мировая война окончательно уничтожила старую самарскую самобытность, коренное население растворилось в волнах бесчисленных беженцев и эвакуированных вместе с предприятиями заводчан.

Нет худа без добра. Развитая инфраструктура, авиационное, космическое и химические производства требовали новых специалистов. В городе открываются около десятка институтов и университет. Недалеко от Куйбышева, на заволжских Мастрюковских озерах, возникает фестиваль авторской песни памяти Валерия Грушина, на который до сих пор съезжаются десятки (если не сотни) тысяч людей со всей страны.

В конце 1970-х в Куйбышеве прошла беспрецедентная по тем временам студенческая демонстрация "в защиту свободной любви". Около сотни обнаженных юношей и девушек несколько минут шествовали по центральной площади города. Этот необыкновенный для запуганного областного центра перформанс, это периферийное "коллективное действие" дорого стоило его участникам...

Экстенсивное промышленное строительство, мощнейший прессинг советской охранки, как ни странно, сформировали фундамент, на котором после падения коммунистической иллюзии началось медленное освобождение нашего города от страшной, бесконечной вторичности и безликости. "Новое русское строительство" отчаянно подражает пивному Серебряному веку. И слава Богу. Пьянящие эркеры, оконные медузы и эротически целомудренные линии неосамарского модерна свидетельствуют о присутствии городского стиля...

Новости электронных библиотек

Монокль

Пегас Light

russ@russ.ru