Наталия Бабасян. Звезда митрополита Кирилла.


				4.01.99

Звезда митрополита Кирилла

Наталия Бабасян

Рейтингов популярности в обществе иерархов Русской Православной Церкви не составлял никто и никогда. Однако, если бы подобная попытка была предпринята, предсказать расстановку первых фигур не составило бы труда. Безусловно, для большинства как православных, так и неверующих российских граждан Русская Православная Церковь ассоциируется, в первую очередь, с ее главой - Патриархом Московским и всея Руси Алексием II. Он постоянный участник государственных мероприятий, находится в центре внимания прессы и входит в число 100 наиболее влиятельных российских политиков. Почетное второе место в массовом нецерковном сознании, не менее очевидно, принадлежит председателю отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата митрополиту Смоленскому и Калининградскому Кириллу (в миру - Владимир Михайлович Гундяев). Его имя часто мелькает как в отечественных, так и в зарубежных СМИ, он - единственный из архиереев Русской Православной Церкви - еженедельно выступает перед народом в собственной телевизионной программе "Слово пастыря" по первому каналу, а среди российской элиты личное знакомство с митрополитом Кириллом давно рассматривается как признак хорошего тона.

Существует и другое своеобразное свидетельство интереса к его личности: только о нем в церковной среде рассказывают анекдоты. Один из них, в частности, повествует о воцерковлении будущего митрополита и выглядит следующим образом: "Бежит по Невскому Вовка-кошкодрал, держит в каждой руке по кошке и вдруг с разбегу утыкается в чей-то живот. "Стой, отрок", - басит, хватая Вовку за шиворот, огромная бородатая личность, которая оказывается митрополитом Никодимом (Ротовым). - "Ты кто?" - "Вовка-кошкодрал", - отвечает. - "А фамилия твоя как?" - интересуется митрополит. - "Гундяев". - "Брось своих кошек, Вовка Гундяев. Быть тебе отныне ловцом человеков"".

На самом деле, митрополит Кирилл происходит из семьи Ленинградского священника и в особом отношении к кошачьему племени замечен не был. Однако, как поговаривают, в нежном возрасте Володя Гундяев особым смирением не отличался и, по свидетельству церковной молвы, был не раз учим родителем за баловство с папиросами. Эти мелкие прегрешения не помешали ему после окончания средней школы пройти курс Ленинградской Духовной Семинарии, а затем и Академии (ЛДА) и стать кандидатом богословия за сочинение на тему "Становление и развитие церковной иерархии и учение Православной Церкви о ее благодатном характере".

Что касается ленинградского митрополита Никодима (Ротова), идейного вдохновителя православного экуменизма и церковных реформ, то роль, которую он сыграл в судьбе Володи Гундяева, вряд ли можно преувеличить: именно ему был обязан своей почти молниеносной церковной карьерой молодой выпускник Ленинградских Духовных Школ. Будучи сам личностью яркой, неоднозначной, при этом, безусловно, талантливой, митрополит Никодим, в отличие от большинства церковных руководителей, не только пытался что-то сделать, но и стремился вырастить в церковной среде новое поколение епископата, активное и способное к реформаторской деятельности. Неудивительно, что подававший надежды студент ЛДА был не только замечен, но и стал одним из любимых учеников, а по окончании Академии - личным секретарем митрополита Никодима.

Четыре года успешного совмещения преподавания в Академии, работы секретарем и деятельности на поприще экуменизма в качестве представителя РПЦ во Всемирном Совете Церквей привели Кирилла (Гундяева), ставшего к тому времени архимандритом, на должность ректора Ленинградских Духовных Школ. На этом поприще он впервые и проявил свои реформаторские наклонности. Ленинградскую семинарию он фактически открыл для девушек, создав специальный регентский класс. По тем временам это рассматривалось, едва ли не как революция, однако решение ректора, вызвавшее множество толков, было пропитано практицизмом. У будущих священников исчезла необходимость искать себе жен на стороне, а пороки, свойственные закрытым мужским коллективам, были сведены к минимуму. Другое, не менее революционное, нововведение молодого ректора - уроки физкультуры, которые должны были помочь семинаристам привести в норму не только дух, но и тело. Одновременно ректор экспериментировал в области богослужебной практики: при нем Ленинградская Духовная Академия стала единственным местом, где канон Андрея Критского читали по-русски в переводе, сделанном митрополитом Никодимом, и даже в открытую поговаривали о необходимости изменения церковного календаря.

Епископом Кирилл (Гундяев) стал в тридцатилетнем возврасте, что в те годы было явлением достаточно редким. К моменту епископской хиротонии он не только возглавлял Ленинградские Духовные Школы, но и был членом Исполкома Всемирного Совета Церквей и активным сторонником экуменического диалога, проводимого РПЦ, что позднее послужило основанием для обвинений его в тайном католицизме. И хотя не секрет, что практически вся внешняя деятельность РПЦ находилась в те годы под строгим контролем органов госбезопасности, а большинство ее выступлений на международной арене были прямым продолжением политики советского правительства, митрополит Кирилл и сегодня считает ее оправданной. Именно работа в различных экуменических органах, по словам митрополита Кирилла, позволила Русской Православной Церкви прорвать изоляцию, в которой она находилась, завоевать признание в мире и спасти Церковь от разгрома во время второй волны религиозных гонений в начале 60-х годов.

Увы, судьба архиереев РПЦ в "период развитого социализма" во многом зависела не столько от их талантов, сколько от решений уполномоченных по делам религий. И в 1984 году владыка Кирилл, к тому времени уже пребывавший в сане архиепископа, был переведен в Смоленск, что выглядело явным понижением. О причинах, по которым он впал в немилость, ходят разные слухи. Одни связывают это с его реформаторской активностью в сфере богослужения: он не только практиковал использование русского языка в богослужении, но и служил вечерню вечером, а не утром, как это принято в РПЦ до сих пор. Другой причиной устранения владыки Кирилла из "северной столицы" России называют его отказ проголосовать против резолюции ЦК Всемирного Совета Церквей, осудившей ввод советских войск в Афганистан. Между тем, "за" он тоже не голосовал, всего лишь "воздержался", что, впрочем, по тем временам тоже было чуть ли не подвигом.

Впрочем, опала длилась недолго, и в разгар перестройки владыка Кирилл возвратился в большую церковную политику - в 1989 его назначают председателем Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата (ОВЦС МП) и Постоянным членом Священного Синода, спустя два года он становится митрополитом. Именно тогда наступает его "звездный час", и его бурная активность находит, наконец, общественный спрос. Он первым выходит на открытый диалог с прессой, много говорит о необходимости демократизации Церкви и ее миссионерского служения в обществе. И главное, владыка начинает строить новые отношения со светской властью, шаг за шагом изменяя их вектор. В итоге к октябрю 1993 года во многом именно благодаря его усилиям Церковь оказалась той силой, которую сочли необходимым привлечь как посредника в конфликте вокруг российского Белого Дома. И хотя такое посредничество никаких практических результатов не дало, митрополит Кирилл заслуженно обеспечил себе место в российской политической элите, а вместе с ним и определенные рычаги влияния во властных структурах. С тех пор он не устает их успешно использовать, лоббируя интересы Русской Православной Церкви. Наиболее удачный пример - принятие в сентябре 1997 года нового закона "О свободе совести". О других возможностях митрополита свидетельствуют таможенные льготы, которых ему удалось добиться для Церкви несколько лет назад: в результате долгое время РПЦ торговала табаком и алкоголем, полученным в виде гуманитарной помощи через посреднические фирмы. Впрочем, информация о церковном табачно-алкогольном бизнесе, появившаяся в прессе, явно, благодаря конкурентам, и разразившийся вокруг нее скандал продемонстрировали: митрополит могуч, но не всесилен.

В то же время активность владыки на общественном поприще часто дает результаты, обратные первоначальным замыслам. Сегодня мало кто помнит, что именно митрополит Кирилл в начале 90-х годов был автором идеи создания Союза православных братств (СПБ), который задумывался как организация церковной общественности в поддержку Церкви. Когда же СПБ был создан, он оказался вне зоны контроля церковного руководства и весьма быстро превратился в политизированную околоцерковную группировку. Последняя, компрометируя Церковь, на протяжении нескольких лет размахивала перед обществом лозунгом "Бей жидов - спасай Россию!" и даже пыталась поднять бунт против Патриарха после его выступления перед Нью-Йоркскими раввинами. Конец разгулу ультранационализма и антисемитизма, который проводился СПБ от имени Церкви, был положен лишь на Архиерейском Соборе 1994 года. Впрочем, как говорят, тоже не без участия митрополита Кирилла.

Не более удачной была и затея митрополита Кирилла со Всемирным Русским Собором. 1992-93 годы ознаменовались, как известно, мощнейшим всплеском в РПЦ националистической идеи, идеологом и носителем которой был ныне покойный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн. Всемирный же Русский Собор в том виде, в каком он замышлялся изначально, должен был представлять собой цивилизованную альтернативу православному националистическому экстремизму и со временем ввести это движение в более спокойное русло. На деле - все прошедшие Соборы, хотя и проходили пышно, и принимали многочисленные заявления о "расчлененности" русского народа и необходимости его скорейшего объединения в масштабах бывшего СССР, оказались обычными заорганизованными мероприятиями, весьма далекими от того, чтобы реально канализировать существующее национал-патриотическое движение. В результате это детище митрополита Кирилла вызвало как недоумение либеральной части общества, удивленной националистическими декларациями, принимаемыми под церковной сенью, так и гнев разного рода "патриотов", недовольных "недопатриотизмом" придуманной владыкой организации. Сегодня же этот созданный митрополитом Кириллом кентавр вспоминается обществом, пожалуй, лишь в связи с соборными слушаниями ноября 1996 года "Ядерные вооружения и национальная безопасность России". На них владыка Кирилл выступил с программной речью об опасности расширения НАТО на Восток, а прочие участники при полной благосклонности митрополита с различными вариациями трактовали тему покровительства небесных сил российскому ядерному щиту и крылатым ракетам. Некоторое время спустя владыка объяснил той части публики, которая сочла необходимым возмутиться по этому поводу, что миротворческий смысл этого замечательного мероприятия был извращен антиклерикально настроенной прессой.

Особую тягу митрополита Кирилла к людям в мундирах у него не отнять. Идея организации в РПЦ отдела по взаимодействию с Министерством обороны и правоохранительными органами принадлежала именно ему. Да и первоначальный этап реализации этого церковно-военного проекта проходил в ведомстве, возглавляемом митрополитом. А во время чеченской кампании в январе 1995 на Рождественских образовательных чтениях владыка Кирилл выступил с довольно неожиданным заявлением о том, что "военный в силу присяги, которую он дает, освобожден от нравственных вопросов... военный человек обязан выполнять свой долг, а Церковь ему должна помочь". Впрочем, надо отдать должное митрополиту - больше нигде он этой сентенции не повторял.

Тем не менее, именно в силу неоднозначности, многие начинания и поступки митрополита Кирилла становятся объектом достаточно жесткой критики. В сентябре 1996 года в РПЦ получило широкое хождение анонимное обращение православных клириков и мирян к Патриарху. В нем в вину митрополиту Кириллу ставится как "чрезвычайное экуменическое рвение" и "открытая поддержка им оголтелых модернистов и неообновленцев", так и "провал его внешнецерковной деятельности в Эстонии" и "полное разрушение Всемирного Русского Собора". А так как в это время владыка Кирилл оказался одним из главных действующих лиц "табачного скандала" авторы письма настаивали, что "деятельность митрополита Кирилла не только неудачлива на посту председателя ОВЦС, но и губительна для Церкви", весьма прозрачно намекая на необходимость его отставки. Вполне возможно, что это письмо готовилось в надежде, что оно будет рассматриваться как "глас церковного народа". Не секрет, что митрополит Кирилл вызывает раздражение и среди церковной верхушки. Причем раздражение настолько сильное, что его всплески легко проследить по страницам не только околоцекорвных, но и светских СМИ. Однако отставка владыки, о близости которой так много говорили накануне прошедшего в феврале 1997 года Архиерейского Собора РПЦ, не случилась. Причем сохранением своих позиций митрополит Кирилл был обязан не только тому, что "табачные" негоциации возглавляемого им отдела проходили с санкции высшего церковного начальства.

По давно существующим негласным церковным правилам, ни одна заметная фигура не подлежит перемещению, если она находится в центре внимания прессы. Церковь никогда не реагировала на светскую критику в адрес иерархов и не будет делать этого впредь, дабы не выглядеть поддавшейся нажиму "внешнего" мира. И пока интерес "масс-медиа" к митрополиту Кириллу не спадет, он может быть спокоен за свое место в церковной иерахии. Между тем, похоже, что сам владыка это правило начал забывать, и в последнее время предпочитает ярким московским софитам заграничную провинциальность, например, Женевского озера или Западных Альп, где он любит кататься на горных лыжах. Тем не менее, давнее хобби не помешало владыке в разгар кризиса вновь мелькнуть на российском политическом горизонте. Предложение переписать Конституцию, прозвучавшее из уст церковного иерарха, пришлось тогда весьма кстати, но развития не получило так же, как и инициативы созванного в пожарном порядке Соборного совещания. Впереди же - две предвыборных кампании, одна из которых совпадает с 2000-летием христианства. И до их окончания звезда митрополита точно не закатится.

russ@russ.ru