"Ленин и теперь живее всех живых!" Белым по кумачовому опровергалась на каждом углу реальность, сама жизнь живых объявлялась неполноценной. От такого унижения сознание защищалось невосприимчивостью к действительному смыслу слов, переводя их в разряд "вспомогательных глаголов" ритуального краснобайства.

А спустя годы вдруг оказалось, что это не пустая риторика. Хоронить Ильича или не стоит? Будь он покойником по-настоящему, никакого вопроса бы не было. Раз покойник, значит - хоронить. Можно, конечно, кремировать, замуровать в склепе, утопить в море с ядром, привязанным к ногам, положить в лодку и отвезти в лес на съедение лисам и песцам, как принято у хантов... Вернуть прах в прах. Люди вспоминают умерших по-разному, но редко кладут под стекло дорогие останки. У нас, как известно, такой сувенир есть. И если в руки попадает книга под названием "В тени Мавзолея", написанная сыном и сотрудником главного хранителя мощей ХХ века Ильей Збарским, да еще выпущенная во Франции, то в первый момент кажется, будто она раскроет невесть какие тайны. Сразу скажу - не раскроет. Потому и выпущена по-французски, что большая ее часть - это пересказ советской истории в самом общеобразовательном виде.

И все-таки это воспоминания, а в жизни каждого человека есть свои сюжетные повороты. В этих мемуарах сюжет "производственный", и интересен он тем, что именно делали отец мемуариста и он сам. Долгие годы они беззаветно боролись с природой, создавая - труп. Как живут с такой "производственной задачей"? Кое-какие ответы книга дает.

Уже само возникновение этой задачи о многом говорит. Макабрического юмора добавляет сюда и то обстоятельство, что, согласно Бухарину, политбюро обсуждало этот вопрос, еще когда Ленин был, во всяком случае, несколько живее мертвых - в конце октября 1923 года. Сталин, правда, высказывать идею от своего имени не стал, прикрылся мнением "товарищей из глубинки". У Троцкого, Бухарина и Каменева идея поддержки не нашла, зато после смерти Ленина "похоронная тройка" - Молотов, Енукидзе и Красин - рьяно взялись за дело.

Красину больше всего была по душе идея заморозить тело вождя. Стали проводить эксперименты, заказали за границей, не дожидаясь их окончания, огромный низкотемпературный холодильник. Все напрасно, ничего не получалось... Тут, казалось бы, настал момент, когда все могло пойти обычным путем... Но не суждено нам было избавиться от этой проблемы. И всему виной профессиональная гордыня, желание похвастаться. В Харькове заведовал кафедрой анатомии профессор Воробьев. Из газет он узнал, что "тройка" сочла невозможным сохранение тела в течение длительного времени. Тут-то самодовольный профессионал и ляпнул: "Ерунда! Я свои препараты по тридцать лет сохраняю!". Об этом тут же доложили в Киев, оттуда профессору Воробьеву поступило предложение выехать в Москву, предложение было вежливо отклонено, но из Москвы последовала телеграмма от самого Дзержинского...

Читая эту книгу, снова и снова убеждаешься в том, что этика профессиональная и этика человеческая иной раз так далеко расходятся, что не узнают друг друга.

Бахвальство профессора поставило его перед необходимостью делать то, чего он делать не хотел и боялся (ввиду возможной неудачи). Борис Збарский, биохимик, в юности эсер, наоборот, увлекся воробьевской идеей бальзамирования и всячески содействовал тому, чтобы она была претворена в жизнь. Когда после первого этапа консультаций Красин отверг этот план, Воробьев, не веря своему счастью, тут же стал собираться в Харьков. Но Збарский, его старый знакомец, настоял на том, чтобы перед отъездом он написал Красину и Дзержинскому письма под его, Збарского, диктовку. Эти письма можно рассматривать как окончательное заключение специалиста о состоянии тела, однако они - еще и провокация: "Если в течение ближайших дней не будут приняты адекватные меры, то..." Провокация возымела действие. В 1944 году Збарский издаст книгу "Мавзолей Ленина", в которой всячески затушует роль Воробьева, хотя сам метод принадлежал именно харьковскому паталогоанатому. Однако самый большой подлог они все-таки совершили вместе...

На обложке книги изображено лицо Ленина в "гробу". Оно напоминает того вождя, который не так давно смотрел на нас со всех стенок. Но в самом начале книги приведены фотографии Ленина в предсмертном, 1923 году. Это совсем другое лицо, даже не лицо, а личико с кулачок, с выпученными круглыми глазами, в которых нет ни выражения, ни смысла. Это лицо слабоумного. Профессионалам удалось придать ему облик того Ленина, который был вождем, а не того, который умер в параличе.

Невольно приходит в голову вопрос: а можно ли "это" похоронить или тут нужен какой-то другой глагол? Что делают с анатомическими препаратами, когда в них больше нет необходимости? Не знаю. К тому же какая-то часть моих сограждан считает, что необходимость в "этом" не минула.

По свидетельству сына, слаще всего было главному хранителю мощей - близость к власти, сопричастность ей. Но выморочное дело мстит выморочной жизнью. Збарский-сын не скрывает неприязни к отцу, который сына тоже не слишком любил. Среди прочего заставлял его проводить опыты с ртутью, несмотря на явное отравление. И вообще завидовал его молодому таланту. Молодой талант, достигши восьмидесяти трех лет, отплатил родителю сторицей, не без саркастического удовлетворения описывая в своих воспоминаниях тирана и интригана-честолюбца. Досталось и матери, походя. Жалея себя за несчастливое детство и юность, автор предъявляет жизни счета просто пачками.

Наверное, эмоциональная глухота - необходимое условие для работы "в тени" и в недрах Мавзолея. Потому и не удивляешься, что автор, говоря о своей деятельности, не делает ни малейших попыток выйти из круга "производственных" задач, как-то осмыслить дело, занимавшее существенное место в его жизни. Его книга вполне могла бы носить название "В тени фабрики, завода, института...", и интонационно ничего бы не изменилось, только вместо тела Ленина производились бы шляпы, станки, бактериологическое оружие...

Брак Збарских с властями (со стороны Збарского-сына, во всяком случае, судя по книге, это был брак по расчету) выдержал все исторические передряги до самого пятьдесят второго года, но испытания "космополитизмом" не прошел: Збарского-отца посадили, припомнив в ходе следствия и эсерство в юности, а Збарского-сына лишили работы. В результате следующего нашего вождя готовили к земной вечной смерти выпестованные Збарскими ученики. А когда начали умирать вожди других народов, избравших социалистический путь развития, специалисты института пошли нарасхват.

Нынешние продолжатели их дела - чем не простые бюджетники - тоже борются за выживание. Выживание им обеспечивают богатые, очень богатые покойники. Услуги, весьма недешевые - $1500 за день работы - могут оплатить разве только крутые мафиози, их занятие диктует другие потребности: придать благообразный вид останкам, изрешеченным пулями, с проломленными черепами, со следами всевозможных боевых травм и увечий. Для своих погибших комбатантов им ничего не жалко, рядовой мафиозный гроб стоит $5000, а бывают и нерядовые, стеклянные, за $20000.

Ленин, Сталин, Димитров, Готвальд, новые русские... Все они хоть и смертные, но не простые и простым способом вернуться в прах не умеют. В смерти они демонстрируют свой отчаянный страх перед небытием - с обезоруживающей прямотой, чуть ли не наивностью. В книге приводятся фотографии, сделанные на облюбованном екатеринбургскими "крутыми" кладбище. Зрелище, надо сказать, просто устрашающее: ряды вертикальных черномраморных плит метра четыре высотой, на которых молодые покойники, осененные православными крестами, в полном кожано-курточном прикиде, изображены в полный рост, но в увеличенном масштабе. Макбет испугался леса - а коли эта рать двинется?!

Наталья Малыхина

Книга на вчера: