Поэт в России - больше, чем поэт. И философ в России - больше, чем философ. Он еще поэт, художник и ученый. Он - это отец Павел Флоренский, поэма которого "Оро", написанная в 1934-1937 годах в Забайкалье и на Соловках, только что издана. Точнее, даже не поэма: издан набранный типографским способом кусок жизни Павла Александровича. Стихотворные строки перемежаются отрывками из семейной переписки, детскими рисунками. Все это (особенно факсимиле старательно выведенных писем с прелестными орфографическими ошибками) создает удивительно проникновенную интонацию доверительно-поучающего разговора о смысле жизни. Интонацию, которая предполагает либо поклонение и приятие, либо абсолютное отторжение.

Смысловое ядро книги - лирическая поэма, написанная философом. (В этом есть что-то решительно античное.) Кроме того, написанная в ссылке, в тундре, в лагере. В очень тяжелых жизненных условиях, когда занятия философией волей-неволей превращаются в нечто экзистенциальное, в поиск собственной жизненной политики. Политики решения мучающих ежедневно вопросов - или уклонения от них. Постоянное давление реальной - со всеми ее неприятностями - жизни побуждает к противостоянию. Такой противостоящей силой отец Павел Флоренский избрал поэзию. "Оро" - не первый его поэтический опыт: стихи он писал и раньше, даже издал в 1907 году сборник "В вечной лазури". Но оставшаяся неоконченной "Оро" - это совсем иное. Она посвящена Мику - Михаилу Павловичу, сыну, - а с ним и всей семье, с которой Флоренский виделся мельком в 1934 году. И воспринимается как завет...

Сюжет аллегоричен: орочон Оро, последний из древнего и знатного рода, встречает Грузина - почему-то потомка польского графа, участника Польского восстания - и уходит вместе с ним на Опытную Мерзлотную Станцию. Так из тайги Оро попал // в тройной Лежандров интеграл. В поэме, написанной привычным русскому уху четырехстопным ямбом, много забавных моментов - но промахи и ошибки в художественной форме не столь уж важны. Текст должен был восприниматься на внеэстетическом уровне. Его читатели - семья философа - это далекие (физически) близкие (духовно) люди, до которых хочется донести нечто невербализируемое. В такой ситуации все написанное (прозой ли, стихами, с сюжетом или без) кажется фальшивым. И отец Павел Флоренский эту фальшивость как бы утрированно подчеркивает, вкладывая пережитое, мучающее в дважды условную поэтическую речь. Размышления отца Павла на эту тему изложены в его коротенькой, но очень важной статье "О поэзии" (включенной в издание, о котором идет речь). Ее можно назвать дневником покорения художественной формы. Эти несколько страничек говорят о философе-поэте, о сочетаемости этих, по сути дела, точек зрения на символ (= в данном случае, художественный текст) гораздо больше, чем все остальное в книге. Это даже не сочетание, а взгляд философа на себя-поэта. Раздумья над тем, что делает образ поэзии (= символ) поэтичным. Как впечатление, которое лежит в основе стихотворения (поэзия для себя), воплощается в форму (литературная поэзия).

Для отца Павла важнейший символ поэмы - мерзлота. Мерзлота как тройной символ - природы, народа и личности <...> Прикрытые мерзлотой, таятся в ней (душе. - М. К.) горечь, обиды и печальные наблюдения прошлого. Но не надо копаться в ее недрах. Мерзлотная бодрость дает силу справиться с разрушающими силами хаоса. Мерзлота - это эллинство. Мерзлота - как тонкая пленка, покрывающая хаос. Пленка культуры - эллинство. Стихотворная форма - тоже пленка, которая прикрывает то, что находится внутри автора: если угодно, "смысл творчества". Освоение мерзлоты - в прямом и переносном смысле - вот чем жил в то время отец Павел Флоренский. И о чем написал. Довольно смешной и нелепый с литературной точки зрения текст оборачивается интересным экспериментом. Этакая литературная (шире - символическая, искусственная) Опытная Мерзлотная Станция. Замеры краев литературы (как формы, пленки) можно производить с двух сторон. Пережив, обогнав всю литературу, заглянуть за ее горизонт - или посмотреть на передний ее край. Флоренский выбрал второй вариант. Он попытался стать литератором и описал свою попытку. Неудачную. Отогнул краешек формы у самого входа - как коврик у порога двери. Описание этой попытки, пожалуй, существеннее ее самой. Родственники и весь биографический пласт поэмы, безусловно, важны. Но это причина двигательная, не финальная. Подмена цели и средства написания поэмы - вот в чем пафос издания "Оро" родственниками Павла Александровича. Именно поэтому текст дополнен воспоминаниями о Мике, рисунками всех поколений Флоренских, включая рисунки 1996 года... Этот семейный уровень по-своему интересен, но к опыту отца Павла относится разве что косвенно. А интересен он тем же, чем любая история семьи. Своей непрерывностью и широтой географических перемещений. Семья, по сути, часть более общего - рода, племени, нации, этноса - и повторяет его развитие. Наверное, именно потому семейная тема в поэме связана с другими народами (орочон, поляк, грузин). Каждая нация - отдельная семья, за каждым героем стоит цепь предков. Такое внимание к истории семьи помимо тяжелых условий и тоски по дому можно объяснить местом пребывания Флоренского. Где давит не столько административное положение заключенного (отец Павел был более или менее свободен в своих перемещениях по деревням и стойбищам), сколько сама земля. Дальний Восток - место мистическое, роковое. Сопки и тайга внушают четкое представление, что ты здесь чужой. В письмах Флоренского - упоминания о "безвоздушном пространстве", о "давящем пейзаже". Отсюда страстное желание утвердиться в хаосе. И в чужой земле доказать, что ты есть, ответив на вопросы "Кто ты?", "Откуда?". Хотя бы в анкетном понимании. Назвать родителей и создать историю рода. А укрепившись там однажды, человек обязательно вновь посетит окраину империи. Не случайно вслед за отцом Павлом практически вся семья побывала на Дальнем Востоке. Статья П. В. Флоренского, правнука, "Дальний Восток орочонов и Флоренских", помещенная в приложении, описывает этот сюжет семейной истории. Там же, в приложении, даны статья составителя книги А. И. Олексенко "О поэме "Оро" и записки родственников П. А. Флоренского о других семейных историях.

Михаил Котомин

Книга на вчера: