28.02.1998

Сэлинджер давно и несправедливо известен и у себя на родине, и в нашей читающей стране как "автор одной книги" - "Над пропастью во ржи". Она, естественно, вошла и в это собрание. Не так просто ответить на вопрос, почему именно эта повесть принесла писателю известность, быстро ставшую всемирной. Много было сказано о ее простоте, о совершенном автором "прорыве" в мир обыденного языка и т.д. Но справедливо ли объяснять успех книги у широкой публики стилизаторским мастерством автора? Сэлинджер известен также и тем, что на пике своей литературной карьеры перестал писать или по крайней мере публиковать написанное и на протяжении более чем двадцати лет ведет жизнь отшельника в глухой провинции. Говорят, что он стал буддистом и живет в соответствии с учением "малой колесницы", а может быть, и Дзэн, но это довольно сомнительное объяснение, если вспомнить, сколько иронии содержит его описание увлечения героев цикла повестей о Глассах Востоком (при том, что автор это увлечение разделяет, но на свой, очень особый лад).

Может быть, именно популярность "Над пропастью во ржи" послужила главной причиной того, что теперь Сэлинджера зачастую причисляют к "подростковым" писателям и, соответственно, не принимают всерьез. Много говорится о его вторичности. Приходилось даже слышать такое определение: "Сэлинджер - это Хемингуэй для бедных". Очень сильное преувеличение, хотя многое роднит Сэлинджера, особенно в ранний его период (если только уместно говорить о раннем периоде творчества применительно к человеку, чья литературная деятельность длилась чуть больше десятилетия), с Хемингуэем. Здесь и намеренная простота языка, отсутствие литературных излишеств, и тяга к изображению сильных героев с парадоксально хрупким внутренним миром, и даже темы. Сам Сэлинджер говорит, правда, по другому поводу: "У чистокровных поэтов абсолютно одинаковый тембр голоса, и вместе с тем они абсолютно не похожи и разнообразны" (т. 2, с. 218).

В рассказах Сэлинджера, за редкими исключениями, речь так или иначе идет о войне. О второй мировой, ненастоящей, если смотреть из России, войне, которую американцы вели по преимуществу на курортных островах Тихого океана, и на которой их почему-то тоже периодически убивали. Сэлинджер и Хемингуэй, говорят, встречались на той войне. Маэстро, похваляясь меткостью, пристрелил цыпленка, что произвело на будущего буддиста не самое приятное впечатление.

Не меньшее место занимают в рассказах этого периода неизбежные, похоже, для американской литературы джаз, кино и радио (что заставляет вспомнить еще и фильмы Вуди Аллена, на которого, видимо, Сэлинджер оказал заметное влияние). Но не ранние рассказы и, на мой взгляд, даже не культовая для нескольких поколений читателей по обе стороны океана повесть "Над пропастью во ржи" представляют наибольший интерес у Сэлинджера.

Второй том собрания сочинений (кстати, почти полного, в него включено даже интервью, взятое у писателя старшеклассницей для школьной газеты провинциального городка), в который вошли сборник "Девять рассказов" и цикл повестей о подросших вундеркиндах Глассах, поможет открыть совершенно нового, другого Сэлинджера тем, кто знает его как автора "Над пропастью во ржи".

Эти два цикла можно, с некоторой натяжкой, рассматривать как единое целое. Например, рассказ "Хорошо ловится рыбка-бананка", открывающий "Девять рассказов", повествует о самоубийстве Симора Гласса, образ которого является ключевым во всех повестях ("Выше стропила, плотники!", "Симор: введение", "Фрэнни", "Зуи", "Шестнадцатый день Хэпворта 1924 года"). И если первая из них может показаться продолжением "Над пропастью во ржи", то, читая "Симор: введение", искренне поражаешься тому, какой путь проделал писатель за относительно небольшой срок.

В послесловии повесть названа незамысловатой. Наверное, это шутка. На самом деле повесть более чем замысловата. Написанная в те времена, когда постмодерна в американской литературе просто не было, когда Джон Барт был начинающим и мало кому известным писателем, автором всего лишь занудной "Плавучей оперы", она воспринимается даже не как каноническое постмодерновое произведение, а как пародия на него. Чем иначе объяснить обилие цитат из самых невообразимых источников, жесткую иронию и настойчиво подчеркиваемое вторжение автора в текст, из которого он вроде бы собирается устраниться? Постоянные разговоры с гипотетическим читателем, авторские отступления, все то, что позволяет Сэлинджеру, точнее - Бадди Глассу (писателю, младшему брату Симора), вести рассказ, ничего не рассказывая. "У рассказа не бывает конца. Разве что какое-нибудь подходящее место, где рассказчик может умолкнуть," - эта цитата из "Грустного мотива" (1948 год) позволяет заподозрить в Сэлинджере будущего автора "Симора..." еще до того, как он написал "Над пропастью во ржи". Не объяснишь иначе и изобилие мистификаций - например, Бадди Сэлинджер уступает даже и "Над пропастью во ржи", но назвать Гласса двойником писателя никак нельзя. А Симор Гласс, фактически главный герой всех повестей, так и не появляется ни в одной из них. Повести о Глассах должны были стать фрагментами целостного замысла, который так и остался нереализованным, потому что Сэлинджер бросил писать. Или они показались ему самодостаточными.

В заключение несколько слов о переводах. Большая часть текстов, вошедших в собрание сочинений, переведена Ритой Райт-Ковалевой. Вместо комплиментов напомню историю, которую приводит Довлатов в книге "Не только Бродский". Когда Гор Видал был в Москве, его много расспрашивали о Воннегуте (которого также переводила Райт-Ковалева), и он заметил, что романы Воннегута страшно проигрывают в оригинале. Проза Сэлинджера и в оригинале довольно хороша, тем отраднее отметить, что переводы ее не портят. Хотя... Вот, например - цитата из рассказа "По обоюдному согласию" в переводе М. Макаровой: "Эта, говорит, твоя миссис совсем мне не нравится. Я, говорит, терпеть ее не могу. А тем более видеть, как эта самая Уиджер держит на руках нашего малыша. Я, само собой, ответил, что у миссис у самой навалом детей, и она уж как-нибудь умеет держать младенцев" (т. 1, с. 59-60). Если убрать миссис, то фрагмент покажется взятым у Зощенко, по крайней мере на мой взгляд. Впрочем, оба писателя имитировали речь "простых горожан", и в подобном переводе есть свой резон.

Евсей Вайнер

Полный список книжных обзоров Книга на вчера

www.russ.ru

Содержание РЖ

Архив

Форумы

Антологии

Книга на завтра

Пушкин

Объявления

Досье

Бессрочная ссылка

Новости электронных библиотек

Монокль

Пегас Light

Русский университет

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru