Выбор Пушкина


				4.07.1998

Выбор Пушкина

М. Дмитриев. Главы из воспоминаний моей жизни. - М.: Новое Литературное Обозрение, 1998. - 752 с. Тираж не указан. Серия "Россия в мемуарах". ISBN 5-86793-023-8.
Тимур Кибиров. Избранные послания. - СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 1998. -151 с. Тираж 5000 экз. ISBN 5-89059-014-6.
Лактанций. О смертях преследователей. Перевод В. М. Тюленева. - СПб.: Алетейя, 1998. - 280 с. Тираж 1800 экз. Серия "Античное христианство. Источники". ISBN 5-89329-095-0.
Личность и власть: интеркультурный диалог. - М.: Московский философский фонд, 1998. - 176 с. Тираж 2250 экз. ISBN 5-85133-054-6.
М. Нильссон. Греческая народная религия. Перевод С. Клементьевой. - СПб.: Алетейя, 1998. - 218 с. Тираж 2000 экз. Серия "Античная библиотека. Исследования". ISBN 5-89329-094-3.
Фигуры Танатоса: Искусство умирания. Под общей редакцией А. В. Демичева, М. С. Уварова. - СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1998. - 220 с. Тираж 2000 экз. ISBN 5-288-01607-0.

М. Дмитриев. Россия в мемуарах. Главы из воспоминаний моей жизни.- М.: Новое Литературное Обозрение, 1998. - 752 с. ISBN 5-86793-023-8.

Михаил Александрович Дмитриев (1796-1866) - племянник знаменитого поэта рубежа XVIII-XIX веков И. И. Дмитриева. ("Меж тем как Дмитриев, Державин, Ломоносов... "), прозванный Вяземским "Лжедмитриевым". "Главы из воспоминаний..." - это последний из сопоставимых по объему и значимости мемуаров XIX века, которые до сих пор не публиковались полностью. Две главы, десятая и одиннадцатая, были подготовлены О. А. Проскуриным и представлены в первом номере "НЛО" шесть лет назад.

Взгляд автора отмечен предельной тенденциозностью. Обделенный карьерой и литературной славой, Дмитриев рассчитывается со своими обидчиками. Его злословие изящно и наблюдательно. Это тот сорт красного словца, что не щадит даже самых близких людей. Если же встречается положительный отзыв, то лишь для того, чтобы придать контрастный фон блестящему издевательству. Впрочем, подобный взгляд не лишает "Главы..." субъективной точности и помогает человеку, интересующемуся XIX веком, полнее и объективнее понять эпоху. В его записках немало весьма точных деталей, многие из которых уникальны, поскольку из-за внешней малосущественности, как правило, опускались. М. Дмитриев же, напротив, уделяет им - мелким подробностям, в которых отражается быт истории, ее самая живая и подвижная сфера, - особое внимание. Книга Дмитриева увлекательна не только с исторической, но и с литературной точки зрения, являя образец блестящего памфлета. Неортодоксальность, даже безоглядность авторского подхода отразились в пассаже о А. С. Пушкине: "Правда, что ума он был очень живого, но легкого, который не только не был способен углубляться, но по большей части схватывал только верхушки предметов. Он был совсем не мыслитель и даже не наблюдатель, но, по природной счастливой своей способности, мог легко принимать и легко передавать впечатления: он был верным зеркалом, отражающим все, что проходило мимо. Такова была и его поэзия". Таков был М. А. Дмитриев. Таковы его "Главы...".

Тимур Кибиров. Избранные послания. - СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 1998. - 151 с. Тираж 5000 экз. ISBN 5-89059-014-6.

Новая книга Тимура Кибирова производит странное впечатление. В ней нет ни одного нового стихотворения, нет даже перепечатки журнальной публикации. Все послания входят либо в "Сантименты", либо в "Парафразис". Но, переизданные заново в рамках нового сборника, старые "послания" теряют сиюминутную социальную актуальность. Перестают казаться зарифмованными эссе. Издание опровергает довольно распространенное мнение, что восприятие поэзии Кибирова детерминировано социальным контекстом. Если раньше восприятие лирического начала в стихах требовало от читателя специального усилия, то сейчас оно ощущается сразу. Новая обложка изменила сферу бытования стихов, сделала их современными уже в другом роде - только поэтическом. Возможно, этот переход заметен лишь читателю, который впервые узнал о поэзии Кибирова из газеты "Атмода" и помнит, сколько гневных писем "простых людей" получила редакция. Во всяком случае, книга имеет свои логику и сюжет, отличные от ранних сборников. Автор перерасположил послания, и они обнаружили новые связи. Сюжет движется от энтропии в "Л. С. Рубинштейну" до "возвращения" и не только из Шильково в Коньково. Относительно скромный объем книги делает его, сюжета, развитие более видимым и напряженным. К сожалению, время не позволило пока оценить качество переплета (удручающее качество склейки "Сантиментов" обусловило выпуск дополнительного тиража). Остается надеяться, что прочность этого издания будет соответствовать частоте, с которой читатель неизбежно обращается к стихам Кибирова.

Лактанций. О смертях преследователей. Перевод В. М. Тюленева. - СПб.: Алетейя, 1998. - 280 с. Тираж 1800 экз. Серия "Античное христианство. Источники". ISBN 5-89329-095-0.

Следует сразу же предупредить поклонников Кортасара - к его "Преследователю" книга не имеет никакого отношения. Она написана в IV веке нашей эры и посвящена переломной эпохе в истории Римской Империи: отречению Диоклетиана, воцарению Константина Великого и принятию христианства в качестве официальной религии.

Биография Лактанция отчасти напоминает историю жизни блаженного Августина, родившегося двадцать пять лет спустя после смерти автора трактата "О смертях преследователей". Лактанций, как и Августин, получил классическое образование, преподавал риторику в различных школах Империи; Августин, кстати, упоминает о нем в одном из своих сочинений. Правда, в отличие от Августина, обращению Лактанция в христианство способствовали причины сугубо рациональные - противоречия в языческой философии.

Трактат "О смертях преследователей" интересен в первую очередь как исторический документ. Описываемый период (книга была скорее всего закончена к 316 году) стал одним из ключевых не только для истории Рима, но и для всей последующей европейской истории. Автор, придворный ритор двух императоров, - очевидец и непосредственный участник многих важнейших событий. В центре его внимания - преследование христиан Диоклетианом. Опираясь на Священное Писание (в первую очередь на книги Ветхого Завета, что не очень характерно для раннехристианских апологетов), Лактанций выстраивает собственную концепцию исторического процесса. Стоит отметить, что перед нами одна из первых попыток осмысления истории в духе христианской эсхатологии. Тезис, который Лактанций стремится обосновать, - неизбежность кары за гонения, которым император подверг христиан.

В полном объеме книга публикуется на русском языке впервые. В издание включен также и оригинальный латинский текст.

Личность и власть: интеркультурный диалог. - М.: Московский философский фонд, 1998. - 176 с. Тираж 2250 экз. ISBN 5-85133-054-6.

Конференция, материалы которой опубликованы в этом сборнике, была посвящена проблемам отношений человека и государства. Составители постарались преодолеть рамки научной дискуссии в узкоспециальном, историко-философском и историко-культурном смысле: статьи служат своеобразной понятийной базой для более популярного обмена мнениями. В каждой заметна попытка автора придать своей работе общественное значение. Общим пафосом сборника можно назвать представление либеральной идеологии в качестве единственно возможной альтернативы тоталитаризму. Наиболее публицистичной выглядит статья Б. Г. Капустина "Свобода от государства" и "свобода через государство"...", уместная скорее в средствах массовой информации, на которые автор ссылается как на источник. Отношения человека и власти рассматриваются здесь в широкой исторической перспективе на материале русской истории. Интересна работа М. С. Киселевой "Царь и князь глазами древнерусских книжников", где анализируется эволюция восприятия власти образованным сословием в процессе централизации Руси, а также радикальное изменение личной позиции "русских книжников" с утверждением самодержавия. Впрочем, даже такой сугубо исторический труд перекликается с современной ситуацией в России.

М. Нильссон. Греческая народная религия. Перевод С. Клементьевой. - СПб.: Алетейя, 1998. - 218 с. Тираж 2000 экз. Серия "Античная библиотека. Исследования". ISBN 5-89329-094-3.

Религиозные представления греков были изложены в поэмах Гесиода и Гомера (уже во времена Платона служивших своего рода "трактатами по богословию") и структурированы в многочисленных работах по истории античности. Но что послужило их источником? Свой вариант ответа предлагает Мартин Нильссон, один из крупнейших исследователей древнегреческой культуры, чьи труды ранее не переводились на русский язык.

Автор прослеживает генезис греческой религии от примитивных, зародившихся в первых земледельческих общинах представлений о богах до сложного пантеона эпохи "высокой классики". Он анализирует сельские обычаи и праздники, отмечает их изменения по мере роста роли городов, предлагает собственную реконструкцию мистерий Элевсина, отдельно описывает роль семьи в формировании религиозных представлений. Специальная глава посвящена трансформации мифов, связанных с существованием после смерти. "Для Гомера тело человека - это сам человек, а душа лишь бледная пустая тень", - пишет Нильссон (с. 159). Орфики и пифагорейцы предложили более сложную концепцию человеческого существования, позволившую некоторым исследователям утверждать, что "ад был придуман греками". Нильссон выдвигает целый ряд аргументов в защиту этой версии.

Последователь Джеймса Фрэзера, Нильссон проводит немало параллелей между народной религией греков и мифами западноевропейских народов. За рамками исследования не остаются и влияния азиатских культов на мировоззрение древних греков.

Книга богато иллюстрирована и снабжена подробным указателем.

Фигуры Танатоса: Искусство умирания. Под общей редакцией А. В. Демичева, М. С. Уварова. - СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1998. - 220 с. Тираж 2000 экз. ISBN 5-288-01607-0

В сборник, изданный при участии загадочной организации "Ассоциация танатологов Санкт-Петербурга", включены новые работы отечественных исследователей, объединенные одной из ключевых для философской антропологии проблем - проблемой смерти. Название заставляет вспомнить другой санкт-петербургский сборник, "Танатография эроса" ("Мифрил", 1994), посвященный Батаю. Влияния современных французских философов не избежали и многие авторы "Фигур Танатоса": особенно это чувствуется в разделах "Постмодернистские лики Танатоса" и "Лаборатория", куда вошли статьи Л. И. Кирсановой, Б. Г. Соколова, Б. В. Маркина, Г. Л. Тульчинского.

Особо стоит отметить статью "Зеркало и смерть" В. Л. Рабиновича, автора замечательной книги "Исповедь книгочея", и "Две зарисовки" Е. Горного в разделе "Performans". В том же разделе опубликована статья "Проблема смерти в поэтической системе Т. С. Элиота", принадлежащая перу А. А. Астватацурова, одного из крупнейших знатоков творчества англо-американского классика. Вошел в книгу и специальный раздел "Русский Танатос", посвященный осмыслению проблемы смерти "в отечественном культурно-историческом пространстве". Безусловно, не останется не замеченной читателями и опубликованная в приложении (впервые на русском) статья М. Фуко.