Станислав Гроф. Космическая Игра


				10.07.98

Станислав Гроф
Космическая Игра

Пер. с англ. Ольги Цветковой. - М.: Издательство Трансперсонального Института, 1997. - 256 с. Серия "Тексты трансперсональной психологии".

Станислав Гроф в особых представлениях не нуждается. Американец чешского происхождения, широко известный ученый, эрудированный культуролог, один из первых психологов-профессионалов, испытавших на себе и описавших действие ЛСД-25 и целого ряда других сильнодействующих психотропных препаратов, обладатель огромного банка сведений об измененных состояниях сознания - он заслуженно пользуется репутацией человека, знающего больше, чем с точки зрения западной культурной парадигмы принято знать.

Представьте себе, что вы спите и видите такой сон: приходит человек, который - вы уверены - знает, о чем говорит, устраивается рядом и начинает рассказывать не больше и не меньше как о совершенно вам неизвестном образе устройства мироздания. А вы сами не то чтобы скептик, но у вас и без него имеется довольно устойчивое мнение о том, как все на свете обстоит. Этот человек говорит, а вы довольны собой и не нуждаетесь в его речах. Он говорит обоснованно и системно, но, несмотря на все старания, вы никак не можете попасть с ним в унисон. Вдобавок иногда он в ряду заслуживающих вашего доверия ссылок на Эйнштейна, "Авесту", Упанишады, ритуалы доиндустриальных культур, собственный психоделический опыт и множество других надежных для вас источников, употребляет слова "Абсолют", "Мистика", "Запредельное", а это не ваши термины, они "выбрасывают" вас из повествования; но человек - вы чувствуете - говорит умно и честно, поэтому вы "возвращаетесь" и продолжаете слушать. И вот в какой-то момент что-то в вас начинает откликаться, все чаще и чаще - и наконец следует вспышка. "Да, - восклицает дремлющий в вас потенциальный духовный авантюрист, - это про меня, со мной тоже так было!" Щелкает переключатель - и вы свободно входите в систему доказательств. Это как преодоление звукового барьера. Дальше можно спорить с собеседником по поводу частностей - но в целом вы уже в его системе. Вам комфортно и вольготно - и приятно осознавать, что ваше новое чувство не похоже на слепую веру: речь идет именно о другом уровне знания, который в обычном состоянии скрыт от вас. Вам показывают как дважды два на примерах древнейших вер и новейших исследований, на фактах вашей собственной биографии, что смерти нет, что вы и все окружающее бытие, вселенная в целом - суть одно и никуда вы не исчезнете, развоплотившись, потому что ваш нынешний облик и без того не имеет абсолютного существования. И вы верите. Даже сильнее - не верите, а знаете, что это действительно так.

А потом книга заканчивается, и вы просыпаетесь. Со сложным чувством: будто бы вам только что действительно рассказали нечто, имеющее прямое отношение к абсолютной истине, - это с одной стороны; а с другой - вы оглядываетесь вокруг и обнаруживаете, что ваш привычный мир, который вы ежеминутно осязаете перстами, тоже никуда не делся и как прежде упрямо твердит вам, что он один материален, зрим и ничего, кроме него, не существует. Вот только беда - осязаемость мира для вас как-то уже не столь убедительна. Состояние, если в него вчувствоваться, очень интересное, чем-то напоминающее полет вдохновения или легкий психоделический транс.

Таково эмоциональное впечатление от книги Грофа. Что касается содержательной концепции, то замах ее очень смел - речь идет об обосновании некой суммарной космогонии, основанной на эмпирически доступном для человека состоянии общности всего сущего. В принципе это не ново, сходные посылки имеются практически во всех религиях, и Гроф не боится на них ссылаться, причем приводит разительные порой совпадения; много похожего заложено в работах Юнга, к которому Гроф относится как река к одному из истоков. Но действительно и беспрецедентно новым являются само обилие эмпирического материала и умная, взвешенная его подача.

Состояния сознания, в которых люди получают доступ к тонким сферам, Гроф называет "холотропными" (от греч. holos - "целое" и trepein - "двигаться в направлении чего-либо"). Термин используется для обозначения особого уровня духовного существования, на котором личность становится тождественна бытию, сливается с ним. Это спонтанно достигается в так называемых "ситуациях перехода" - при рождении, умирании, иногда при сексуальной близости, под воздействием сильных стрессов, личностных кризисов; в других случаях может вызываться искусственно при помощи химических стимуляторов или определенных физиологических практик. "И хотя в таких состояниях мы не можем положиться на свои суждения по обычным логическим вопросам, - пишет Гроф, - на нас может буквально обрушиться поток удивительной новой информации, касающейся великого множества других моментов. Нас могут посетить глубокие психологические прозрения, проливающие свет на нашу личную историю, на бессознательные силы, которые движут нами, на наши эмоциональные затруднения и межличностные проблемы. Мы можем также испытать необычайные откровения, затрагивающие различные аспекты природы и космоса и намного превосходящие нашу образовательную и интеллектуальную подготовку". Говоря упрощенно, полученная Грофом информация свидетельствует, что мир, вселенная являет собой не материальную субстанцию, как мы привыкли ее себе представлять, а невероятно сложную проекцию абсолютного космического сознания на самое себя, всеобъемлющую игру, правила, цели и мотивы которой очень трудно, но в принципе возможно постичь в опыте. Человеку, погруженному в повседневность, запрещено знать, чту он есть на самом деле, - это одно из условий игры; другое условие состоит в том, что дверь закрыта неплотно и в особых ситуациях сквозь этот "зазор" просачивается некоторая порция истинной информации, касающейся ошеломляющей целостности духовного бытия мира. Все на свете едино - так в киновестерне ковбой, его конь, прерия и пуля, убивающая ковбоя, в действительности не отдельные фигуры, а части единого электромагнитного луча, бьющего из общего проектора, о котором мы, зрители, забываем. В книге нетрудно уловить отголоски слишком многих духовных и философских концепций, начиная с библейских, талмудических, египетских, индуистских, тибетских, доколумбовских - далее по всем пунктам мировой духовной традиции, но важно другое: Гроф - не компилятор и работает честно, то есть строит свои выводы не на основе чужих цитат, а в первую очередь исходя из самим полученных фактов.

Можно было бы сказать, что автор - отважный человек (в том смысле, в каком говорят о смелости исследования), но слово "отвага" здесь несколько не из той терминологии. Просто он был там, где побывали из нас немногие, еще больше наблюдал других людей, побывавших там; он стал "другим" - познавшим мир, превышающий обыденные представления, - и теперь стремится всеми доступными ему средствами рассказать о том, что ему открылось. Поэтому следует извинить некоторую избыточность изложения, повторы, продиктованные понятным просветительским пафосом и стремлением без потерь донести до аудитории свое уникальное знание. Терминология Грофа вынужденно эклектична, и это вполне понятно: ведь для академической науки предмета его исследования просто не существует, а значит, не создано и специального языка, на котором о нем можно было бы говорить.

В сущности, эту книгу бесполезно пересказывать - слишком велик риск профанации, ее надо читать и оценивать самому. Речь идет об открытиях, сделанных в глубоко измененных состояниях сознания, а они на то и измененные, чтобы быть непохожими на то, что испытываете вы, когда читаете эти строки, или я, когда их пишу. Как с горечью отмечал Гроф, те, кто когда-либо пережил холотропные состояния, никогда этого не забудут, но объяснять их не пережившим, особенно если те не хотят понять, - бесполезно. В Элевсинский храм, где происходила процедура приобщения к тонким тайнам бытия, профанов не пускали под страхом смерти.

Что же из всего этого следует? Собственно говоря, не знаю. Всегда и из всего, как справедливо подмечено в известной песенке, следует одно - жить. Человек переживает измененные состояния достаточно часто: во сне, зачитавшись интересной книгой, глядя на картину, занимаясь любовью, - и каждый раз его представление о реальности хотя бы немного, но отличается от трезвого. Чем больше мы об этом узнаем, тем лучше. И потому бескомпромиссные исследователи этих дальних пределов психики, если, конечно, они не превращаются в религиозных бонз или просто торговцев знанием, - заслуживают самой живой благодарности.

Максим Павлов