Russian Journal winkoimacdos
28.12.98
Содержание
www.russ.ru www.russ.ru
Круг чтения архивпоискотзыв

Ю.Буйда
Прусская невеста

М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 318 с.; тираж не указан; серия "Библиотека журнала "Соло"; ISBN 5-86793-045-9.

Сборник рассказов Юрия Буйды "Прусская невеста", вышедший в издательстве "Новое литературное обозрение", можно расценить как возвращение рассказчика в большую русскую литературу. На фоне современной прозы, лирической, а не эпической, и потому не отличающейся особым сюжетно-фабульным разнообразием, рассказы Ю.Буйды возвращают читателю атмосферу старинного чтения, когда еще не было электронных записывающих и воспроизводящих устройств, которыми гордится прогресс. Но бездушная техника, сохраняя информацию, вместе с ней слепо записывает и засоряющие память и воображение шум и треск мира в виде радиопомех или обесценивающей всеядности виртуальной памяти компьютера. Величайшая ценность искусства - структурное единство как метафора оценивающей способности сознания - в современной прозе чаще всего смазана или вовсе отсутствует.

Структурный центр сборника рассказов Ю.Буйды - это городок, поселок городского типа, некое поселение с поселенцами, административно-хозяйственная единица государства, почти не различимая на карте. Именно таким ничтожным и неразличимым должен был стать Город, имеющий семисотлетнюю историю, славную и героическую, но не нашу. В советском государстве таких Городов не должно быть и не будет никогда. История есть у этого самого государства, у его руководителей, у гегемона, но не у города, а тем более не у семьи или (неслыханно!) у человека. История как память - это извращение и буржуазная рефлексия. Таков зачин сказа Ю.Буйды о времени и о судьбе тех, кто после войны был переселен в Калининградскую область, бывшую Восточную Пруссию, а именно в город Велау, получивший славное имя Знаменск.

Автор обладает способностью достигать жизнеподобного единства на десяти страницах рассказа, на полутора и даже на половине страницы. Все они, за малым исключением, одинаково интересны и по-настоящему увлекательны. Ю.Буйда умеет несколькими выразительными штрихами обрисовать главное в человеческом характере и в его судьбе. Впервые за много лет так просто и открыто вьется лента повествования по изгибам человеческих душ, растерзанных, испуганных, потерянных, растоптанных и убитых. Но человек живет, есть у него душа или нет, и он все равно должен находить ответы на самые главные вопросы: кто я? зачем я? С них начинается история, с них начинается судьба. То, что повествование так скоро выводит читателя на размышления о главных вопросах бытия, - вполне в русле традиции русской литературы. И это вовсе не оттого, что автору не интересны другие стороны жизни, дело не в авторе, а в героях его рассказов. Это им не интересно все, что не касается нравственной стороны бытия, и не потому, что они такие эстеты, а потому что именно эта сторона бытия неразрешима в данных жизненных ситуациях.

Городок живет, вернее, функционирует, нормально: солнце всходит и заходит, местные речушки текут, поезда грохочут по железнодорожному мосту, в огородах поспевает картошка, а в сараюшках - поросята, работают заводики и фабрички, государственные учреждения и школы, люди бьются за свое добро и отвоевывают себе место под солнцем у бродячих кошек и собак, дни сменяют друг друга, складываются в недели, месяцы, годы и безвозвратно исчезают во мраке прошлого. Но оценивать это прошлое, уже свое, тоже запрещено, и человек совершает нечто из ряда вон выходящее, чтобы вырваться из удушающей петли бездуховности, чтобы заявить о себе: сходит с ума, вспоминает свое имя, умирает, улетает на воздушном шаре, бессмысленно жертвует или, не менее бессмысленно, предает. На первый взгляд кажется, что именно по принципу шоковости и эпатажности автор выбирает материал для своих рассказов, но потом выясняется, что на безумные поступки готовы буквально все жители городка, охваченные странной манией, толкающей их на преступления, а именно - манией вочеловечения. Их обуревает жажда воплощения, не важно во что и не важно как, но только бы стать. Немного странное желание для людей, трудом которых держится город, область, страна. Но Знаменск как административно-хозяйственная единица существует как бы сам по себе, а люди - сами по себе. И этому есть вполне прозаическое объяснение, несмотря на гротесковость и даже призрачность такого положения вещей. На производстве люди себе не принадлежат, там они отбывают повинность, барщину, а средства на жизнь зарабатывают на своих огородах, в сараюшках, воруя по маленькой и приторговывая. Похоже, что и одеты они либо в краденные где-то лохмотья, либо в шкуры домашних животных. В магазинах обитатели городка покупают соль, спички, сахар и водку. Поэтому предание о немцах, которые мыли городские тротуары с мылом, вызвало у них законное недоверие: как это возможно, они что, эти тротуары, были их собственные? Да в том-то и дело, что немцы мыли тротуары и улицы своего Города, в котором жили, а не перемогались до лучших времен, как те, которые пришли им на смену.

А еще герои рассказов влюбляются, и тогда добра не жди: именно светлое чувство любви до предела обнажает их душевную и духовную несостоятельность. Они борются с любовью и красотой, как с бедствием, угрожающим их жизням, и неизменно побеждают. Ю.Буйда, чтобы извлечь из персонажей их смутные предощущения и представления о действительности, пользуется гротеском, без которого изображение внутреннего мира героев рассказов не могло бы состояться. Это удивительное чувство правды роднит прозу Ю.Буйды с произведениями таких великих рассказчиков, как Гоголь или Гофман. Фантасмагория невыразимых чувств и ощущений в рассказах "Хитрый Мух", "Аллея", "По имени Лев", "Братья мои, жаворонки" или "Тема быка, тема льва" погружает читателя в атмосферу кунсткамеры, когда перед его внутренним взором проходят фантастические образы полузверей-полулюдей, отбрасывающих в неверном свете керосинки огромные пляшущие тени. А как еще можно было бы изобразить грандиозные туманные грезы о любви, о красоте, силе и законе людей, у которых отнято право на раздумье, память и историю? Их самые лучшие мечты, лелеемые в потемках души, столь же ужасны при свете дня, как редкостное телесное уродство, их наивность граничит с бесстыдством, а стремление к добру и правде оборачивается пьяными драками, убийствами и разрушениями. Прием гротеска, правдивой небылицы, позволяет думать, что автору не под силу традиционный психологизм. Но вот рассказ "Вилипут из Вилипутии" потрясает глубинным проникновением автора в область бессознательного. Тема вины и искупления: "кто виноват" и "что делать" - уже не вопросы. Но ответы нигде не даны, потому что герой рассказа, Вилипут, знает их с самого начала, и они столь ужасны, что Вилипут пытается просто потянуть время. Я виноват, я должен привести приговор в исполнение, и никто другой. Суд совести, самый мучительный и неотвратимый - вот нерв этого рассказа.

Автор не судит своих героев, он принимает их такими, какие они есть, и разве не в этом заключается любовь? Ю.Буйда рассказывает, а нам остается смотреться в это зеркало и, по возможности, не обманываться на свой счет.

Татьяна Ирмияева

Поиск книги в магазине "о3он":

книга на вчера книжные обзоры

© Русский Журнал, 1998 russ@russ.ru
www.russ.ru www.russ.ru