Александру Лебедю было не суждено войти во власть с первой попытки. Он стал кометой, которая с ревом пронеслась над Кремлем, ослепила близорукие глаза московских чиновников, заставив дребезжать их факсы, раскалив воздух московской политики до предела, - и унеслась дальше, за горизонт, оставив после себя длинный, во все российское небо, хвост.
Когда-нибудь он вернется - как возвращается блуждающее небесное тело: вырвется с противоположного конца небосклона и страшным ослепительным взрывом упадет на Кремль, сметет его хрупкую демократическую архитектуру, все эти СБ, ГД и Президентские администрации, не давшие ему развернуться, рухнет на них, образовав на месте Красной площади гигантскую геополитическую воронку русского реванша, которая втянет в свою орбиту окружающий мир.

Третья сила все-таки осуществилась в России. Но осуществилась она так, как, наверное, мало кто ожидал: ибо сначала она стала СИЛОЙ и только потом - ТРЕТЬЕЙ.
Тот факт, что Александр Лебедь оказался третьим на президентских выборах, задвинув в "пятый угол" вечно третьих Жириновского и Явлинского, - это только видимость объяснения. Дело, я убежден, не только в электорате. Главным "электоратом" Лебедя были не избиратели, а силовые и корпоративные структуры.
Лебедь был фигурой не количества, а качества. Он как бы цементировал собой тот тип избирателя, который не хотел определяться в изначально ложной парадигме "Ельцин-Зюганов". Больше того: слой общества (или, точнее, СПОСОБ МЫШЛЕНИЯ различных слоев), который персонифицировал Александр Лебедь, быть может, вообще находился по ту сторону избирательной демократии.
Оппозиция тянула его в одну сторону, режим - в другую. Но те, кто думает, что режим его перетянул, глубоко ошибаются. Это он, Лебедь, перетянул их всех.
Даже не перетянул - могучим движением столкнул между собой лбами.
Он - первая в современной истории ХАРИЗМАТИЧЕСКАЯ ФИГУРА. Таких личностей, как он, на мой взгляд, вообще не выбирают и не назначают: они появляются и приходят к власти сами. Человек, способный разговаривать с нацией напрямую, человек, ГОЛОС которого, словно низкочастотная волна, может пронизывать государственную машину НАСКВОЗЬ - сверху донизу, доводя женщин до оргазма.
В ХХ веке можно назвать несколько политиков, голос которых существовал как бы независимо от них самих, голос, звучавший по радиоприемникам и громкоговорителям.
Избиратели были у Ельцина, Зюганова и Жириновского. У Лебедя не было избирателей. У него были слушатели.
В этом самом ГОЛОСЕ, строго говоря, и заключен феномен А. И. Лебедя.
Проблема власти в России есть проблема коммуникации, трансляции сверху вниз политических идеологем, схем мышления.
Гайдар был виноват не в том, что предлагал неправильные идеи, - идеи он предлагал очень правильные, и именно они, гайдаровские идеи, в России сейчас восторжествовали, разве что к экономическому либерализму его добавили еще административно-бюрократическую "материю". Вина Гайдара была в том, что он РЫЧАТЬ НЕ УМЕЛ.
Рык в русской политической традиции вещь такая же обязательная, как галстук во французской политике. Когда Явлинский говорил, что за коммунистов голосовать ни в коем случае нельзя, потому что коммунисты - это откат назад, российское общество за коммунистов, конечно, голосовать не стало. Но и за самого Явлинского оно тоже не проголосовало.
А вот когда Лебедь с экрана пророчил: "Назад не ползти, ползти вперед, на зубах, но вперед", - то оно, общество, и так уже ползущее, не пришедшее в себя после вчерашнего, поняло, кто такой Лебедь и почему за него следует голосовать.
Ибо в России никогда не идут ни к чему, но вползают. Вползание есть важнейшая черта русской истории, и Лебедь, мне кажется, на глазок уловил какой-то очень важный угол искривления российского политического мышления, - так, что проголосовали не за Ельцина и не за Зюганова, а именно за него, Лебедя.

В происхождении Лебедя много неясного.
Для того чтобы понять, как такая фигура вообще могла появиться в демократической России, на каких электрических разрядах она кристаллизировалась, кто и зачем ее взрастил, - для этого нужно вспомнить очень многое.
Как валом валили к приднестровскому командарму журналисты и журналистки посмотреть на чудо-генерала с громыхающим голосом, пощупать ему мускулы и восхищенно примерить к нему образ не то русского Корнилова, не то русского Пиночета.
Можно вспомнить и о московских интеллектуалах, помешавшихся на этом самом "русском Пиночете" - он же, в более мягком варианте, "русский де Голль" ¹, о теории "авторитарной модернизации"; о невозможности демократии в России, о сознаваемой в Кремле необходимости канализировать растущие с каждым днем националистические настроения в российском обществе; об истошном крике московской либералки Ларисы Пияшевой в "Знамени": "Я жду Вас, мой генерал!" - и о многом-многом другом, предшествующем появлению Терминатора.
Роль его возникла раньше его самого. Вот что главное. И уже потому, столь тщательно подготовляемая и конструируемая, она, эта роль "русского Бонапарта", не могла не стать виртуальной реальностью, технологией политической игры, словно расщеплявшей реального Лебедя на множество заданных ему модальностей, превращавшей его в президентскую марионетку, в логическую бомбу против оппозиции.
Бонапарты по вызову не приходят. И Лебедь не стал "русским Бонапартом" (так же, как "русским де Голлем", "русским Пиночетом") - он стал именно Лебедем.
Тот факт, что он позволил себе включиться в политическую игру с Кремлем, сопрячь свои планы и амбиции с хитроумными комбинациями кремлевских аналитиков, играть не в свою игру, незаметно подменяя в ней правила, и даже свою отставку превратить в трамплин для следующих президентских выборов, - все это говорит, на мой взгляд, о многосложности данной фигуры, о том, что он, Лебедь, никогда окончательно не отождествлял себя ни с одной подбрасываемой ему судьбой ситуацией.
Так было во время его командирства в Приднестровье, где он избежал искушения стать "героем на час".
Так случилось и после его назначения на пост секретаря Совета Безопасности.
Да, собственно, и раньше - во время выборной гонки, когда от его позиции зависела судьба Ельцина. Но об этом стоит сказать отдельно.

Сказать по правде, мне до сих пор непонятно, каким образом Ельцин, имея рейтинг в 10-20 процентов, сумел вовлечь в свою орбиту миллионы несвоих и даже вовсе чужих голосов.
Я не раз спрашивал себя: по какому пути пошла бы российская история, откажись Лебедь между первым и вторым турами от предложенного ему поста секретаря СБ?
Заяви он о поддержке Зюганова, а не Ельцина?
Вариант, между прочим, не такой фантастический. Электорат Лебедя, по моему глубокому убеждению, к Зюганову был несравненно ближе, чем к Ельцину. Лебедю достаточно было глазом моргнуть и пару раз рыкнуть, чтобы ОНИ растерзали Ельцина в клочья - за один только Советский Союз, за армию, за оборонку...
И такой "красный Лебедь" имел, быть может, больше шансов стать харизматическим лидером, возглавить "народную революцию" в России против ненавистного режима, чем тот окольцованный Лебедь - секретарь СБ, которого подержали в кремлевской клетке и, пощупав, выпустили летать по России, зная, что далеко он все равно не улетит.
Факт остается фактом: содрав (в буквальном смысле слова!) с коммунистической оппозиции скальпы неопределившихся голосов и бросив их к ногам президента Ельцина, Лебедь дал режиму второе дыхание, посадил на свои плечи умирающего старца, реанимировал разлагающиеся основы Второй российской республики.
Зачем он сделал это? Или, быть может, понимал преждевременность иного пути, то, что Ельцин в любом случае, через чрезвычайное положение, оставит себя на второй срок?
В любом случае это был его выбор, и он стоил Лебедю многого.
Сейчас, спустя год, технология той выборной кампании представляет, наверное, архивный интерес, но, не поняв ее смысловых механизмов, мы вряд ли поймем феномен А. Лебедя.

Кажется невероятным, но Лебедь создавался так же, как и Жириновский (политик, с которым он, казалось, меньше всего имеет сходство). Теряющий опору режим должен был найти фигуру, которая экранировала бы растущее влияние оппозиции, расщепила бы ее агрессивные энергии и в таком трансформированном виде интегрировала бы в свой фарватер.
И Лебедь, и Жириновский - векторные фигуры, возникшие в разное время (и каждый по-своему!) как результат внедрения власти в смысловое пространство оппозиции.
Момент очень важный. Такие фигуры сами по себе мало что означают, но по ним легко понять, в каком состоянии находится режим и в каком направлении он будет двигаться дальше.
На выборах 91-го года Жириновский тоже был ТРЕТЬИМ. "Третий" - персоналия особенная, можно сказать, сакраментальная: он всегда как бы отражение "первого" (главного и несменяемого!) во "втором" - своем основном противнике. Если угодно, ДУБЛИКАТ президента, становящегося как бы в оппозицию к самому себе.
Появление в 91-м году Жириновского было стратегической победой Ельцина. Это была выдающаяся подставка, сделанная демократами в отношении коммунистов ². Жириновский представлял собой "смещенный центр" оппозиционных идей, которые были в нем извращены и вывернуты так, как самому черту лысому не приснилось бы, - и в таком вывернутом и ВЫЖАТОМ виде превращены в виртуальный ресурс президента Ельцина, который убивал и разлагал оппозицию ее же собственными фразами.
Это был "компьютерный вирус", внедренный демократами в оппозицию, - вирус, уничтожавший на первой же минуте все идеологические новации коммунистов, превращавший эти новации из ровных текстов в абракадабру.
Серьезность положения усугубляло и то обстоятельство, что ЧЕРТ, всеми проклинаемый и идущий, как тень, за спиной Ельцина, кажется, и сам толком не понимал, кому он служит.
Произошла какая-то смысловая и политическая мутация оппозиции: вместо грозного национал-патриота вдруг выскочил некий придурок, который оттянул у коммунистов основную часть голосов.
Так было в 91-м. Так повторилось и в 93-м.
Это был провал. Ельцин явно подложил коммунистам собаку, и собаку эту звали Владимир Вольфович Жириновский.
Нельзя сказать, что "песик" этот перебежал к Ельцину совсем, но дело свое он сделал: обежал все закоулки политики, не побрезговал ни одним предметом.
В общем, произошло все, как в том анекдоте: что будет, если выпить сразу снотворное и слабительное? Ответ ясен: будет тру-ля-ля.
Вот этим самым "тру-ля-ля" Жириновский тогда и стал для России. Избирателю предложили сразу "демократическое слабительное" и "консервативно-патриотическое снотворное", и Россию элементарно пронесло.
Так было в 93-м. Но что же дальше?
Жириновский весь вышел. Тру-ля-ля закончилось. Тем не менее мутация патриотизма продолжалась, и мысль о "последнем броске на Юг" постепенно трансформировалась в более реалистическую идею - "последний вагон на Север". А это было нечто более серьезное.
Вот почему, когда в 96-м подошла пора новых выборов и вновь появилась необходимость укрепления режима путем расширения его политической базы, вместо старого доброго "Жирика" с его "сникерсами и тампаксами" грянуло Нечто.
И это нечто называлось генералом Лебедем.

...Два голема, два политических робота, созданных избирательным процессом, должны были схлестнуться в смертельной схватке, и один из них (самый главный, ПОЛЗУЩИЙ, чудовище нового поколения!) должен был сожрать того, второго, глупого красного динозавра, съесть его медленно и торжественно, под бой курантов, под двуглавой курицей наверху, под идеей ПРИМИРЕНИЯ, и нарастить из его распавшихся коммунистических тканей свои национал-демократические мускулы, а маргинальные шлаки оппозиции выплюнуть вон из себя, через новую бойню, через задний октябрьский проход путча...
Так я видел психологическую драму выборов-96.
Но путча не случилось. Два эгрегора, два энергетических сгустка, повисшие над душной Москвой, застыли в неподвижности и мгновение спустя стали плавно оседать, странно наслаиваясь друг на друга, образуя новое политическое вещество. И не было уже ни "демократов", ни "коммунистов", а был Он, Лебедь, третья сила России.
Так появилась фигура, которая сублимировала агрессивные половые энергии оппозиции в какую-то новую очень важную политическую чакру - Совет Безопасности, подняла волну антиельцинского реванша к горлу президента. Туда, где вскоре закатался тяжелый генеральский комок...
Вот что случилось в июне-июле 96-го года.

На профессиональном языке это называлось "эффектом замещения".
Представьте себе человека, которому все время показывают, предположим, КВАДРАТ. Роль "квадрата" в данном случае играет Зюганов, который на протяжении всей раскрутки выборов-96 противопоставлялся Ельцину.
Затем "квадрат" внезапно убирают (Зюганов выпадает из смыслового пространства), а вместо него появляется другая фигура - "демократический КРУГ", Лебедь.
Вопрос: какова должна быть психологическая реакция избирателя? Ответ очевиден: он будет "дорисовывать" у круга недостающие "углы".
Генерал Лебедь как раз был вот этой "фигурой замещения", которую неопределившийся электорат нарисовал на демократическом "круге".
Квадрат-круг. Круг-квадрат... Ельцин-Зюганов. А дальше следует очень тонкая смысловая операция; работает пропагандистская кампания, которая делает невозможным голосование за коммунистов.
Вас ожидает террор! Коллективизация! - кричали избирателю, и он, пометавшись между крайностями (Зюгановым и Ельциным), останавливается взглядом на Лебеде - третьей силе.
И нет уже ни "квадрата", ни "круга", а есть "квадратный круг" - подновленный Ельцин с тяжелой челюстью Лебедя...
Так Он возник. В течение шести месяцев, когда шла предвыборная гонка, меня не покидало странное чувство, будто создается ФОТОРОБОТ Президента. Более жесткий подбородок, зычный голос, тяжелая поступь...
Собственно, Ельцина никто и не думал менять. Ему просто подбирали новые детали.
Лебедь стал именно такой деталькой, решившей исход выборов. Демократия звала своего Командора.
И Командор пришел.

Вообще это были странные выборы.
По своей гносеологической пошлости, по всем этим технологиям раскрутки ("голосуй или проиграешь!") и по ложной антикоммунистической парадигме, которая в 91-м была лицемерной, а в 96-м стала просто невыносимой, по степени своего ПРАГМАТИЗМА.
Выбирая Ельцина на второй срок, общество, конечно же, выбирало не "будущее", оно фиксировало НАСТОЯЩЕЕ, то первоначальное накопление, которое было произведено за пять лет ельцинского правления, вся же риторика об "угрозе коммунизма" была "слова, слова, слова", - так вот, по своей пошлости выборы-96 несоизмеримы ни с какими другими, - разве что с советскими выборами Брежнева в 70-х годах.
Шлейф этих выборов, я думаю, будет тянуться еще очень долго, будируя политическое сознание смысловой незавершенностью, создавая различные варианты "перехвата" и бонапартизма.
Собственно, знаменитая фраза Лебедя - "Я СТАНУ ПРЕЗИДЕНТОМ ЕЩЕ ДО 2000-ГО ГОДА", прозвучавшая сразу после назначения его на пост секретаря СБ, была не чем иным, как фиксацией странности этих выборов.
Ибо едва покончив с выборами, политическая элита уже бросилась раздирать мясо власти внутри режима, изготовилась к СЛЕДУЮЩИМ выборам.
Не бред ли?
Да, именно Ему, Лебедю, был приготовлен жребий Бонапарта в этом вторичном переделе кремлевской власти (жребий, как потом оказалось, больше похожий на блесну, приманку, политический артефакт).
Мы думали, что выбирали президента. Это был миф. На самом деле мы выбирали ПАРТИЮ ВЛАСТИ, а еще точнее - РЕЙХСКАНЦЛЕРА.
Произошло то, что и должно было произойти при том типе президентской республики, которая сложилась в России: проблема выборов оказалась как бы трансформирована в проблему внутреннего передела власти; не упраздняя президентского поста, центр власти мгновенно переместили к лицу, занявшему "рабочий" пост секретаря СБ.
По сути это был веймарский вариант - институционная псевдоморфоза политической системы СБ, аналогичная той, что случилась в Германии в 33-м году, когда Адольф Гитлер также был назначен на "рабочую" должность рейхсканцлера (премьер-министра), но, став им, вскоре ликвидировал всю республику, сделавшись единовластным правителем Германии.
Мне трудно сказать, насколько подобный вариант мог быть возможен в то время в России, но, приняв пост секретаря СБ как некоторую чашу власти, Лебедь был готов к тому, чтобы шаг за шагом переключать на себя властные полномочия, исподволь вгрызаться в рыхлый демократический режим, инвертировать его внутренние идеологические константы, вводить в Кремль своих людей и, в конечном счете, уничтожить самого президента ³.
Это был поистине дьявольский план. Но на любого дьявола всегда находится куча других бесов.
"Веймарский сценарий" рухнул, был переигран кремлевскими чиновниками, проинтегрирован ими на их аналитических компьютерах, расщеплен на множество артефактов.
Случилось невероятное: президент "Гинденбург" уволил "рейхсканцлера" Лебедя. Но решил ли он этим проблемы своего разлагающегося режима?
Вряд ли.

Далее...