27.08.1998

Маразм как составляющая культуры

Алексей Плуцер-Сарно

Фундаментальные метатексты "культуры" - это исследования в области методологии науки, философские маргиналии, всевозможные комментарии, словари различных типов и т.п. Идеальные систематизирующие или интерпретирующие тексты, будь то комментарии Шпета и Лотмана, исследования методологии науки Поппера, Лакатоса или Куна, изыскания в сфере герменевтических штудий от Гадамера до Рикера, анализы структур сознания от Лурии до Пятигорского или просто словари Зализняка и Апресяна, играют роль общекультурного рефлексора. Если культура - это, условно говоря, память цивилизации, то любой метатекст культуры пытается безуспешно вырваться за ее пределы, занять внешнюю по отношению к культуре точку зрения, чтобы хоть что-то в ней понять. Но это сизифов труд. Пытаясь конструировать области "дикой природы", "непознанного", "непознаваемого", "трансцендентального", "запредельного", "божественного", "подсознательного", "абстрактного", "абсурдного" или "не-мыслимого", заглядываясь на объекты, увиденные впервые, еще не имеющие имени и культурного статуса, мы тем самым втягиваем их в сферу культуризации. Едва схватившись за "потустороннее", мы тут же делаем его "посюсторонним"; начав болтать о "подсознательном", мы немедленно осознаем его - и так вечно путаем божественное провидение с дьявольскими кознями. Темное жерло за-культурья манит, но отступает, услышав шаги сознания. Выхваченный из за-культурья объект тут же оказывается в центре внимания культуры. И только текст забытый, утраченный и уничтоженный безвозвратно, уже переставший быть не только текстом, но даже памятью о нем и просто "быть", мог бы очень условно оцениваться как вне-культурный - ровно настолько, насколько он вообще не может быть оценен и увиден.

Области без-культурья стали важнейшей частью "культуры". Исследователей давно привлекает неупорядоченное, хаотичное, несистемное. И потому важнейшей наукой конца ХХ века должна была бы стать культурология, а стать для нее фундаментальным - понятие "культура". Разумеется, в таком случае на роль главного текста цивилизации ХХ столетия должен был бы претендовать "Словарь. Культурология. ХХ век" (СПб.: Университетская книга, 1997). Здесь в статьях "культура" и "культурология" (с. 203 - 204, 249) дается центральное для данного словаря определение понятия "культура". Приведем его с минимальными купюрами: "Культура… совокупность искусственных порядков и объектов, созданных людьми в дополнение к природным, заученных форм человеч. поведения и деятельности, обретенных знаний, образов самопознания и символич. обозначений окружающего мира. Культура есть "возделанная" среда обитания людей, организованная посредством специфич. человеч. способов (технологий) деятельности и насыщенная продуктами (результатами) этой деятельности; мир "возделанных" личностей, чье сознание и поведение мотивируется и регулируется уже не столько биол., сколько социальными интересами и потребностями, общепринятыми нормами и правилами их удовлетворения; мир "упорядоченных" коллективов людей, объединенных общими экзистенциональными ориентациями, социальными проблемами и опытом совместной жизнедеятельности; мир особых нормативных порядков и форм осуществления деятельности и образов сознания, аккумулированных и селектированных социальным опытом на основании критериев их приемлемости по социальной цене и последствиям, их допустимости с т. зр. поддержания уровня социальной консолидированности сооб-в и воплощенных в системах социальных целей, ценностей, правил, обычаев, социальных стандартов, технологий социализации личности и воспроизводства сооб-в как устойчивых функциональных целостностей, опредмеченных в специфич. чертах технологий и продуктов любой социально значимой и целенаправленной активности людей; мир символич. обозначений явлений и понятий, сконструированный людьми с целью фиксации и трансляции социально значимой информации, знаний, представлений опыта, идей и т. п.; мир творч. новаций - способов и рез-тов познания, интеллектуальных и образных рефлексий бытия и его практич. преобразования с целью расширения объемов производства, распределения и потребления социальных благ <…> культуру как объект познания культурологии можно обозначить как истор. социальный опыт людей по селекции, аккумуляции и применению таких форм деятельности и взаимодействия, к-рые помимо утилитарной эффективности оказываются приемлемыми для челов. коллективов, также и по своей социальной цене и последствиям, отбираются на основании соответствия критерию ненанесения вреда социальной консолидированности сооб-в и закрепляются в системах их культурных ценностей, норм, паттернов, традиций и т. п., т. е. представляют систему опр. "социальных конвенций", прямо или опосредованно обеспечивающих коллективный характер человеч. жизнедеятельности".

В своем роде - уникальное определение. Сей текст - безусловно абсурдный, смешной, демонстративно неупорядоченный, вызывающе избыточный, состоящий из бесконечных повторов одних и тех же слов, бесконечной цепи внутренних противоречий - вызывает у читателя после изумления, граничащего с шоком, просто жизнерадостный смех. Что это - тонкая шутка или полный маразм как важнейшая часть интеллектуального дискурса? Каков должен быть весь "словарь культурологии", если в основу его положено подобное определение культуры?

Мистификация это или пародия? И тогда вспоминается: ведь всякого рода мистификации, инсталляции, хэппенинги и перформансы нынче в моде. Пригов берет под уздцы поэзию и заводит ее в тупик стойла квазипоэзии, Сорокин издевается над читателем, пародируя, мистифицируя и извращая даже не прозаический словесный поток, а саму прагматику литературной ситуации в целом. Юфит с Олейниковым разрушают границы кинематографических пространств, а музыканты разламывают на сцене инструменты и предлагают терпеливым слушателям либо полную тишину, либо хаос звуков. Аналогично и авторы словаря "Культурология" пытаются разрушить саму идею научного дискурса.

Словарь стал актом без-культурья. Читатель и авторы меняются местами. Поразительнее всего то, что сам словарь как объект культуры абсолютно не вписывается в определение таковой, им же самим данное. В этом определении не соблюдены "общепринятые" научные "нормы", нарушены "нормативные порядки и формы осуществления деятельности". Какая может быть у квазинаучного, псевдоглубокомысленного текста "социальная цена", какие уж тут "последствия", кроме чисто психотерапевтического эффекта безудержного читательского хохота? Говоря опять же словами нашего "определения", подобные словари "недопустимы с т. зр. <...> социальных целей, ценностей, правил, обычаев, социальных стандартов…". К "миру творч. новаций" сей опус не имеет ни малейшего отношения. Мы уж не говорим о том, что в словаре не соблюдены элементарные принципы лексикографирования материала. Но для пародийного текста это и не важно - мистификация как-никак. Жаль только, что ее объектом стали институт "Открытое общество" и другие серьезные организации с множеством задач, среди которых, правда, нет одной: вызывать смех.

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru