15.10.98

"...Дубровский скрылся за границу"

Александр Кабаков

Пушкин: неизвестный гений массовой культуры

Банальности, в том числе и банальности, относящиеся к литературе, бывают двух родов: представляющие собой полнейшую и очевидную истину и, наоборот, полнейшее, но никем не опровергаемое заблуждение. Распространеннейшие и ставшие пошлыми две цитаты - "Пушкин - наше все" и "Все мы вышли из гоголевской "Шинели"" - составляют как раз такую пару. Пушкин действительно был и навсегда останется "нашим всем", полностью охватившим и предвосхитившим своим сочинительством, я в этом глубоко убежден, последующий опыт русской литературы. И, значит, все мы, пишущие по-русски, вышли уж никак не из повести Гоголя, а именно из пушкинских неповторимых - но бесконечно повторяемых и переписываемых - текстов.

Но более того: по крайней мере одно произведение величайшего писателя России должно по праву считаться не только русским, но и мировым экспериментом, заложившим основы целого современного художественного жанра - увы, более развившегося не в России, а в странах, почти не знающих Пушкина, но именно по тем законам, которые открыл и по которым работал русский национальный гений.

Я имею в виду повесть "Дубровский".

Вот синопсис, который я мог бы предложить в качестве заявки на сценарий первоклассного боевика любому американскому кинопродюсеру, и уверен, что если бы они вообще были способны воспринимать что-либо, исходящее из России, кроме страшных сказок о русской мафии и русских политиках-генералах, фильм по этому сценарию был бы поставлен и принес успех.

Итак, два соседа-ветерана. Друзья. Один богат и потому полностью political uncorrect: дурной характер и пренебрежение правами меньшинств; другой обеспечен скромно, но твердо привержен общечеловеческим ценностям. Ссора. Богатый, используя коррумпированные полицию и суд, окончательно разоряет более бедного. Сын разоренного (и умершего от инсульта), отставной офицер элитной армейской части, решает мстить. Он собирает команду земляков, любивших покойного отца и ненавидящих богатого негодяя (весь набор пороков: пьянство, жестокость к животным, сексизм и т.п.). В округе появляется благородная банда, вершащая свое правосудие - отбирающая деньги у бессердечных богачей и помогающая слабым (лучший эпизод: спасение одним из good guys кошки с крыши подожженного им самим дома, где гибнут запертые им же bad guys).

Тем временем у проклятого богача растет дочь - красавица, естественно. В доме появляется учитель-иностранец (в прозаическом оригинале француз, специализирующийся на грамматике, географии и музыке, но для кино его стоит сделать, допустим, мексиканцем, мастером айкидо и гитаристом). Начинается роман (в оригинале с того, что француз убивает страшного медведя, но в уступку "зеленым" в фильме мексиканец пусть медведя спасет). Однако монстр-отец хочет выдать дочь замуж за своего ровесника, тоже богача и наркомана (в повести - просто больного подагрой, но это эквивалентно).

Героя преследует полиция, он побеждает всех (сильнейшая сцена: бой в лесу с применением всех видов оружия, включая артиллерию), но не успевает отнять девушку у старых негодяев. Она уже замужем, он бежит за границу (оставляя возможность продолжения событий в "Дубровском-2")...

Любой, кто читал повесть Пушкина, должен будет признать: это вовсе не пародийный, а вполне точный пересказ ее содержания. Действие, правда, происходит в среде русских помещиков в начале прошлого века, но характер его таков, что Брюс Уиллис схватился бы за роль - тем более что как нельзя лучше подходит описание героя: рост средний, волосы русые, особых примет нет, в поступках абсолютный супермен.

Как обидно... За русской литературой признаются все достоинства, кроме занимательности. Сами русские литераторы считают романтические приключения противопоказанными отечественным сочинениям и неукоснительно стремятся к чему угодно - к психологизму и социологизму, к бытописательству и антиидеологичности, но только не к увлекательности. И это - имея за собой такой великий и давний опыт!

Проза Пушкина поразительна именно тем, что в ней заложены абсолютно все возможности, каждая из которых потом развернулась в целое направление. Великие литературные имена возникли фактически из развития какого-нибудь одного сюжета - пушкинских "Повестей Белкина", например. В "Пиковой даме" содержатся все до единого приемы и ходы целого жанра horror, а вспоминают-то Эдгара По и Хичкока... В "Выстреле" создан характер, который по сей день эксплуатируется всеми авторами популярной литературы и за который передрались бы Клинт Иствуд со Стивеном Сигалом, - но произведение остается просто названием из русской школьной хрестоматии... В "Гробовщике" есть все, до чего через сто шестьдесят лет доперли Тарантино вместе с Родригесом, только куда страшнее... Из "Станционного смотрителя" можно извлечь что душе угодно - хотя бы "Завтрак у Тиффани" Трумэна Капоте, но, кажется, это мало кому приходит в голову... Да, впрочем, Капоте скорее всего и не читал прозу русского поэта. "Капитанскую дочку", будь она написана в Америке, мир бы знал уж не хуже "Унесенных ветром", но она написана в России.

Однако даже в ряду пушкинской прозы "Дубровский", по-моему, стоит особо.

Характер этого персонажа абсолютно уникален для русской литературы, да и вообще для литературы того времени. Разбойник, не останавливающийся перед насилием и жестокостью, не задумываясь идущий против закона - и отказывающийся от мести во имя любви: "...теперь в сердце моем нет места ненависти". Человек решительного действия - и тихий интеллигент, не расстающийся с книгой даже в лесном лагере, раненный. Ледяной в бою: "...Дубровский, подошед к офицеру, приставил ему пистолет к груди и выстрелил, офицер грянулся навзничь..." - и сентиментальный, как девушка, в лирических обстоятельствах: "...видеть вас издали, коснуться вашей руки было бы для меня упоением".

Сегодня мы не сможем оценить создание такого характера по-настоящему, если не вспомним, что появился он в литературе, в которой еще не было героев ни Толстого, ни Достоевского, ни Тургенева. И появился в самой ординарной - по крайней мере, как бы не претендующей на большее - приключенческой романтической повести, каких и тогда писалось немало, особенно по-английски. Но достаточно с любой строки начать читать "Дубровского", чтобы понять: да, это жанровая литература, но что-то делает ее... не то чтобы глубже жанровой, но больше. Так же как пушкинские фразы, кажущиеся просто грамматически нескладными, вдруг оказываются единственно возможными - вопреки всяким литературным нормам, которые, собственно, Пушкин же и создал. "Маша не обратила никакого внимания на молодого француза, воспитанная в аристократических предрассудках, учитель был для нее род слуги или мастерового, а слуга иль мастеровой не казался ей мужчиною". Любой грамотный русский (воспитанный на Пушкине же!) скажет, что это не просто нескладно - стилистически ошибочно. И при том не сможет не почувствовать удивительное обаяние, мгновенно запоминающуюся точность и безошибочную интонацию странной этой фразы.

Так же странен и весь "Дубровский" - хрестоматийный текст для подростков и история сумрачных страстей, блестящий пример XIX века нынешним мастерам жанра action и точнейшая картина русского поместно-деревенского быта - все одновременно.

И все, увы, невоспроизводимо на сегодняшней российской литературной почве. Похоже, уроки Пушкина были усвоены отечественным сочинительством только в прошлом и начале нынешнего столетия. Все наши великие вышли из онегинского фрака, мундира Германна и изодранного в приключениях сюртука Дубровского - в том числе и любимый мною Гоголь с его "Шинелью". Теперь же никому не приходит в голову учиться у автора, темным бронзовым силуэтом возвышающегося над площадью своего имени, - и занимательные истории выходят из-под пера неумех, а умельцы пишут о скучном.

Неужто и правда - Дубровский скрылся за границу? Неужто и это знал автор лучшего русского боевика?

Ссылки:

• А.С.Пушкин "Дубровский"
  www.alina.ru/magister/library/pushkin/prose/dubrovsk.htm
  
• Н.В.Гоголь "Шинель"
  www.online.ru/sp/eel/russian/Gogol.Nikolai/shinel.rhtml

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru