Russian Journal winkoimacdos
6.08.98
Содержание
www.russ.ru www.russ.ru
Медиа-политика архивпоискотзыв

"То, без чего нас невозможно представить"

Андрей Дерябин

Андрей Дерябин
andred@psy.nsu.ru

Два на первый взгляд не связанных между собой телевизионных события недели: трансляция похорон царских останков и завершение проекта НТВ "Намедни 1961-1991, наша эра". Обе программы - об истории, о "нас". Наверное, впервые после "Русского проекта" по телевидению была показана программа, затрагивающая национальное "мы" без морализма и выводов, делающая это, как и "Русский проект", элегантно, беззлобно и аутентично. Скетч на тему популярных новостей советского периода, сгруппированный вокруг традиционно новостных рубрик: внутренняя политика, экономика, международные события, катастрофы, общественная жизнь, кино, музыка, мода. "События, люди, явления, определившие образ жизни. То, без чего нас невозможно представить, еще труднее - понять".

Джон Фиске предлагает рассуждать о культуре (как символической среде и сумме практик чувствования и понимания "Я", "Мы" и окружающей действительности) в терминах иерархических уровней ее релевантности нашей обыденной жизни. Макроуровень культуры - это однородная, унифицирующая культура национального масштаба с ее абстрактными понятиями "нации", "народа", "нашего"; микроуровень - совокупность субкультур, характеризующаяся разнообразными практиками, в которых мы участвуем изо дня в день. Проект Леонида Парфенова, имея дело с популярными, "народными", новостями, преломляет национальную историю в плоскости микроуровня, и при этом даже самые удаленные во времени, пространстве и культуре события становятся релевантными жизни обычного телезрителя. К тому же понятие различия между поколениями - одно из препятствий чувству "мы" - отодвигается "Намедни" на уровень абстракции, и зрители разных поколений вовлекаются в общее представление/воображение (что конкретно имел в виду Парфенов, когда говорил: "То, без чего нас невозможно представить"?) своего общего прошлого.

Помнится, когда случился путч 1991 года, августовской ночью мой отец с друзьями гнал самогон и они его тут же пробовали. Я поймал на коротких волнах какой-то "голос" (кажется, Би-Би-Си), рассказывающий о событиях в Москве, и переводил им. Мы пили, слушали и матерились от возмущения, каким быдлом нас считают "эти там". Вспоминаются кассеты с "откровениями" общества "Память" в 87-м (я тогда учился на первом курсе, и мы их слушали в общаге), толстые журналы 1988-1989 годов с "Детьми Арбата" Рыбакова, "Тучкой" Дудинцева, "Градом" и "ОЗ" Стругацких - их я читал, когда был в армии. Потом были послеармейские запои 1990-го с митьковским "нужно твердо отдавать отчет, зачем не пить". Действительно, оснований не пить тогда не хватало... Уходящая уже тогда практика питья "БГ под портвейн"... Помню, как по телевизору показывали "Стену" Уотерса в Берлине недалеко от развалин одноименного сооружения, Tide is Turning (я потом этот - живой - альбом искал года три). Даже операция "Буря в пустыне" есть в моей памяти - мы как раз были в стройотряде на Камчатке, слушали радио и делали ставки, за сколько дней американцы задавят "чурок" (после армии мы все были - кто больше, кто меньше - расистами).

Любой текст читаем лишь в той мере, в какой он позволяет читающему провести от него ниточки к своему опыту и к культурным практикам, осуществляемым на кухне за чаем, в общаге, в метро, в том сарае, где мой отец гнал самогон во время путча. Текст "Намедни" позволяет сделать это, похороны Николая II и их показ по телевидению - вряд ли. "Намедни" и рассказывает о путче, "Памяти", толстых журналах, антиалкогольной кампании, митьках, Берлинской стене и многих других вещах, без которых нам действительно "невозможно себя представить".

Представить себя без убийства Николая II, напротив, вполне возможно. Вероятно, здравый смысл "режиссеров" возобладал, и скорбная церемония не превратилась в вульгарное шоу национального масштаба, репрезентирующее нацию в объединяющем ритуале покаяния. Повод для "покаяния" - расстрел царской семьи - событие, не имеющее, как ни крути, никакого отношения к жизни и опыту последних трех поколений русских. Это репрезентация без референта, голый артефакт, создаваемый из ничего патриотической риторикой, которая вовлекает зрителя в ритуальный круг "вина-искупление", взывает к необходимости возвращения "былой исторической славы Отчизны" и нагнетает страх ее потери в будущем. И чувства вины и стыда, сопряженные с этим страхом.

Нам, быть может, не вполне понятно было, почему англичане так сходили с ума по Диане. Да просто потому, что их современная культура дает для этого основания - в отличие от нашей, в которой последний император уже не представляет для памяти народа ничего. После похорон Дианы один мой друг - наполовину британец, наполовину бразилец, детство провел в Штатах - написал мне:

"В Лондоне я понял, что все это время я идентифицировался с британцами. Особенно явным это стало для меня на похоронах Дианы - в ту ночь, когда я стоял на Уайтхолл, и наблюдал, и впитывал вместе со всеми всю социальную энергию этого события. Быть британцем означает что-то чувствовать в связи со смертью Дианы. Она была частью жизни каждого в этой стране - пускай лишь как символ, пускай даже злила своими сексуальными ногами. Мой отец, находясь в Штатах, плакал два дня, хотя до этого и не говорил о ней никогда. Думаю, таким образом он переживал свою связь с национальной общностью.

У меня есть знакомый, который был в Париже в день, когда погибла Диана, и еще две недели после того. То есть он знал, что случилось, но не был погружен в лондонский сценарий - во все эти обсуждения, слухи, общие национальные сантименты, которые заполняли собой все - от разговоров в автобусе до страниц "Гардиан". Вот тебе бритт, который был совсем рядом, но упустил частицу национального опыта. Такое случается, когда слишком много путешествуешь.

Международный контекст существует, и мы все более рассматриваем себя именно в этом контексте, но, по-моему, он оставляет нам некоторые лояльность и зависимость, связанные с национальной идентичностью. И не только потому, что есть столько формальных бумажек, где надо указывать свою национальность. Американцы (скажем, в Монтане) до сих пор продолжают поддерживать свои (к примеру, датские) этнические корни. Что, по-моему, во всем этом забавного - это то, в какой феномен (не рискну сказать в "репрезентацию") при этом трансформируется "Дания". Современные датчане умерли бы со смеху, если бы узнали, что эти янки считают Данией спустя почти полтора века после того, как их предки покинули родину. Солженицын, наверное, хороший пример из той же серии. Россия, должно быть, сейчас находится в полном шизофреническом хаосе. Новое-старое-новое-старое-новое-старое..."

В связи с "шизофреническим хаосом" сразу вспоминается "Цареубийца" Шахназарова... Перебор с национальной, исторической идентичностью в ущерб идентичности ситуативной, личностной, увязывающей человеческое "Я" с конкретикой обыденной жизни, - это в своем роде жизнь в бредовом состоянии. "Цареубийцу", однако, по случаю похорон показывать никто не стал. Прекрасно, если не позволили чувство меры и адекватное восприятие действительности. Хотя соблазн, наверное, был велик.


© Русский Журнал, 1998 russ@russ.ru
www.russ.ru www.russ.ru