Russian Journal winkoimacdos
Содержание
www.russ.ru www.russ.ru
NET-Культура архивпоискотзыв

Человек с железной головой

Сергей Кузнецов

Сергей Кузнецов
kuznet@russ.ru

Чем волка ни корми - он смотрит в известное место. Вот и Сергей Кузнецов, проводящий последние годы слишком много времени в Сети, во всем склонен видеть метафору этого замечательного образования. На этот раз он добрался до известной всем книжки Дюма, в которой, как догадываются читатели, о компьютерах не сказано ни слова...

Как известно, одна из привлекательных черт Сети - она приближает к реальности одну из наших сокровенных фантазий: мечту об утрате человеческой сущности, превращении себя в некое иное существо - мутанта, робота, монстра. Думается, что в удовлетворении этой фантазии - одна из причин популярности Сети. Многочисленное потомство легендарной Элизы - самый стереотипный, но не самый удачный пример. Куда интереснее более простые и незамысловатые вещи - программы для игры в крестики-нолики, покер, шахматы и т.д. Ваш партнер - уже не человек, но, вероятно, не совсем машина - у него могут быть имя, психология, он может спать (когда сервер упал) или думать медленнее (если сервер перегружен). В этом принципиальное отличие сетевых игр от поединков с Deep Blue или программами, запускаемыми на персоналке - Сеть куда лучше дарит иллюзию "реальности" соперника: вплоть до того, что временами возникает подозрение, что по ту сторону трансатлантического кабеля сидит такой же любитель, как ты, так же уверенный, что он играет с компьютером.

Прецеденты подобного обмана хорошо известны: еще в семнадцатом-восемнадцатом веке были повсеместно распространены шахматные автоматы, на поверку оказывавшиеся только маскировкой для спрятанных людей. Были, конечно, и настоящие автоматы - обычно танцевавшие или выполнявшие другие механические действия, - и их-то и следует признать первыми предтечами роботов (если не считать легендарного Голема и его родственников). Оставим Бодрийару рассуждения о том, что настоящие роботы отличаются от старинных тем, что заменяют человека в процессе труда, а не забавы - не потому, что эти рассуждения не верны, а потому, что не имеют отношения к нашей теме, - и продвинемся еще глубже в историю. Если виртуальные креатуры, роботы и автоматы служат на психологическом уровне удовлетворению тяги человека к разного рода гибридам, то что же предшествовало им, когда техника еще не позволяла себе (нам) то, что стало возможным начиная с века просвещения?

На некоторое время оставим в покое Сеть и ее окрестности - рискуя быть неверно понятым, я хотел бы предложить для подробного рассмотрения образ, знакомый большинству читателей со школьных лет - легендарного Человека в железной маске, фигурирующего в "Виконте де Бражелоне" и множестве апокрифов, почетное место среди которых занимают шесть (насколько мне известно) фильмов, включая классическую ленту Дж. Уэйла 1939 года (боевой трофей, демонстрировавшийся в СССР с русскими субтитрами), французское кино с Жаном Марэ и свежую голливудскую поделку с целой плеядой замечательных актеров, которых не хочется перечислять - тем более что кино привлечено в этой статье лишь в качестве наглядного примера.

Отправной точкой фантазии Дюма (и его существовавших, но неизвестных мне предшественников) являются сведения о некоем узнике в железной маске, томившемся в Бастилии в правление Людовика XIV. Кто же был под ней скрыт? Не будем спешить с известным наперед ответом, а сначала немного пофантазируем.

Маска может скрывать лицо известного человека (как предполагает Дюма), но не реже она скрывает уродство - вспомним рассказ Борхеса о "Хоакиме из Мерва, красильщике в маске", где очередной азийский пророк, скрывающий свое лицо под тканью, оказывается прокаженным, боящимся разоблачения. Представим себе на секунду, что под маской скрывается лик монстра - и тогда таинственный Узник предстанет еще одной ипостасью нечеловеческого человека, о котором мы говорим с самого начала: у него человеческое тело и железная голова, в глубине которой таится второй, столь же нечеловеческий, лик. Он оказывается связующим звеном между забавными/пугающими уродцами древности и средневековья, с одной стороны, и машинами и механизмами нового времени - с другой.

К слову сказать, другой реализацией того же гибрида науки и уродства является монстр Франкенштейна - самый известный фильм о котором снял все тот же Уэйл на восемь лет раньше своего "Человека в железной маске". Фильмы эти странным образом похожи - например, и там и там присутствует эпизод опознания героем своего лица, определяющего его судьбу.

Вернемся, однако, к известной с детства версии: под маской таится двойник Людовика, его брат-близнец Филипп. Разумеется, тема двойника - традиционная романтическая тема, за которой кроется идея двойственности человеческой природы. Сюда же примыкают многочисленные рассказы об ожившей тени, отражении в зеркале и тому подобном. Как ни странно, все они атакуют ту же идею "обыкновенного человека" - но вместо того, чтобы исказить его тело, изуродовав его или заменив механическим подобием, они это тело удваивают. Иными словами, что бы ни таилось под маской - уродство или двойничество, - это нечто действительно достойно сокрытия, поскольку подрывает наше традиционное представление о телесной сущности человека.

То же самое делают Интернет и киберкультура в целом, создавая фантомы, вовсе лишенные тел. Все эти бесконечные nick'и и виртуальные личности, пять человек, пишущих под одним именем, почтовые роботы и прочее - только реализация старой идеи об анонимности, о маске, скрывающей подлинное лицо и вселяющей странное и пугающее предчувствие, что под этой маской - только пустота. Именно в этом подлинный пафос всеобщего возмущения при известии о виртуальности безвременно почившей Деткиной - пустота смерти скрывала за собой пустоту несуществования (опять-таки оставим любителям буддийские - a la Пелевин - спекуляции вокруг этого наблюдения).

И еще одно: роман Дюма и многочисленные фильмы создают альтернативный вариант истории - причем альтернативный не только учебнику, но и друг другу, поскольку в романе Филипп возвращается в Бастилию, а в фильмах железная маска захлопывается на лице Людовика. Мы вынуждены поверить авторам на слово - реально мы так никогда и не узнаем, кто же скрывается под маской. Как известно, альтернативность - один из главных принципов гипертекста и компьютерных игр ("Победите в Сталинградской битве!" В данном случае: "Захватите трон Франции!"). И потому маска на лице бесконечно переживающего все новые и новые исходы истории Узника предстает перед нами первым прообразом виртуального шлема, отрезающего его обладателя от мира живых и взамен открывающего ему бесконечную вселенную вероятностей и видимостей.


© Русский Журнал, 1998 russ@russ.ru
www.russ.ru www.russ.ru