Ирина Медведева, Татьяна Шишова. Новый русский учебник


				21.05.98

Новый русский учебник

Ирина Медведева, Татьяна Шишова

В связи с глобальными планами переустройства общества перед школой ставят серьезнейшую идеологическую задачу. Именно идеологическую, сколько бы ни твердили специалисты, что школу пора как можно быстрее деидеологизировать. Подразумевается-то не только отмена старой идеологии, но и создание новой. Намерение законное. Только осуществимое ли?

Мы остановились на программе по литературе потому, что в формировании детского мировоззрения ей традиционно отводится одна из важнейших ролей. Литература дает модели человеческих взаимоотношений, а это неотъемлемая часть воспитания.

Учебник Е. Н. Басовской ¹, выпущенный в рамках программы гуманитарного образования в России (спонсором которой выступил Дж. Сорос), на наш взгляд, весьма иллюстративен и дает достаточно полное представление о тенденциях в этой области. Тем более что упомянутый учебник победил в трех турах конкурса, где участвовало более полутора тысяч авторских коллективов из разных регионов России и - цитируем предисловие - ориентирован "на ценности отечественной и мировой культуры современного демократического общества". В каком-то смысле это модель перестройки нашего образования в том ключе, который соответствовал бы интересам нового строя.

При беглом ознакомлении с этой книгой может возникнуть чувство удивительной насыщенности и разнообразия материала. Здесь и "Поэтика" Аристотеля, и Белинский. И оба Гумилева, и Самойлов. И Олеша, и Кривин, и Кукин, и Корнель, и протопоп Аввакум, и Марина Цветаева, и Буало, и Стерн, и Солженицын. И все это для восьмого класса, то есть для детей 12-13 лет!..

Да может ли восьмиклассник осмыслить за год столько литературных произведений? Да хотя бы просто прочитать! Совершенно очевидно, что нет. Естественно, напрашивается вывод о новой педагогической установке. Ее можно сформулировать следующим образом: имея дело с таким социально взрывоопасным материалом, как русская литература, надо максимально размыть и запутать картину. Запутать так, чтобы голова закружилась.

Всё вращается вокруг ясно определенного стержня. "Революция есть Зло" - такова основная идея учебника. Из этой сверхидеи вытекает противопоставление гражданского долга и - цитируем - "маленького личного счастья в укромном уголке". Каким бы литературным материалом это противопоставление ни иллюстрировалось, автор учебника недвусмысленно дает понять, что предпочесть следует второе.

Труд это нелегкий, если имеешь дело с русской литературой! Как же автор учебника выходит из положения? Способы разные, хотя их и не очень много. Первый мы уже упомянули - мозаичность подачи материала, приводящая к дезориентации в интеллектуальном пространстве. Такой прием воздействия на сознание называется фрагментацией.

Второй прием - это ложная аналогия. Вот, к примеру, "Моление Даниила Заточника". Голос, долетевший до нас из русского средневековья, и сегодня вызывает острое чувство сострадания, волнует какой-то вневременной подлинностью. "Княже мой, господине! <...> когда же лежишь на мягкой постели, под собольими одеялами, меня вспомни, под одним платком лежащего, и от стужи оцепеневшего, и каплями дождевыми, как стрелами, до самого сердца пронзаемого".

А вот что пишет о нем Басовская: "Именно в искусстве задеть, обидеть всех и каждого Даниил, видимо, не знал себе равных <...> Он обрушивает на голову своего господина град упреков, тревожит его совесть, то и дело сбивается с униженного тона на надменный и издевательский". Обратите внимание на подбор слов. Мало того, что автор наделяет страдальца множеством отрицательных свойств, но еще и старательно выбирает такие, которые особенно ненавистны детям.

Вы спросите, при чем тут ложная аналогия? Она дана ниже. "Такой оригинальной манерой общения с сильными мира сего, - пишет автор учебника, - Даниил напоминает мне литературного персонажа - героя <...> К. Г. Паустовского "Золотая роза".

Персонаж этот - старый нищий, описанный Паустовским так, что вызывает чувство брезгливости и неприязни. Нищий не просто упоминается - цитата из "Золотой розы" занимает больше места, чем цитата из Даниила Заточника. А после этой цитаты - чтобы уж не было никаких разночтений! - ставится жирная точка над i: "Если тебе захочется узнать, как был посрамлен страшный нищий, прочти главу из "Золотой розы". У нас сейчас речь о другом - о человеческом типе, который живет во все века". Ну, как аналогия?

Не будем забывать, что жанр учебника весьма далек от жанра литературной эссеистики. Даже самый либеральный учебник по сути авторитарен - такое уж у него назначение. Он призван сообщать ученикам определенные установки: как относиться к произведению, его идеям, героям, автору.

И не останется без последствий для ребенка то, что князь Курбский - который (как ни относись к личности Ивана Грозного) совершил предательство, перейдя на сторону врага, предподносится ему как "первый русский невозвращенец".

Когда мы уяснили основные принципы "обновления гуманитарного образования в России", нам стало особенно любопытно, как автор управится с Радищевым. Преодолеет ли "сопротивление материала"? Что и говорить, потрудиться пришлось усердно, были пущены в ход самые разные средства. Не будем останавливаться на уже упомянутых, лучше приведем примеры других.

Выравнивание. Этот прием манипулирования сознанием заключается в том, что на чем-то важном внимание фиксируется минимально, а чему-то другому уделяется, напротив, непропорционально много места. Что главное в "Путешествии из Петербурга в Москву"? За что автор был сослан в Сибирь? Значительная часть книги посвящена описанию тяжкой, унизительной доли простых людей, их страданиям, их бесправию. Причем это не просто бытописание, а страстное обличение несправедливости, произвола, подневольного труда. Но и это еще не всё. Радищев не просто кипит благородным негодованием, а пытается, как принято теперь говорить, "найти конструктивное решение". И находит его в революции.

А что же находит читатель в учебнике Басовской? Как вы уже, наверное, догадываетесь, он не найдет там ни описания встречи с пахарем, который говорит, что у барина "на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов", ни душераздирающей сцены торговли крепостными в селе Медное (а ведь это и в художественном отношении ярчайшая сцена!), ни рассказа крепостного Ивана, измученного издевательствами господ и воспринявшего рекрутчину как счастливое избавление. Нет здесь и хрестоматийных цитат ("Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? то, чего отнять не можем, - воздух" и прочих аналогичной направленности).

На что же автор не пожалел страниц в главе, посвященной Радищеву? Шесть страниц из одиннадцати занимает биография, из которой школьники могут почерпнуть жизненно необходимые подробности. Ну, например, что Александр Николаевич обучался в Пажеском корпусе по "всеобъемлющему плану академика Миллера, включавшему в себя даже курс сочинения комплиментов", и, представьте себе, очень в этом преуспел. Или что он был членом Аглицкого клуба, а потом "занял перспективное место в санкт-петербургской таможне" и "за разработку экспортно-импортного тарифа даже получил бриллиантовый перстень от императрицы Екатерины".

В принципе в столь подробном жизнеописании нет ничего плохого. Если отвлечься от пропорции: шесть страниц на биографию, пять - на произведение, на описание главного - страданий народа - потрачено из этих пяти страниц... 4,3 строчки.

Интересно и обрамление, в котором подаются сии скупые строки. "В главе "Зайцово" рассказывается о том, как крестьяне учинили самосуд над помещиком и его сыновьями". Далее следует краткая цитата из "Путешествия...", в которой на два предложения приходится четыре слова, характеризующих жестокость крестьян ("убили", "до смерти", " ненавидели", "в убийстве"). Затем спрашивается: можно ли оправдать эту жестокую расправу? "Я уверена, что нет, - опережая ответ читателя, отвечает автор учебника, но все же потом оговаривается: была бы уверена, если бы один из персонажей "Путешествия..." только что не поведал мне во всех подробностях историю столкновения барина и мужиков". И только потом следуют те самые четыре с хвостиком строки. ("Помещик и его сыновья изображены злодеями, чудовищами, господин асессор разоряет, морит голодом и зверски наказывает крепостных, его наследники похищают у жениха крепостную девушку и собираются совершить над ней насилие"...) Ну а за этим в конце пассажа звучит заключительный аккорд. Тоже цитата из Радищева: "...русский народ очень терпелив и терпит до самой крайности; но когда конец положит своему терпению, то ничто не может его удержать, чтобы не преклонился на жестокость".

Цитата эта, правда, из другого места. Сам Радищев заключает рассказ о расправе над помещиком совсем иначе. Крестьянкин, бывший председатель уголовной палаты, говорит: "Невинность убийц для меня, по крайней мере, была математическая ясность..." На суде он произносит речь, в которой звучат такие слова: "Убиенный крестьянами асессор нарушил в них право гражданина своим зверством <...> и крестьяне, убившие зверского асессора, в законе обвинения не имеют". Когда же суд не пожелал оправдать "невинных убийц", Крестьянкин ушел в отставку.

Многие истории, описанные в "Путешествии...", подлинны, документальны. Дело в том, что Радищев некоторое время служил протоколистом в Сенате и в его департаменте производился разбор челобитных, поступавших от частных лиц. Об этом в такой пространной биографии тоже не сказано ничего. Зачем? Это ведь пустяк по сравнению с членством в Аглицком клубе.

При разборе главы "Зайцово" применяется еще один психотехнический прием. Его принято называть приемом противопоставления, и направлен он на создание контрмнения читателя или зрителя. Для этого комментатор старательно подчеркивает точку зрения, противоположную точке зрения автора. Е. Н. Басовская прибегает к такому приему очень часто. Помимо всего прочего, это сообщает книге несвойственный нашим учебным пособиям оттенок задушевности, разговорности - того, что, в свою очередь, располагает к ответному доверию. "Когда я перечитываю "Путешествие из Петербурга в Москву", то не могу отделаться от неприятного ощущения: Радищеву удается убедить меня <...> Нет, я не хочу соглашаться с Александром Николаевичем Радищевым, но я вынуждена признать его частичную правоту <...> Когда-то в советской школе 70-х гг. меня учили: Радищев призывает к революции. У нас тогда все писатели только тем и занимались, что к чему-нибудь призывали".

О "всех прочих" писателях говорить станем. А что касается Радищева... Беда в том, что он действительно призывал к революции. И призывал явно и отчетливо:

"...прострите на <...> общественного злодея ваше человеколюбивое мщение. Сокрушите орудия его земледелия, сожгите его риги, овины, житницы и развейте пепл по нивам..."

"Ликуйте, склепанны народы,
Се право мщенное природы
На плаху возвело царя"... и т.д. и т.п.

Тут уж фрагментацией и противопоставлением не отделаешься. И тогда идет в ход тяжелая артиллерия. Скажем, берется такой отрывок: "Вольные люди, ничего не преступившие, в оковах, продаются как скоты! <...> О! если бы рабы <...> разбили железом, вольности их препятствующим, главы наши <...> и кровию нашею обагрили нивы свои! что бы тем потеряло государство? Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишенны". Ну что тут поделать? Как эти слова перетолковать "в духе согласия и примирения"? Оказывается, ничего сложного, если поработать с текстом: стоит убрать вопросительный знак после слов "что бы тем потеряло государство", поставить вместо него многоточие и опустить последнюю фразу, как мы получим совсем иную интонацию - прямо-таки невосполнимая утрата. У картежников это называется "передергивать".

Примеры можно множить и множить, но, думаем, мы наглядно продемонстрировали важнейшую тенденцию нашего "обновленного образования".

Примечания:

¹ Басовская Е. Н. Личность - общество - мироздание в русской словесности. Экспериментальный учебник для учащихся VIII классов средних школ, лицеев, гимназий. М.: Интерпракс, 1994. - 432 с.

russ@russ.ru