Сэмюэл Ф.Хантингтон является профессором Университета Альберта Дж.Везерхеда III и директором Института стратегических исследований имени Джона М.Олина в Гарварде. Автор многочисленных работ, в том числе: "Третья волна: демократизация в конце двадцатого века" (1991) и "Столкновение цивилизаций и передел мирового порядка" (1996). Данная статья основана на его программном выступлении в октябре 1996 года, предваряющем серию лекций в Лиссабоне, прочитанную при поддержке Фонда Марио Соареша. Третьего июня 1997 года он повторил это выступление в Конгрессе США, открывая подобную серию лекций, осуществленную при поддержке Фонда Соареша, Международного форума демократических исследований, Luso-American Development Foundation. Во время последнего мероприятия состоялся также прием в честь Марио Соареша, бывшего премьер-министра и президента Португалии, внесшего исторический вклад в развитие демократии.

Около пятисот лет назад небольшая группа португальских лидеров и мыслителей, в том числе король Жуан II, принц Генрих Мореплаватель, Бартоломеу Диас и Васко да Гама, действуя смело, решительно и нестандартно, обеспечили вступление в права новой эпохи человеческой истории - эпохи географических открытий. Их примеру последовала Испания, Франция, Великобритания и Нидерланды. Чуть больше двадцати лет назад Марио Соареш и его коллеги, действуя не менее смело, решительно и нестандартно, открыли новую эпоху в истории человечества - эпоху демократии. Их примеру также последовали Испания, Греция, Бразилия и многие другие страны.

Однако, результат мог быть совсем иным. После свержения диктатуры движением вооруженных сил в апреле 1974 года Португалия в течение нескольких месяцев была охвачена хаосом и столкновениями. В тот момент шансы демократии, казалось, были не очень велики. Многие считали, что к власти придет сталинистская коммунистическая партия Португалии. Этот пессимизм разделял и госсекретарь США Генри Киссинджер. Во время визита Марио Соареша, тогдашнего министра иностранных дел временного правительства в США, Генри Киссинджер ругал его и его правительство за либеральничанье с коммунистами.

"Вы - керенский, - сказал тогда Киссинджер, - я верю в вашу искренность, но вы наивны."
На что Соареш ответил: "Я вовсе не хочу быть керенским."
"Керенский тоже не хотел", - резко бросил Киссинджер. ¹

Тем не менее, Марио Соареш и его коллеги доказали, что Киссинджер ошибался. В Португалии победили керенские, демократия была укреплена, а Марио Соареш стал премьер-министром и впоследствии президентом. Третья волна демократизации, начало которой было положено в Португалии, фактически открыла эпоху демократии. Теперь впервые в истории более половины стран мира имеют ту или иную форму демократического правления.

Давайте обратимся к хронике. Первая, длинная волна демократизации, начавшаяся в начале девятнадцатого века, завершилась к 1920 году победой демократии в 30 странах. Новый авторитаризм и возникновение фашизма в двадцатые и тридцатые годы привели к тому, что к 1942 году количество демократических государств сократилось до десятка. Вторая, короткая волна демократизации, поднявшаяся после второй мировой войны, вновь увеличила количество демократических государств до 30 с лишним, однако вновь, как и прежде, в некоторых из этих стран демократическая форма правления потерпела крах. Третья волна демократизации, которая началась в Португалии, оказалась гораздо более мощной и стремительной, значительно превосходящей первые две исторические волны. Два десятилетия назад демократическими были менее тридцати процентов стран мира - теперь же более шестидесяти процентов имеют правительства, которые пришли к власти путем той или иной формы открытых, справедливых и конкурентных выборов. Четверть века назад авторитарные правительства, такие как коммунистическое политбюро, военная хунта или личная диктатура, были обычным явлением. Сегодня сотни миллионов людей, изнемогавших под гнетом тирании, живут свободно. Кроме того, поскольку исторически демократиям не свойственно воевать с другими демократиями, на Земле значительно расширилась зона мира и уменьшилась опасность возникновения межгосударственных конфликтов. Этот резкий рост демократического сектора в мире за такое короткое время, несомненно, является одним из наиболее грандиозных и важных политических сдвигов в человеческой истории.

Ответы на эти вопросы, как представляется, в значительной степени зависят от двух факторов: экономического развития и восприимчивости к демократии незападных культур.

Во-первых, как нам всем известно, между степенью демократизации и степенью экономического развития существует исключительно тесная взаимосвязь. Оставляя в стороне рассмотрение стран, богатых нефтью как отдельный случай, следует отметить, что все самые богатые страны мира, за исключением Сингапура, имеют демократическую форму правления, а почти все беднейшие страны мира, за примечательным исключением Индии и еще двух-трех государств, не являются демократическими. Страны, находящиеся на среднем уровне экономического развития, в некоторых случаях оказываются демократическими, в других - нет. Однако, как известно, наличие взаимосвязи не означает наличие причинной зависимости. Таким образом, возникает целый ряд вопросов: влечет ли экономический рост демократические изменения? Влечет ли демократизация экономический рост? Или, может, и экономический рост, и демократизация являются продуктами какой-либо иной причины или независимой переменной?

Как еще много лет назад отметил Сеймур Мартин Липсет, убедительные факты свидетельствуют о том, что экономическое развитие оказывает сильное позитивное воздействие на процессы демократизации. ² Проще говоря, если вам нужна демократия, обеспечьте экономический рост. Это взаимоотношение обусловлено несколькими причинами. Экономическое развитие приводит к повышению уровня урбанизации, грамотности и образования. Кроме того, происходят сдвиги в структуре занятости, когда уменьшается численность и роль крестьянства и формируется средний класс, а также городской рабочий класс. Две последние группы все больше стремятся получить возможность участия и влияния на политику, затрагивающую их интересы. Имея более высокий уровень образования, они оказываются способными создавать профсоюзы, политические партии и гражданские ассоциации в целях защиты своих интересов. Во-вторых, экономическое развитие обеспечивает рост ресурсов, государственных и частных, которые могут быть распределены между различными группами общества. Таким образом, политика все в меньшей степени является игрой с нулевой суммой, а это поощряет склонность к компромиссам и терпимость. В третьих, экономический рост ведет к усложнению структуры экономики, которой государству становится труднее управлять - как мы видим на примере командных экономик, государственный контроль можно сохранять только ценой экономической стагнации. В четвертых, ослабление государственного регулирования экономики ведет к созданию и развитию независимых центров власти, базирующихся на частном владении капиталом, технологиями и коммуникациями. Буржуазия, владеющая этими активами, стремится иметь политическую систему, которая позволяла бы ей осуществлять свое влияние, систему, в которой нет места военной хунте, политбюро или диктатору с его кликой. Наконец, хотя на начальном этапе быстрый экономический рост часто вызывает сильное имущественное расслоение, в долгосрочной перспективе он позволяет достичь большего равенства в распределении дохода. Демократия несовместима с экономической уравниловкой, которая достижима только при помощи принудительных авторитарных методов, однако она также не допускает резких различий в уровне дохода и благосостояния. Экономический рост в конечном счете ведет к выравниванию этих различий, а следовательно, способствует возникновению демократических институтов.

В результате этого положительного воздействия экономического роста на процесс демократизации возможно определить некую "переходную зону" ³ , как я назвал ее в "Третьей волне". По мере экономического роста государств и их перехода в зону промежуточного уровня экономического развития, в этих государствах возникает движение за открытость и демократизацию политической системы. Большая часть тех сорока или более переходов к демократии, которые имели место на протяжение последних десятилетий, происходили в странах, находившихся именно в этой переходной зоне. Следовательно, можно ожидать, что в дальнейшем переход к демократии будет осуществляться в регионах мира, таких как Восточная и Юго-Восточная Азия, где наблюдается бурный экономический рост.

На этом этапе нашего рассуждения необходимо вспомнить о понятии культуры. Современная демократия является продуктом западной цивилизации. Ее корни - в социальном плюрализме, классовой системе, гражданском обществе, правовом государстве, опыте представительных органов, разделения духовной и светской власти и приверженности индивидуализму, - все эти черты начали развиваться в Западной Европе еще тысячу лет назад. В семнадцатом и восемнадцатом веках это наследие породило борьбу аристократии и развивающегося среднего класса за политическое участие, что в результате привело к развитию политических институтов в девятнадцатом веке. По отдельности эти черты, конечно, можно найти в других цивилизациях, однако в совокупности они существовали и существуют только на Западе, и именно это объясняет, почему современная демократия является порождением западной цивилизации.

Европа, как сказал Артур Шлесинджер мл., "является источником - и при этом уникальным источником" "идей свободы личности, политической демократии, принципа правового государства и культурной свободы… Это европейские идеи, которые можно сделать азиатскими, африканскими или ближневосточными только путем их заимствования и никак иначе." ⁴ Великим достижением Третьей волны стало укоренение демократии по всей западной цивилизации, а также распространение ее проявлений и на другие цивилизации. Если у Третьей волны есть будущее, это будущее лежит в распространении демократии в незападных цивилизациях. В связи с этим основной вопрос формулируется следующим образом: насколько современная демократия, порожденная западной цивилизацией, способна укорениться в незападных обществах?

Из этого вопроса вытекает вопрос о значении демократии для людей, принадлежащих различным культурам. Со времени второй мировой войны господствующей тенденцией было определять демократию почти исключительно в терминах выборов. Демократия рассматривается как средство создания органов власти и наделения их ответственностью. В других политических системах правителями становятся по праву рождения, через назначение, выдержав определенные экзамены или испытания, по праву богатства или силы. В демократическом обществе, напротив, правители и управляемые либо совпадают в одном лице, как в случае непосредственной демократии, либо управляющие избираются голосованием управляемых. Современное национальное государство в той степени имеет демократическую политическую систему, в какой ее ключевые руководители выбираются путем справедливых, честных, регулярно проводимых выборов, в ходе которых кандидаты свободно борются за голоса избирателей и в которых имеет право принимать участие практически все взрослое население страны. Это процедурное определение демократии наиболее полно и адекватно было раскрыто более 50 лет назад в работе Шумпетера "Капитализм, социализм и демократия" и принято почти всеми исследователями, работающими в этой области. ⁵ В соответствии с этим определением выборы представляют собой суть демократии. Отсюда вытекают и другие черты демократических систем. Свободные, справедливые и состязательные выборы возможны только в условиях определенной свободы слова, собраний и печати, и при условии, что оппозиционные кандидаты и партии имеют возможность критиковать власть, не опасаясь репрессий.

Однако являются ли выборы единственным содержанием демократии? В своей блестящей статье, опубликованной в прошлом году в Journal of Democracy, Лэрри Даймонд раскрыл основное различие между либеральной демократией и выборной демократией. ⁶ Либеральные демократии не ограничиваются системой выборов. Там также имеются ограничения исполнительной власти; независимая судебная власть, обеспечивающая соблюдение главенства закона; защита прав личности и свободы слова, собраний, совести, права избирать и быть избранным; защита прав меньшинств; ограничение возможностей партии у власти влиять на процесс выборов; эффективные гарантии против произвола полицейских и судебных органов; отсутствие цензуры; минимальный правительственный контроль над средствами массовой информации. В случае выборной демократии имеется система власти и управления, сформированная в результате относительно свободных и справедливых выборов, но отсутствуют многие другие гарантии прав и свобод, имеющиеся в либеральных демократиях. Как подчеркивает Даймонд, количество выборных демократий резко возросло за последние годы, в то время как количество либеральных демократий практически осталось на прежнем уровне. В соответствии с последним исследованием, проведенным Freedom House, 118 стран считаются выборными демократиями. Однако, только 79 из этих стран Freedom House считает "свободными", то есть либеральными демократиями. Тридцать девять государств с выборными органами власти и управления названы "частично свободными", в том числе такие значимые страны как Россия, Индия, Украина, Турция, Бразилия, Пакистан и Колумбия. ⁷

Существование и осознание этого различия привело к тому, что некоторые ставят под вопрос правомерность идентификации демократии с выборами. Стали говорить о "ненадежности фактора выборов" и о "ловушке свободных выборов". Один уважаемый американский ученый даже высказал предположение, что выборы излишни при демократии: если люди имеют возможность свободно выражать протест, критиковать, создавать организации, участвовать в демонстрациях и оказывать давление на своих правителей, выборы и не нужны. ⁸ Еще один критик заявил, что "странам, строящим демократическое общество, важнее иметь свободную прессу, чем свободные выборы". Понятно, что это был журналист. ⁹ Это разочарование в выборах имеет несколько источников, однако в значительной степени оно объясняется теми различными результатами, которыми заканчиваются выборы в незападных и в западных странах.

Во-первых, выборы в незападных странах могут привести к победе политических лидеров и групп, представляющих серьезную угрозу для существования демократических институтов в стране. Выборные высшие руководители в странах Латинской Америки и в бывших республиках Советского Союза часто прибегали к произволу и к недемократичным методам управления, подвергая преследованиям своих оппонентов и управляя с помощью декретов. В качестве примера можно привести Звиада Гамсахурдию в Грузии, а затем, позднее, Альберто Фухимори в Перу. Другие выборные высшие руководители в странах Латинской Америки подчиняли себе парламенты своих стран и проводили конституционные поправки, позволяющие продлить свой срок полномочий. В незападных обществах, не имеющих западной традиции либерализма, правительства, формируемые в результате выборов, редко уделяют достаточно внимания вопросу прав личности, могут ущемлять права меньшинств, ограничивать свободу СМИ, а также закрывать глаза на грубые методы полиции или даже поощрять их.

Во-вторых, ситуация выборов в незападных странах провоцирует политиков делать заявления и выступать с лозунгами, которые способны принести им дополнительные голоса избирателей, и часто эти лозунги носят этнический, религиозный или националистический характер. Подобные лозунги чреваты обострением разногласий внутри страны и могут привести к победе антизападных политических лидеров и антизападной политики. Парадоксальным образом заимствование незападными обществами западных демократических институтов часто способствует развитию и приводит к власти почвеннические и антизападные политические движения. Демократия оказывается парцелляризирующим, а не космополитизирующим процессом. В незападных странах политики не выиграют выборы, если будут демонстрировать свои прозападные настроения. Религиозно-ориентированные партии, выступающие против светскости западного государства, добивались успешных результатов на выборах в Турции, Индии, Израиле, в бывших республиках Югославии. В Алжире только вмешательство военных предотвратило победу фундаменталистского исламского фронта спасения на выборах. В Турции военные заставили уйти правительство, возглавляемое Исламистской Партией Блага. В некоторых мусульманских государствах вопрос, по-видимому, стоит так: либо антидемократическое светское государство, либо антизападная демократия.

На западе выборная демократия зиждется на фундаменте наследия политического либерализма, которое включает в себя права человека и принцип правового государства. Однако, и в нелиберальных, незападных политических системах выборная демократия может играть определенную роль. Обратимся к примеру Ирана. Это фундаменталистское государство. Вся власть сосредоточена в руках верховного аятоллы и Совета стражей, в который входят религиозные лидеры. Жестко подавляется всякая критика революции, режима или его религиозных вождей. СМИ либо находятся в непосредственном распоряжении властей, либо подвергаются суровой цензуре. Религиозные меньшинства угнетены, а некоторые, такие как ваххабиты, подвергаются гонениям. Распространены незаконные аресты, а также, по имеющимся данным, широко распространены пытки заключенных. В качестве одной из форм уголовного наказания применяется отсечение конечностей. Велико число политических заключенных. Очевидно, что Иран весьма далеко отстоит от западной либеральной модели.

И тем не менее в Иране в некотором отношении существует выборная демократия. В ходе президентских выборов 1997 года Мохаммед Хатеми одержал несомненную победу над кандидатом правящей группировки, получив 69 процентов голосов на выборах, в которых участвовало 88 процентов взрослого населения. В 1993 году Хашеми Рафсанджани одержал победу 63 процентами голосов на исключительно острых выборах, в которых участвовало четыре кандидата. На выборах 1992 года в Меджлис - иранский парламент, Совет стражей отклонил более тысячи кандидатур, однако оставшиеся две тысячи вступили в острую борьбу за 270 мест в парламенте. В 1996 году Совет отклонил две тысячи претендентов, однако оставшиеся три тысячи оспаривали 270 мест. В условиях запрета на деятельность политических партий кандидаты и на тех, и на других выборах, ассоциировались с двумя полупартийными политическими группировками, представляющими более умеренные и более фундаменталистские взгляды. Женщины и избирали, и выставляли свои кандидатуры на выборах. В 1997 году в Меджлис было избрано 5 процентов женщин. Более того, Меджлис обладает значительной властью. Он отказался одобрить кандидатуры, выдвинутые президентом в кабинет министров, а также заставил подать в отставку ряд министров. Он исключительно активно обсуждает экономическую политику и другие вопросы, а в 1994 и 1995 годах он фактически заблокировал многие реформы, которые пытался проводить тогдашний президент Ирана Рафсанжани. Возможно, Меджлис представляет собой самый активный парламент на Ближнем Востоке после израильского кнессета. Предвыборная борьба в Иране принимает самые острые формы из всех арабских государств и из всех исламских государств за исключением одного или двух. Таким образом в Иране сосуществуют соревновательные выборы, а также некоторые сдержки и противовесы, с фундаменталистскими репрессиями и серьезным нарушением прав человека. В регионе Персидского залива Саудовская Аравия - ближайший союзник США - является самой недемократической страной, в то время как Иран, главный противник США, представляет собой самое демократическое государство.

Либеральная демократия, базирующаяся на понятии достоинства личности, является продуктом западной цивилизации, поэтому существует точка зрения, что либеральная демократия невозможна вне Запада. На самом деле, однако, в каждой из существующих на Земле цивилизаций имеется по меньшей мере одна демократическая страна. То есть либеральную демократию нельзя считать внутренне несовместимой с незападными культурами. Однако, степень восприимчивости незападных обществ к либеральной или выборной демократии зависит от степени влияния, оказанного на них Западом. Имеются 39 государств, где органы власти и управления сформированы в результате относительно открытых и справедливых выборов, однако отсутствует полный спектр политических свобод и гражданских прав. Это десять латиноамериканских государств, восемь африканских, пять православно-христианских и пять исламских. Выборная демократия в этих странах не обязательно представляет собой этап на пути к либеральной демократии. Индия, Турция и Шри Ланка, если ограничиться всего тремя примерами, были выборными демократиями почти полстолетия, однако, тем не менее, в этих странах все еще недостаточно соблюдаются права и свободы граждан.

Великие мировые цивилизации значительно различаются по степени сходства с западной культурой или по степени влияния, оказанной на нее Западом. Латинская Америка, несомненно, близко родственна Западу, а по некоторым представлениям должна быть включена в западную цивилизацию. Православие является гораздо более дальним и проблематичным родственником. В Африке западное правление было коротким, а его влияние, за исключением Южной Африки, гораздо более ограниченным. Что касается исламского мира, разные страны испытывали разную степень западного влияния, но в арабской сердцевине исламского мира оно также было ограниченным. Подобная ситуация и в Китае. В целом степень восприимчивости к электоральной демократии или либеральной демократии незападных обществ оказалась напрямую зависящей от степени западного влияния в этих странах.

Демократическое развитие начинается, когда политическим лидерам кажется, что способствовать ему либо в их интересах, либо это их долг. Но во многих регионах мира подобные элиты отсутствуют. В большинстве исламских стран авторитарные правительства полностью контролируют ситуацию и не проявляют ни малейшего намерения начинать демократические преобразования. В тех немногочисленных демократических государствах, которые существуют в исламском мире, правители управляют недемократическими методами и не проявляют интереса к переходу от выборной демократии к либеральной демократии. Еще более существенно то, что практически во всех исламских государствах, где нет фундаменталистского режима, фундаменталистские движения играют существенную, а иногда и центральную роль в оппозиции. Заметно отсутствие либерально-демократических оппозиционных группировок. Fouad Ajami отметил, что "во всех исламских обществах писать о либерализме и о традиции национальной буржуазии означает сочинять некрологи о людях, которые в безнадежных условиях пытались что-то сделать, но не сумели". ¹⁰ Кроме того, широко распространено понимание того, что демократия крепится на мощном гражданском обществе. В исламских странах в настоящий момент такое гражданское общество складывается, однако это фундаменталистское гражданское общество, а не светское и не либеральное.

Элитам Китая и многих других азиатских обществ либеральная демократия не нужна. Более того, некоторые западные ученые даже доказывают, что Азия является домом "нелиберальной демократии", продуктом культурного наследства, в котором особо подчеркивается воспитательная и дисциплинирующая роль государства и закона в руководстве поведением человека, а не в защите его прав. ¹¹ В Китае со стороны политических лидеров наблюдается сильное противодействие демократии. Молодая буржуазия, как правило, слишком связана с государством, чтобы бросать вызов государственной власти; а у студентов и прочих диссидентов нет стабильной социальной базы. Понятие прав человека, ограничивающих полномочия государства, слабо развито в Восточной Азии. В той степени, в какой права человека вообще признаются, считается, что они исходят от государства. Предпочтение отдается согласию и сотрудничеству, а не разногласиям и конкуренции. Поддержание порядка и уважения иерархии рассматриваются в качестве основополагающих ценностей. Столкновение идей, группировок и партий, как правило, считается опасным. Отсюда выборная демократия в той степени, в какой она появляется в азиатских обществах, обычно бывает направлена на достижение консенсуса, а не создание ситуации выбора, отличается от выборной демократии на Западе и не имеет западного шлейфа либеральных институтов и процедур.

Практическая сторона дела сводится к следующему: на данном витке Третьей волны должны ли люди, озабоченные развитием и распространением демократии, видеть главную задачу в распространении выборной демократии на более чем 50 несвободных стран мира, в которых отсутствует какая бы то ни было форма демократического правления? Или основную задачу следует видеть в содействии либеральной демократии в странах, где уже имеется выборная демократия? Очевидно, что в определенной степени желательно и необходимо делать и то, и другое. Однако, я думаю, что в настоящий момент следует уделять больше внимания трансформации выборных демократий в либеральные демократии. Начать следует с Латинской Америки, где либеральная демократия уже укоренилась в нескольких странах и где также имеется десять государств выборной (но не либеральной) демократии. Выборно-демократические формы правления Латинской Америки называют "делегирующими", "протекторатными", "ограничительными", "корпоративистскими" и "квазидемократическими". ¹² Однако, культура Латинской Америки весьма близка к западной культуре. Латиноамериканцы говорят на языках Запада и в подавляющем большинстве исповедуют католицизм (растет также число протестантов). Миграция населения и расширение торговли создают тесные связи между Латинской Америкой и Северной Америкой. В экономическом отношении большинство латиноамериканских стран находятся на среднем уровне экономического развития. Латиноамериканские элиты гораздо более разделяют западные ценности либеральной демократии, чем элиты других незападных цивилизаций. Все эти факторы диктуют в качестве главной задачи противодействие тенденции к узурпации власти исполнительным звеном и преобразование выборных демократий Латинской Америки в либеральные демократии. Следуя той же логике, вторыми по списку необходимо поставить православные страны.

Вторая важнейшая задача состоит в формировании чувства общности и совершенствовании форм сотрудничества среди либеральных демократий. Одним из способов достижения этих целей является создание в большем количестве стран финансируемых государством фондов или других институтов, ориентированных на распространение демократии. Во время Третьей волны уже был учрежден Национальный фонд демократии в Соединенных Штатах и Вестминстерский фонд демократии в Великобритании. Другие западные демократии движутся в сторону создания подобных институтов. Было бы также исключительно полезно, если бы эти институты объединились в международную ассоциацию, чтобы лучше координировать свои усилия и более эффективно влиять на свои национальные правительства и на международные организации в интересах демократического развития. Много лет назад, когда я работал в Белом Доме в администрации Картера, мы обсуждали возможность созыва встречи руководителей демократических правительств и демократических движений всего мира, чтобы обсудить вопросы содействия демократии во всемирном масштабе. Но в тот момент показалось, что время подобного проекта еще не настало и мы оставили его. Правительствам, которым приходится заниматься многими другими делами, трудно взять на себя руководство подобным начинанием. Теперь, спустя двадцать лет после начала Третьей волны, условия для такого проекта гораздо более благоприятны. Я думаю, частные организации должны начать создание международной ассоциации организаций и движений, преследующих цель распространения демократии во всем мире и совершенствования работы демократических институтов и процедур в каждой отдельной стране. Коминтерна больше нет. Пришло время Деминтерна. Создание подобной ассоциации явится крупным шагом вперед по пути укрепления и продолжения грандиозного расширения человеческой свободы, которое началось под лидерством Марио Соареша 23 года назад.

Перевод Татьяны Чернышевой