Russian Journal winkoimacdos
1.12.98
Содержание
www.russ.ru www.russ.ru
Персоналии архивпоискотзыв

"Плейбой" спокойно отымел Лимонова

Денис Бычихин
denis@russ.ru

Теперь понятно, зачем он ему понадобился.

Сперва, конечно, было недоумение. Вот, скажем, обнаженная Екатерина Лахова (нет, известно: совсем обнаженная - немыслимо, но, хотя бы - полу…) - живо, здорово, актуально, и знаете, весьма возможно, что с одной стороны - увлекательно, а с другой - политически грамотно! Или интервью о многочисленных победах в мире искусства какого-нибудь Тихона, ходока-юбиляра Хренникова…

Ан вот ведь нет - подавай ему мальчишек.

Вот он какой - Русский "Playboy". Который, как известно, совсем и не "Playboy". А если и "Плейбой", то какой-то не русский. Не тот, которого в свое время ждали в "заснеженной Сибири и солнечном Крыму" (см. "В поисках грустного бэби" Василия Аксенова)...

В общем, вышел ноябрьский номер этого принципиально жизнерадостного издания - с татуированной Натальей Лагодой (певица про маленького Будду) на обложке.

Я его изучил. Как в старые времена - от корки до корки, не считая рекламу (не люблю я этот pop-art). И сделал, стало быть, следующие выводы. Во-первых, жизнь прекрасна. Во-вторых, женщины тоже, хотя и высокомерны, но, при ближайшем рассмотрении, довольно нежны, доступны и податливы. Надо только методу знать. Она, впрочем, излагается.

Или же вообще не задумываться о ее, методы, существовании. Так даже интересней.

В общем, привычный такой околомачистский набор, нехитрый туз в рукаве. Отправляться с подобной подготовкой к женщинам - все равно, что кидаться с шашкой на танк.

Впрочем, это как раз не важно. Интересно там было другое. А именно, как "Плейбой" брал интервью у ветерана и знаменосца русской разновидности мачизма Эдуарда Лимонова. Интервью получилось на зависть многим длинное. Как и положено с приличным писателем. Который, кстати, сам себя писателем больше не считает:

- Я, - говорит, - этим уже не занимаюсь... Потому что литература - это мое прошлое, я ее презираю сегодня.

Теперешний Лимонов - политик. Но и мачо. Странным, скорее интонационным образом эти понятия у него пересекаются. При их упоминании речь его насыщается экспрессией и напором, клокочущим на грани превращения "пера" в "штык":

"Рано или поздно нормально развивающийся большой великий человек начинает размышлять о своих отношениях с коллективом, нацией... Организация человеческих обществ - это и есть самое великое из искусств. Платон считал политику искусством, и это совершенно верно. Это страстное занятие. Создание государств мечом - это великолепно".

Страсть кипит, а превращения не происходит. Хотя признания продолжают огнедышать:

"Мисима погиб довольно глупо. Его идеи, безусловно, я какие-то разделяю. Я видел его альбом фотографий - они крайне кокетливые (непростительный для мачо прокол - прим. авт.)". Посему: "Я вовсе не таков. Да, можно сказать: есть близкие по духу. Пазолини великолепный. Но мне также близки Красные бригады или романтика какого-нибудь РАППа, Че Гевары".

А прежние собратья по перу - всего лишь "никогда не выросшие карлики", которые "имеют наглость говорить: "Политика - это грязное дело". При этом самые значительные из них "давно грохнулись": "Саша Соколов грохнулся по той же причине, что и Бродский. Он тоже любил все эти формальные и неспешные изыски, разглядывание своего собственного пупа". С Аксеновым еще проще: "Исчез Советский Союз. И все это нытье - Аксенова и подобных ему - целое поколение писателей просто нае...сь".

Совсем же другое дело - сам Лимонов: "Я... вдруг оказался нужен здесь, в России, и не только как писатель - я оказался крайне актуален. А с 1987 года, когда появились первые вооруженные формирования на территории СССР, грохнулась вся подобная размышляющая литература".

Однако прелесть и странность присутствия именно этого интервью на страницах именно этого журнала заключается отнюдь не в живописании перипетий лимоновской эволюции от писательства к политике. Основное достоинство этой беседы - во внятном и хлестком (пусть в прошлом - но писатель) изложении сути такого социо-культурного феномена, как мачистсткий патриотизм.

- Вы против американизации?

- Да нет. Мы хотим взять все разумное. Просто это должно быть подчинено нашим народным национальным интересам. В этом смысле мне всегда импонировал Петр Великий. Вооружившись, Петр учился у иностранцев для того, чтобы п...ть их на полях сражений. После Полтавы он поднял тост за пленных шведов. Великолепно. Я тоже - возьмем и расх...м после этого янки. И я с удовольствием выпью за секретаршу моего босса Питера Спрега, за Карлу Фельдман, которая меня научила все делать вовремя".

Оказывается, любить нужно и можно не только женщину - страстно, тяжело, по-мужски, но и Родину, нацию - с не меньшей, стало быть, экспрессией и силой. При этом, как и в обычной страсти, очень важен опыт, взрывное упрямство и умение "мочить" соперников, а попутно и ее врагов, их же оружием. Быть беспощадным и нежным. Нация ведь та же женщина - она это любит! Соответственно, и отношения с ней надо строить простые, но сильные и суровые. Как сказано у другого мэтра: "Вся душа в крови, мы по колено в любви". И баста. Никакой такой "странной любви к Отчизне".

В общем, широкое поле для психоаналитических интерпретаций, на которые, думается, Лимонову также плевать. Не это главное.

"Если б я писал суперзамороченные, роланбартовские какие-нибудь книги, тогда другое дело. А мои книги... в них основная составляющая - не интеллект, а страсти, смерть и прочие простые явления".

То же и с любовью к нации: государства - мечом, и без сантиментов. Как настоящий мужик. "Моцарта читала?..".

Такой вот playboing в свободное от досуга время.

Другое дело, что в течение всего интервью Лимонову не удается выскочить из литературного контекста своего прошлого. Толковый интервьюер словно не замечает многочисленных "взбрыкиваний" "политика", типа: "Литературу я не люблю сегодня, я ее презираю", - и гнет свое: "Я вас воспринимаю как писателя и только", "Вы все сводите литературу к жизни, а литература вполне самодостаточна". В результате все лимоновские построения и выкладки развертываются именно внутри им же когда-то созданной, литературе принадлежащей, мифологии. Ожесточившийся, воинствующий, но все тот же человек-Эдичка с "тонкой нервной системой", давшей очередной, на этот раз - политический, сбой.

С самого начала интервью собеседник Лимонова сделал верную ставку на образ писателя - мученика своего таланта, его пожизненного зека, "странного гения", столь популярный в Отечестве. И Лимонову не удалось этот образ преодолеть. Его теперешняя тяга к социальной революции, как и прежняя - к сексуальной, выглядит делом сугубо книжным.

В общем, "зайчик" опять одурачил "волка". Единственная проблема в том, что лимоновские пассажи странно смотрятся на фоне отеческих наставлений дряхлеющих львов молодым, эстетских тусовочных фоток, многочисленных парфюмерных реклам и советов по дрессуре домашних кошек.

Очень странно...


© Русский Журнал, 1998 russ@russ.ru
www.russ.ru www.russ.ru