Алексей Кара-Мурза. Дуализм российской идентичности: цивилизационное западничество versus геополитическое евразийство


				27.10.98

Дуализм российской идентичности: цивилизационное западничество versus геополитическое евразийство

Алексей Кара-Мурза

Кризис радикально-западнических реформ в России в очередной раз обострил спор отечественных "западников" и "самобытников" на тему "Кто виноват?": "плохо поддающаяся реформированию косная русская почва, регулярно воспроизводящая деспотизм и рабство", или "западные проекты, навязывающие России инокультурные, а потому убийственные для нее рецепты"? Если принять эту логику спора, то, в конечном счете, виноватыми должны оказаться либо те, кто "мешает подтягивать Россию до западного уровня", либо те, кто "сбивает ее с самобытного исторического пути". В результате нового противостояния равно деградировавших западничества и самобытничества вновь мощно заработал хорошо описанный в свое время механизм "самоварваризации" русской культуры: "Одни хотят насильственно раскрыть дверь будущему, другие насильственно не выпускают прошедшего... Их работа состоит в том, чтобы мешать друг другу, и вот те и другие стоят в болоте" (Александр Герцен).

Между тем очевидно, что взаимодействие почвенничества и западничества в России должно и может быть основано на принципах взаимодополнительности и взаимосогласованности. Эту необходимую и неизбежную презумпцию сформулировал еще в 1838 г. Иван Киреевский в "Ответе Хомякову": "Сколько бы мы ни желали возвращения русского или введения западного быта, - но ни того, ни другого исключительно ожидать не можем, а поневоле должны предполагать что-то третье, долженствующее возникнуть из взаимной борьбы двух враждующих начал." Следовательно, продолжает И.Киреевский, вопрос, "который из двух элементов - западный или русский - полезен теперь?" - сформулирован неверно: "Не в том дело: который из двух? но в том: какое оба они должны получить направление, чтобы действовать благодетельно? Чего от взаимного их действия должны мы надеяться, или чего бояться?"

Сегодня российское общество снова оказалось в радикальном идентификационном кризисе. Такой кризис, вопреки распространенному убеждению, возникает совсем не тогда, когда из нескольких вариантов развития цивилизации требуется выбрать один; спор "кем быть?" - нормальный спор в любом обществе. Подлинный кризис идентичности происходит, когда в обществе вместо конкуренции бытийных альтернатив возникает спор о том, какая перспектива "небытия", социальной деградации страшнее: перспектива "загнивания России на корню" (риск застоя, о чем говорят "западники") или перспектива "пускания России по ветру" (риск неудачной псевдомодернизации, чего не устают повторять "неопочвенники").

Сегодня самоопределение социальных и политических "актеров" в России снова осуществляется не свободно, а как бы вынужденно, по принципу "от противного". "Консервативная идентификация" объединила неокоммунистов и неоимперцев на базе неприятия перспективы обрушения в "третий мир". С другой стороны, так называемая "демократическая идентификация" объединяет тех, кто противится перспективе "реставрации коммунизма".

Между тем, в истории России отмечен и другой парадокс: практическим результатом подобных идейно-политических сшибок становится то, чего не хотел никто, - ни "западники", ни "самобытники". Вот и сегодня новый раунд борьбы одинаково выродившихся лагерей рискует привести к жесткому авторитарному и антидемократическому режиму при одновременном опускании в "третий мир". Ведь бедность и авторитаризм - это близцецы-братья: чем меньше остается в этой стране, чего делить, тем неизбежно жестче должен быть Распределитель. Россия в очередной раз рискует подтвердить закономерность, некогда сформулированную Павлом Милюковым: "Стремимся сделать из России Евразию, а получается - Азиопа."

Итак, мое объяснение сегодняшнего кризиса российской идентичности состоит в том, что и "западники", и "самобытники", равно используя вроде бы не лишенные смысла аргументы, допускают одну общую ошибку. И ошибка эта состоит в общем непонимании такого феномена, как дуальная идентичность, органически присущая России.

На мой взгляд, "Россия" как устойчивое, инвариантное культурно-историческое образование, обладает двумя основными характеристиками:

1) ее цивилизационная идентичность обусловлена принадлежностью ее этнокультурного ядра к восточной ветви европейской христианской цивилизации (""русские" - это прилагательное к слову "европейцы"" - Владимир Соловьев);

2) ее геополитическая идентичность связана с историческим местоположением на евро-азийской географической платформе, а устойчивая социальная стабильность гарантируется культурно-политическим союзом славянских, угро-финских и тюркских народов. Эти народы, не утратив своей этнонациональной идентичности, выработали способность уживаться вместе. (Это свойство, которое Лев Гумилев назвал "положительной комплиментарностью", является не врожденным, а благоприобретенным в результате исторического осознания геополитических императивов совместного выживания. Соответственно, этот социальный навык, ставший частью евро-азийской культуры, может атрофироваться и даже утрачиваться в результате радикального изменения исторических обстоятельств.)

Свои исторические "звездные часы" Россия переживала тогда, когда ее цивилизационная (европейская) идентичность и геополитические (евро-азийские) задачи были гармонизированы, то есть, в ходе осуществления европейской культурной "миссии" на своем собственном российском Востоке. Именно высокий тонус культуры обеспечивал России как уважительное принятие ее в семью народов европейско-христианской цивилизации, так и лидирующее положение на евро-азийской геополитической платформе, среди инокультурных народов, признающих, культурно-политическую авангардную роль России.

Цивилизационные и геополитические задачи России тесно переплетаются в истории. Россия способна успешно выполнять геополитические функции в Евразии только с позиций ее европеистской культурной просвещенности. Лишенная подпитки европейской культурно-цивилизационной традиции, Россия оказывается неинтересной и ненужной на собственном Востоке, способном найти в современном мире и более культурные, и даже более культурно-европеистские (например, Турцию) центры притяжения. Замечено и то, что Россия оказывалась значимой в Европе не только своей самобытностью внутри христианской культуры, но и своим евро-азиатским геополитическим потенциалом. Геополитически слабая Россия, как показывает история, игнорируется Европой, у которой есть собственные не только культурно-цивилизационные, но и геополитические критерии "удельного веса" того или иного государства.

Национально-государственные кризисы наступали в России тогда, когда либо случалась рассогласованность ее цивилизационных и геополитических задач, либо предпринимались попытки их мифологического синтезирования, но полученный симбиоз оказывался "дурным", и, в результате, получалась "Азиопа".

Особую опасность для России представляют попытки взаимной подмены и смешения ее цивилизационного и геополитического призвания. Например, рассуждения о том, что в цивилизационном отношении Россия представляет собой некоторую отличную от западной цивилизации "Евразию", провоцируют неоправданную экспансию геополитического фактора в сферу культурно-цивилизационной идентификации. Так, верно указывая на особую роль России в Евразии, но пытаясь при этом подложить особую цивилизационную подкладку под эту ее геополитическую функцию, "евразийство" (как классическое, так и новейшее) неоправданно выдает геополитический императив совместного проживания культурно различных народов за особый тип цивилизационной общности. Подобное цивилизационное мифотворчество стимулирует опасное - в первую очередь для самой России - ее противопоставление европейской цивилизации, что не может не вести к культурной деградации страны, неоправданно отрываемой от своих истинных - европейских - цивилизационных корней.

С другой стороны, вульгарно-западническое стремление представить дело таким образом, что Россия - это всего лишь "часть Запада", а то, что не является в России "Западом", не должно иметь отношения и к России, такое стремление ведет к абсолютизации цивилизационной идентичности России в ущерб ее геополитическим интересам, и - неизбежно - к сдаче геополитических позиций.

Повторю еще раз: европейская цивилизационная и евро-азийская геополитическая идентификации России являются не просто разными, а именно двумя неразрывно связанными сторонами ее общего самоопределения в мире, требующими органичного согласования. Россия - это и "Европа в Азии", и "Азия в Европе" одновременно; весь вопрос в том, как она распоряжается этой особенностью своей "дуальной идентификации".

К сожалению, чаще всего в нашей истории получалось так, что Россия затевала конфронтационную геополитическую игру на Западе, а на Востоке пыталась имитировать особую "евразийскую цивилизацию". Итог известен: и Запад, и свой внутренний Восток получали убедительные аргументы против "имперской агрессивности России". И надо признать, что эти упреки не были безосновательны: описанная выше логика самоопределения России жестко детерминировала и особенности ее внутреннего устроения - в формах авторитарно-милитаристской идеократии.

Действительно, конфронтационная геополитическая позиция неизбежно предопределяет авторитарную жесткость государства; но действует и обратная тенденция: авторитарная власть сама ищет, где бы "поиграть мускулами". Например, идеологическое конструирование "евразийской цивилизации", призванной интегрировать разнокультурные и разноконфессиональные народы в идеократическую "сверхцивилизацию", неизбежно требует повышенной доли мифотворчества (в том числе, в конструировании "образа врага" из иных цивилизаций) и, сответственно, повышенной степени репрессивности за любое идеологическое диссидентство, будь то "низкопоклонство перед Западом", "русский национализм", "исламский фундаментализм", и т.д. (В этом смысле было вполне закономерным вырождение "евразийства" 20-х годов в неоимперскую доктрину, ставящую во главу угла российскую идентификацию исключительно с государством, и, в полном соответствии со своей логикой, пошедшего на союз со сталинизмом, фактически поддержав "окукливание" культурной разнородности народов России коммунистической суперидеологией).

Взаимная подпитка авторитарно-идеократических потенций ложного цивилизационного и столь же ложного геополитического выбора привела к формированию сверхдержавы, которую мир определил - и справедливо - одновременно и как "тоталитарного монстра", и как "тюрьму народов". Тоталитаризм, в определенном смысле, - это и есть материализованный продукт взаимной возгонки неадекватно интерпретируемых цивилизационных и геополитических задач России. Надо добавить, что подобный идеократический "кентавр" (на поверхности "коммунистический", в глубине - "евразийский") сумел просуществовать несколько десятилетий до тех пор, пока внутренняя порочность его устройства окончательно не парализовала его жизнеспособности.

Ошибки и односторонность цивилизационного и геополитического выбора, их неоправданное смешение самым непосредственным образом сказываются на внутригосударственной политике России. Экспансия геополитической доктрины "евразийства" в сферу культуры ведет не только к выхолащиванию европейского цивилизационного потенциала России, но и к введению жестко-авторитарных ("чингисхановских") методов управления. Напротив, экспансия западнической идеологии в сферу геополитических интересов приводит к конфронтации "общественности" и "государства" (крайней формой чего периодически становится интеллигентская идея "поражения собственного правительства"), а также к конфессиональному и политическому напряжению в отношениях с внутрироссийским мусульманским миром.

Все вышесказанное нисколько не отменяет, повторю, того объективного факта, что Россия обладает имманентной "дуальной идентичностью", обе ипостаси которой константны и взывают к органичному согласованию. Вероятно, следует попытаться перевернуть направление и акценты идентификационных поисков.

1) С цивилизационной точки зрения Россия должна вернуть себе статус европейской державы, интересы которой лежат, между тем, преимущественно на Востоке, где Россия призвана отстаивать идеи Просвещения, гражданских прав, хозяйственной и культурной автономии личности.

2) В то же время, Россия не может не представляться во взаимоотношениях с Западом как геополитически евразийская держава, со своим особым типом государственности, возросшим на особости геополитических задач.

Умозрительные попытки элиминировать одну из сторон данной идентификации ведут к неадекватной оценке российской идентичности, и, как следствие, - к политическим просчетам. Отсюда - характерный для России и постоянно вопроизводящийся конфликт "культуры" и "государственности", то есть, противостояние культурной интеллигенции, делающей ставку на необходимость западнической цивилизационной ориентации, и "азиатского государства", апеллирующего к необходимости жесткого каркаса власти для удержания "огромных пространств Евразии". Следует подчеркнуть в очередной раз, что имманентная тяга русских культурных слоев к европеизму, с одной стороны, и геополитический императив повышенной государственной жесткости, с другой, это две половины одной общей проблемы российской самоидентификации в мире.

Алексей Кара-Мурза. Между Евразией и Азиопой
www.russ.ru/antolog/inoe/krmr32.htm

russ@russ.ru