 |
 |
Первоначально опубликовано в Journal of Democracy, 1991, vol. 2, № 3, p. 42-48.
Аренд Лийпхарт, профессор политологии Калифорнийского университета в Сан-Диего, является автором многих трудов и одним из редакторов книги "Избирательные законы и их политические последствия" (1986). Его статья "Конституционные выборы для новых демократий" была опубликована в зимнем (1991) номере "Journal of Democracy".
В своей статье "Конституционные выборы для новых демократий" я представил сравнительный анализ различных типов демократических систем, основанный на эмпирических данных и не принимающий в расчет привычные расплывчатые и не поддающиеся проверке аргументы и контраргументы по данному вопросу. Я сравнил четыре парламентско-мажоритарные демократии (Великобритания, Канада, Австралия и Новая Зеландия) с девятью парламентскими демократиями, основанными на пропорциональном представительстве (Германия, Италия, Австрия, Нидерланды, Бельгия и четыре скандинавских государства - Швеция, Дания, Норвегия, Финляндия), с точки зрения представительства и защиты меньшинств, степени демократичности, сохранения общественного спокойствия и порядка и управления экономикой. Я обнаружил, что везде, где между двумя группами демократических государств наблюдались различия, парламентские системы, основанные на пропорциональном представительстве, показывали свое превосходство. Значительные отличия обнаружились там, где речь шла о представительстве меньшинств (определявшемся по представительству женщин в национальных парламентах), защите интересов меньшинств (определявшейся по наличию нововведений в политике в области семьи), демократичности (определявшейся по участию избирателей в голосовании) и контроле за безработицей; что же касается неравенства в распределении доходов и контроля над инфляцией, то здесь различие было небольшим; показатели же экономического роста и стабильности общественного порядка (определявшейся по числу волнений и смертных случаев в результате политического насилия) практически совпадали. Согласно расхожему, хотя и несколько устаревшему, мнению, пропорциональное представительство лучше обеспечивает защиту прав меньшинств, но менее эффективно при принятии решений. Тот факт, что по некоторым показателям я не обнаружил практически никаких отличий между парламентской и мажоритарной системами, следует несомненно расценивать в пользу первой.
Ги Лардейре и Квентин Л. Куэйд, оба горячие сторонники общепринятого взгляда, выдвинули против моего анализа и выводов ряд возражений. Брошенный вызов меня очень радует, поскольку дает мне возможность еще раз проверить свои данные. Лардейре и Куэйд утверждают, что: а) различия в показателях деятельности правительств можно объяснить не типом демократии, а иными факторами, следовательно, эти различия не доказывают какого-либо превосходства парламентской системы пропорционального представительства; б) мажоритарные системы демонстрируют свои преимущества при сравнении других важных характеристик; в) некоторые из рассуждений, на которых базируется мой анализ, некорректны; и наконец, г) на результатах исследований сказалось мое пристрастное отношение, проявившееся в выборе и классификации стран, подвергавшихся анализу. Я намерен, однако, показать, что во всех случаях, когда эти возражения можно проверить фактами, они оказываются несостоятельными.
Альтернативные объяснения
Я согласен с заявлением Лардейре и Куэйда, что экономические успехи не определяются исключительно правительственной политикой; именно это я и утверждаю в своей статье. Имеется, очевидно, много внешних случайных факторов, влияющих на экономические показатели государства. Я не оспариваю высказанное Куэйдом мнение, что на Британию оказали негативное воздействие некие особые обстоятельства. С другой стороны, ряд стран пропорционального представительства подвергся аналогичному отрицательному влиянию: и Нидерланды, и Бельгия также утратили обширные колонии; "глубинный социально-психологический" шок от деколонизации, который испытала Британия, едва ли был сильнее шока от разгрома и раскола, который пришлось пережить Германии, а этническая вражда докучала Бельгии не менее, чем кельтский национализм окраин Великобритании. Я сравнивал не просто Британию с одной или несколькими странами, с режимом пропорционального представительства, а группу из четырех парламентско-мажоритарных демократий с группой из девяти парламентских стран с пропорциональным представительством. Я полагал, что при рассмотрении экономических показателей групп демократических государств на протяжении длительного периода времени, при одинаковом уровне экономического развития всех этих стран, внешние и случайные воздействия имеют тенденцию к выравниванию. Поскольку ни Лардейре, ни Куэйд не выдвинули никаких правдоподобных аргументов в пользу того, что группа парламентских демократий, основанных на пропорциональном представительстве, пользовалась в шестидесятых-восьмидесятых годах какими-либо особыми экономическими выгодами, - мое первоначальное предположение и, следовательно, результаты моего исследования относительно различий экономических показателей остаются в силе.
Лардейре и Куэйд на самом деле упоминают некоторые факты, которые могли бы лечь в основу альтернативных объяснений подобных различий, например: ряд особенностей скандинавских стран, преимущества конституционных монархий, отличие между умеренными и крайними формами пропорционального представительства и выгода от военного покровительства США. Воздействие всех этих факторов можно выявить эмпирическим путем. Лардейре утверждает, что безработица в скандинавских странах незначительна из-за "высокой степени защищенности рабочих мест", а неравенство в распределении доходов сравнительно невелико из-за того, что консервативным партиям на пути к власти приходится сталкиваться с весьма серьезными препятствиями. Влияние этих факторов на результаты моего исследования можно легко проследить, исключив из рассмотрения скандинавские страны и сравнив нескандинавские парламентские демократии, основывающиеся на пропорциональном представительстве, с парламентско-мажоритарными режимами. Средний уровень безработицы в скандинавских странах действительно ниже, чем в других странах с режимом пропорционального представительства, - 2,7% по сравнению с 5,7%, - но при этом у парламентско-мажоритарных стран показатель этот составляет 6,1%. Что же касается неравенства в распределении доходов, то между скандинавскими и нескандинавскими странами с пропорциональным представительством разницы практически нет: показатели составляют соответственно 39,0 и 38,9%, что ниже, чем 42,9% у парламентско-мажоритарных демократий.
При сравнении монархий и республик прежде всего следует отметить, что если конституционная монархия дает какие-либо преимущества, то все парламентско-мажоритарные страны этими преимуществами пользуются, в то время как среди парламентских демократий пропорционального представительства такие страны составляют лишь половину. Во-вторых, при сравнении монархических государств (Бельгия, Нидерланды, Швеция, Норвегия и Дания) с республиканскими государствами пропорционального представительства (Германия, Италия, Австрия и Финляндия) оказывается, что уровни развития этих групп стран практически одинаковы, а уровень инфляции - один и тот же.
Лишь по уровню безработицы наблюдается некое различие: у монархий средний уровень безработицы составляет 4,0%, а у немонархических государств - 4,9%. Но и эта последняя цифра все же лучше, чем 6,1% в среднем для парламентско-мажоритарных стран. Показатели, касающиеся представительства и защиты меньшинств, уровня демократичности, для монархической и немонархической групп немного отличаются, но и тот и другой явно превосходят соответствующие показатели у парламентско-мажоритарных стран.
Обнаружим ли мы ахиллесову пяту системы пропорционального представительства, если обратимся к странам, где принцип этот воплощен наиболее полно (Италия, Голландия, Дания и Финляндия), и сравним их со странами более "умеренными" в этом плане (Германия, Швеция, Норвегия, Бельгия и Австрия)? Эмпирические данные подобные опасения не подтверждают. Уровень инфляции и безработицы в первой группе действительно выше (7,4% и 5,5% по сравнению с 5,4% и 3,6%), но все же немного ниже, чем 7,5% и 6,1% у парламентско-мажоритарных систем; уровень экономического роста практически одинаков. Что касается представительства и уровня демократичности, то здесь различия незначительны, причем обе группы стран с пропорциональным представительством намного превосходят по этому показателю парламентско-мажоритарные системы. Я сам отдаю предпочтение умеренным системам пропорционального представительства, но не склонен при этом преувеличивать опасность "крайних" форм.
Куэйд справедливо отмечает, что парламентские демократии пропорционального представительства находились под "американским военным покровительством", но то же самое можно сказать и обо всех четырех парламентско-мажоритарных государствах. В действительности единственные исключения из этого правила относятся как раз к группе стран с пропорциональным представительством: нейтралитет Швеции при наличии больших вооруженных сил повлек за собой высокие военные расходы, а Финляндия существовала в опасной зависимости от советской сдержанности. В целом, однако, преимуществами американского военного покровительства пользовались примерно в равной степени все 13 рассматриваемых демократий, следовательно, это не может служить объяснением существующих между ними различий.
|