Естественно, все толстые журналы сегодня выглядят как пародии на самих себя прежних. Поэтому для постороннего человека, не слишком хорошо знающего особенности литературного процесса девяностых годов, смысл существования толстых литературных журналов заключается только в ностальгии по тем золотым советским временам, когда водка продавалась только с утра до вечера в магазинах, а не круглосуточно в коммерческих киосках, как сейчас, когда Союз еще не распался, когда западные сигареты были только в кино и в "Березке", когда рублю не угрожала девальвация, а под рукой у каждого человека должно было быть что-нибудь "толстое и литературное". Толстый журнал стал еще одним бессмысленным знаком ностальгии по советской имперской социальной стабильности.

Сегодня эти журналы не могут даже модернизировать свои названия. Сегодня эти названия надо долго и тщательно расшифровывать, пропуская через новые координаты политики и эстетики. Например, "Октябрь". Какой октябрь? Октябрь 1917-го? Или октябрь 1993-го? Или какой-нибудь будущий новый октябрь? С "Дружбой народов" просто совсем плохо. В условиях постсоветского культурного пространства "Дружба народов" стала бы идеальным логотипом для издания, ориентированного на черный юмор. Но для традиционного литературного журнала этот юмор все-таки слишком черный. Толстые журналы не должны уйти совсем. Толстые журналы могут начать новую жизнь, трансформировавшись в алкоголь. Мне кажется, что на русском рынке алкогольных напитков с пока еще небольшим ассортиментом сразу найдется место и для водки "Знамя", и для коньяка "Новый мир", и для портвейна "Октябрь", и для пива "Дружба народов", и для коньячного напитка "Вопросы литературы", и для сухого вина "Континент", и для шампанского "Иностранная литература". Интеллигенции будет чем залить потерю духовности.

Самое интересное на страницах толстых журналов - это тщательно скрываемая надежда на возрождение духовности, на возвращение той ситуации, когда литература в России будет снова больше, чем просто литературой, - то есть, религией и Уголовным Кодексом одновременно, а писатель больше, чем писателем, - то есть, Богом или хотя бы полубогом. И пока, чокнувшись стаканом "Знамени", а потом "Октября", а потом "Нового мира", а наутро опохмелившись кружкой "Дружбы народов", интеллигенция сможет спокойно дожидаться возрождения духовности. И духовность возникнет, как джинн из бутылки - в прямом или переносном смысле...