Читать про кинематограф оттепели очень интересно, как всегда будет интересно читать "Мифы народов мира" и "Сказки народов мира".

Самое ценное в книге - свидетельства непосредственных участников. Они подкупают подлинностью и масштабом. Нонна Мордюкова: "Голодные мы были, как собаки. Общежитие ВГИКа не отапливалось. Возле моей постели лежал толстый слой снега". Григорий Чухрай: "Я узнал, что Сталин творил тогда с нашими пленными. Их всех сразу записывали в предатели, а на самом деле предателей среди них было ничтожно мало". Михаил Швейцер: "Тем не менее сразу после картины "Тугой узел" нами стали заниматься органы КГБ". Геннадий Полока: "Ромм сказал Шукшину: "Надо что-то читать. Художник не может быть дремучим". Шукшин согласился: "Пожалуйста, дайте мне список, и я буду читать". А Ромм ему: "Почему я должен давать вам список книг? Горький сам себе написал список и сам читал". Цитировать хочется бесконечно. Не очень понятно, какое отношение все это имеет к кинематографу, но это и не так важно. Зато хорошие мемуары о советской жизни пятидесятых-шестидесятых годов. Зато почти боевик: практически во всех воспоминаниях присутствуют ЦК и КГБ.

Плохо только одно, хотя действующие лица кинематографа оттепели в этом не виноваты, а виноваты советская власть, природа кино и структура Вселенной. Виноваты в том, что действующие лица кинематографа оттепели даже во время оттепели так и не смогли разобраться, где граница между высоким стилем и "бытом", между Лениным и Сталиным, между кино и литературой, между дьяволом и секретарем горкома, между Богом и секретарем ЦК, между войной и миром. Они не поняли этого тогда и, естественно, они не могут понять этого сейчас.

Оттепель была замечательным временем. И кинематограф оттепели, конечно же, тоже был замечательным. Жаль только, что персонажи той эпохи до сих пор уверены, что сила кино оттепели была в том, что за ним стояли Большая Политика, Большое Искусство, Большая Любовь, Большой Зритель и главное - Большая Идеология. И что в основном благодаря Большой Идеологии кинематограф 60-х был нужен всем. Нужен народу. Нужен зрителю. Нужен партии. Нужен ЦК партии. Нужен Хрущеву. Нужен себе самому.

Давно закончилась оттепель. Давно закончился и кинематограф оттепели. О кинематографе лучше читать, чем его смотреть. Миф лучше запомнить молодым и красивым, чем видеть его в стадии агонии. Поэтому самая слабая часть книги - теоретические исследования. Теоретики бессознательно или нарочно обходят Большую Идеологию, а без нее кино оттепели просто нет. "Практики" тоже не вспоминают об идеологии, хотя у них она появляется в воспоминаниях сама собой - независимо от того, "вспоминаются" процесс кинопроизводства или бытовые разногласия вокруг бутылки водки.

Персонажам культуры девяностых годов читать эту книгу, наверное, будет довольно стыдно и неуютно. Они не приходили в институты с фронта. Их не вызывали на ковер в ЦК партии. К ним не являлся с обыском КГБ. У сегодняшних персонажей все просто, ясно и скучно: нашлись деньги - будет фильм. Не нашлись - значит, не будет. А Большая Идеология может им только сниться.

Герои прошлого к нынешнему времени относятся плохо. Почти все они считают, что тогда было лучше: идеологическая цензура давала больше простора, чем цензура рубля. Это не совсем так. Цензура рубля ничуть не лучше и не хуже идеологической цензуры. Но понятно, о чем идет речь: героям прошлого просто жаль героев актуальной культуры девяностых.

Игорь Яркевич