20.09.1997

Первое мощное стихотворение, написанное на русском языке, - или одно из первых - называлось "Парафразис вторыя песни Моисеевы". Василий Тредиаковский переложил в невероятно энергичные пятистишия ветхозаветный текст.

Вонми, о! Небо, и реку,
Земля да слышит уст глаголы:
Как дождь я словом потеку;
И снидут, как роса к цветку,
Мои вещания на долы...

Зачем поэты с громкими и чтимыми именами сочиняли парафразы из Библии - тем им, что ли, не хватало? Или хотелось приблизить далекие образы и мысли к языку и мировосприятию современного читателя? Наконец, хорошо ли это - щеголять поэтическим мастерством в присутствии Священного писания? Но посредством парафраз поэт входил в тогдашнюю единую для всех соотечественников - и шире, для всех христианских народов, - сеть представлений, чувств, образов. Библейским ключом открывались все души и умы, поэта понимали все и не было для него ничего важнее и выше.

"Что это - церковь?" - "Это, Саша, дом,
где молятся". - "А что это - молиться?"

Трудности Сашиного папы понятны сегодня многим. Нас в детстве не учили молиться. Церкви мы знали больше с эпитетами "бывшие". Редко у кого сохранялись семейные дореволюционные Библии, чаще пробавлялись ввезенными из Америки - а там такие переводы, что ни "кромешной тьмы", ни "скрежета зубовного" не отыщешь. От Библии мы ушли. Но у нас были свои Книги - Пушкин, Грибоедов, Лермонтов, Некрасов, Блок, Есенин, Исаковский, Ряшенцев...

Нынче многие поэты не находят себе места, мучительно завидуя своим конкурентам, среди которых числят ни много ни мало Пушкина, Лермонтова и Некрасова. Для Кибирова они не конкуренты - скорее его почва, из которой он черпает силы и слова, предмет его бесконечной преданности и любовного восторга. Для него, как и для нас, - "это мое собственное". Мы научились открывать сердца цитатами из русских классиков, мы обмениваемся ими при встрече, как рукопожатием.

Мы не просто русско-говорящие, мы - русско-читающие. Мы учили язык на примерах из русской литературы и думаем этими строчками, этими звуками, понятными и знакомыми, и не пустыми для сердца.

...и, куда ни поверни,
здесь аллюзии, цитаты,
символистские закаты,
акмеистские цветы,
баратынские кусты,
достоевские старушки
да гандлевские чекушки,
падежи и времена!
Это Родина. Она
и на самом деле наша...

Порядочным людям долго ли сойтись: перекинулись двумя цитатами - и уже друзья. Когда встретившись случайно с незнакомым человеком и произнеся первое, что приходит в голову, вы наперебой или в унисон выкрикиваете одну и ту же поэтическую строчку - это, как говорят сегодня журналисты, дорогого стоит (тоже ведь цитата, а как разошлась!).

Газетные заголовки шиворот-навыворот жонглируют популярными изречениями, обрывая их на полуслове, корежа - чтоб шибало в нос, - что за важность, если смысл рушится и втаптывается в грязь, здесь ради красного словца не пожалеют и отцов отечественной словесности. Придется сказать спасибо, что вообще их поминают - хоть последними, но все же русскими словами. Поскольку:

Покойный адмирал
Шишков в своем гробу не раз перевернулся...

Кибиров говорит только с немногими избранными, только с теми, кто читает его криптограммы без усилий и без комментариев. Но за то уж с ними он говорит предельно искренне, как с братьями-поэтами. На не-русские языки это не переводится. "Предвижу все", "Я лиру посвятил", "Odi et amo", "Incipit vita nova".

Впрочем, парафраз этот не только цитатный. Здесь вся наша чудовищно пестрая, растрепанная жизнь. Как Некрасов в послереформенные годы начал рифмовать "проценты" с "дивидендами", так Кибиров подверстывает к "дистрибьютору" "компьютер". А если уж захочет Кибиров оказаться всем без исключения понятным, он и рекламные ролики зарифмует, и на сленге уличном покруче ввернет. Тут уж и у Шишкова прощенья просить не за что. Это наш русский современный язык, какого еще и словари толковые не растолкуют, но мы-то все сходу, на лету понимаем. Свой парень - Кибиров. И сноб, и циник, и классицист, и раздолбай, и был бы "меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он", если б не встряхнула, не перетряхнула и не подняла его над собой за уши такая обычная, а вот поди ж ты - до него никем не воспетая с такою чудной силой - любовь к маленькой девочке, своей дочери Саше Запоевой, сумевшей сделать его "мужем с честью и умом", вызвать в нем то высокое состояние духа, что выражено в стихах с точностью и простотой, которой не мешают ни архаизмы, ни прозаизмы, ни прочие формальные ухищрения.

Кибиров шутит, балагурит, прячет в иронию немодную сегодня зрелость, но из библии российской словесности он не "фраз для спича" понадергал, он усвоил строй чувств и мыслей. В его поэзии есть любовь, та, без которой словеса - медь звенящая и кимвал бряцающий.

Час мужества пробил на наших часах (впрочем, похоже, что на наших всегда один и тот же час): русскую речь, русское слово, русский дух - сохраним ли мы? Вырастет Саша - узнает.

Александра Горячева

Полный список книжных обзоров Книга на вчера

www.russ.ru

Содержание РЖ

Архив

Форумы

Антологии

Книга на завтра

Пушкин

Объявления

Бессрочная ссылка

Новости электронных библиотек

Монокль

© Русский Журнал, 1998

russ@russ.ru