"Современная цивилизация предстает настоящей аномалией в истории: единственная среди всех нам известных, она избрала сугубо материальный вектор развития, она единственная, которая не опирается ни на какой принцип высшего порядка" - такими словами Рене Генон начинает статью "Реформа современного сознания", которая открывает его книгу "Символы священной науки". Основная идея Генона состоит в возврате - пусть постепенном - европейской цивилизации к традиции, от которой эта цивилизация когда-то отделилась, в постепенном слиянии миров горнего и дольнего, которое должно произойти через синтез мистического христианства, наследия друидов, индуистских и иудаистских традиций, а также богатейших традиций ислама.

Спорить с "каирским отшельником" бессмысленно и глупо. Генон не ответит. Да и вряд ли среди современных мыслителей найдутся такие, которые могли бы свободно оперировать тем интеллектуальным багажом, который использует Генон для вынесения своего сурового приговора европейской цивилизации.

Мне представляется интересным другое. Появление книги Рене Генона, которую я настоятельно рекомендую всем, кто хоть изредка задавался вопросами: кто мы? для чего? что значит окружающее? - следует рассматривать в определенном временнoм контексте. Все дело в том, что проблемы, затронутые в ней, а также и в других книгах, выпущенных тем же издательством (в частности, в "Метафизике пола" Ю. Эволы, сборнике "Русский узел евразийства" и пр.), тесно связаны с вопросом, который вот уже который год пытается решить наша страна. Вопрос этот - поиск новой аристократии.

В самом деле, кто, как не аристократия, способен стать ядром общества, обеспечив его единство? Характеристики, по которым аристократия выделяется из общей массы, не столь уж важны, важно признание ее роли и необходимости. Впрочем, что касается характеристик, то в России за последние восемьдесят лет iie iaiyeenu eae ia??aoee.

Традиционная apиcтокрaтия вceгда былa apиcтократией крови, не Духа. Генон, писавший о традиции столь уважительно, вряд ли легко соглашался с таким положением вещей, но понимал, что посвящение в тайны священной науки оказывается более глубоким и происходит проще при наличии кровной связи каждого поколения знающих с поколениями последующими и пpeдыдущими. Правда, родовая аристократия Poccии вряд ли имела хоть какое-нибудь отношение к подобным "инициациям" и в массе своей спокойно могла обуржуазиться в процессе капитализма в России, о котором столько писал Владимир Ульянов (псевдоним - Ленин). Сделать ей это не позволили, вырубив начисто и расчистив тем самым путь для новой аристократии - аристократии "ордена меченосцев великой партии и великого учения". Однако со временем и сами "меченосцы" озаботились поисками корней. С тех пор и по сей день самым продвинутым аристократом России считается тот, кто в своих предках имеет как минимум одного князя-рюриковича, одного крестьянина из глухой деревни, одну купчиху из семьи купца второй гильдии да одну профессоршу Высших женских - как говорится, "до кучи".

Подобный идеал российского аристократа противостоит аристократии "селфмейдменов", чей аристократизм основывается на собственных умениях и достижениях, аристократии по сути западной, воплощающий идеалы неприемлемой Геноном цивилизации, ценности ненавидимой Эволой буржуазии, основы презираемого русскими евразийцами либерализма.

Однако и причудливая советская "меченосная" аристократия оказалась бессильной перед лицом тех, кто вообще никогда и нигде не задавался вопросом об аристократизме. Восстание масс - не цивилизованное, ортега-и-гассетовское, европейское, а дикое, скифское, - делает все более и более актуальным вопрос становления аристократии Духа на основе одной из важнейших идей новых русских евразийцев - Идеи Идеократии.

Сам Рене Генон, вероятно, подписался бы под их заявлениями, но все-таки оставил бы себе небольшую лазейку - в случае чего бежать в другие края, где государства, не претендующие на величие, строятся для своих подданных, а не наоборот. Правда, они далеки от столь любимых Геноном традиций и предательски близки идеям свободы личности и частной жизни. В них мало места для аристократии Духа, в них господствует аристократия Дела.

Но Дух тем и силен, что способен пронизать все сущее. А уж Дух Свободы и подавно. Дух-то все-таки был раньше почвы. В том числе и нашей, российской, на которой, несмотря ни на что, издают интересные книги.

Дмитрий Стахов