Навязчивое "пост" в названии книги заставляет-таки вспомнить пелевинское определение постмодернизма - "искусство советских вахтеров". "Им на посту скучно было просто так сидеть, вот они его и придумали". Произошла, правда, смена караула: на нынешнем литературном посту стоит канадская исследовательница Серафима Ролл. Она культуролог; она отвергает формально-текстуальный анализ культуры, считая, что он "небезвреден" и что он "не является адекватным моменту современности". Понятно, что, не веря в "радикальность" иследования культуры "в чисто поэтических категориях", г-жа Ролл вынуждена основываться на какой-то иной методологии (отметим в скобках невиданное количество женских имен в ссылках на источники - Judith, Alice, Anastasia, Kate, Tatiana, Ellen, Beth...), и при этом особые претензии г-жа Ролл предъявляет к представительницам "женской прозы": "слабость идеологической позиции Толстой и Нарбиковой состоит именно в их устранении от анализа идеологии, выработанной мужским мировоззрением"; они "апатичны к вопросам женской субъективности и не способны..." (и т.д.)

С таких вот четко заявленных позиций С. Ролл анализирует "взятые ею самой" 9 интервью "о посткультуре". Литература интересна, по мнению С.Ролл, как правило, в социологическом ракурсе - как она взаимодействует с поп-культурой, с визуальными искусствами, как повлияло на нее изменение читательской аудитории, какова, наконец, роль критики в актуализации литературного текста. Отнюдь не в самом дальнем ящике стола исследовательницы лежит и томик Деррида (тут, кстати, не удержусь, перескажу один поразивший меня пассаж из интервью Вик.Ерофеева: Лос-Анджелес. В одном из университетов - UCLA? USC? California State? - Деррида читает студентам лекцию. Студентам смерть как скучно. Ну просто сил нет. Вдруг из соседней аудитории слышится другой голос: Вик. Ерофеев рассказывает о русской литературе. Студенты сначала перестают обращать внимание на старика Жака, пытаясь уловить хоть что-нибудь из того, что доносится из соседнего помещения, а потом просто встают и уходят к Вик. Ерофееву.) ... Так вот: Ерофеев и Сорокин - это русские литературные Деррида. Впрочем, "деконструктивные модели Сорокина и Ерофеева, неся в себе положительный заряд в начале постмодернизма, в настоящее время утрачивают свою положительную энергию и превращаются в текстуальные клише, обреченные на отмирание." (10). Вообще, "Ерофеев - Сорокин" в сознании Серафимы Ролл - это такое же нормальное сочетание, как, например, Ильф и Петров. Правда, С.Ролл делает важную оговорку - она указывает на "принципиальное различие" между Сорокиным и Ерофеевым: "Сорокина интересует дискурс как таковой", а "Ерофеев работает в сфере читатель-текст" и т.п. Это, знаете ли, просто смешно: Ерофеев может работать где угодно, Сорокин же - в литературе фигура уровня Пушкина, и ни в каких сравнениях - тем более с Ерофеевым - не нуждается. Основанием для подобных сравнительных штудий может быть только филологическая некомпетентность исследователя. Все совпадения между "мерцающей эстетикой" (или как там) Вик. Ерофеева и лингвистическим "великим отказом" Владимира Сорокина слишком внешни.

Вообще, книга "Постмодернисты о посткультуре", бесспорно, вредна, по крайней мере, в силу того, что способствует поддержанию мифа о том, что Вик. Ерофеев - заслуживающий комментариев писатель. Меня это всегда поражало: как - при таких-то титанах, как сейчас - Сорокине, Соколове, Мамлееве - сумел "получить место" Вик. Ерофеев? Год назад вышел роскошный трехтомник; детям с малолетства вдалбливается, что "Русская красавица" существует на 25 языках (я, кажется, не видел еще ни одного интервью Ерофеева, где он бы воздержался от того, чтобы назвать эту цифру); именно он издает претендующие на итоговость "Русские цветы зла". Современное "околокультурное" (как сказала бы С. Ролл) пространство забито его текстами, как Москва памятниками Церетели. Это вечное "Вик." стало чем-то вроде фирменного знака, V, ликующим жестом Смердякова-победителя. Он философ и лингвист ("слову хорошо, когда в нем начинает проступать вся его полисемантичность" - с.113), литературовед и писатель, диссидент и концептуалист (тут мне вспоминается один пассаж из Пелевина, которого, кстати, мэтр наш как-то прописал в качестве молодого, подающего надежды, сочиняющего под Булгакова: "- Я тогда был художник-концептуалист, а это был хэппенинг. - Говно ты, а не художник-концептуалист. Ты просто ничего больше делать не умеешь, кроме как треугольники вырезать и писать "хуй"... И вообще, во всем этом постмодернизме ничего нет, кроме хуев и треугольников".) Среди емких советских языковых штампов, над которыми столь неостроумно и, подчеркну, неталантливо издевается Ерофеев, было такое слово: прилипала.

Но в том-то и проблема, что отличить гения от постмодерниста "культурология префиксов" (термин С.Зенкина - см. на эту тему очень важную статью в "НЛО", N16, 1995) не в состоянии. И вот тогда наступает разруха: Владимира Сорокина смешивают с неувядающим Вик. Ерофеевым; желая взять интервью у писателей-постмодернистов, идут к Яркевичу и Нарбиковой, а Рубинштейна и Пригова оттирают в сторону и оставляют за кадром; от терминов "фонема" и "стилистическая окраска" отказываются, зато вводят какие-то несуразно-оксюморонные сочетания вроде "идеология Сорокина". Тексты Радова, например, комментируются следующим образом: "это мир, в котором свободное совокупление между гетеро- и гомосексуальными личностями и обмен энергии тела наполняет...". Какая-то филологическая антиутопия, честное слово...

Пафосная часть статьи окончена. Теперь несколько замечаний собственно про интервью. Первые три - у критиков: М.Берга, О.Дарка и В.Курицына. Самое любопытное - курицынское. Он, несмотря на приписываемый ему С.Ролл нигилизм в отношении к академической филологии (замечу, что в интервью - только к литературоведению), четко видит настоящие Фигуры - Сорокина, Пригова и Рубинштейна. Кроме того, Курицын, упомянув Пелевина, предсказывает - в феврале 1995! - появление "романа, который признан и людьми как бы хорошей литературы, и пользуется большой популярностью, и имеет серьезные тиражи". Вообще, приятно читать интервью с остроумным человеком, обладающим действительно очень хорошим вкусом на литературу.

Что до "писательских" интервью (В.Сорокин, Вик.Ерофеев, Т.Толстая, В.Нарбикова, Е.Радов, И. Яркевич), то не сказал бы, что по прочтению какого-нибудь из них мне открылось что-то, не известное ранее по их текстам. Чтение такого рода бесед - на любителя и на исследователя-специалиста. Поскольку я большой охотник до текстов Владимира Георгиевича Сорокина, позволю себе сказать несколько слов именно о его ответах. Им предшествует дурная (намеренно, надеюсь) фотография: по-ветхозаветному оплывший Демон, сторонящийся человека даже в своем чудовищном далёко. Вынужденный говорить о "посткультуре", Сорокин, на самом деле, все время срывается на павло-первовское бормотание - "я ничего не подпишу": я не писатель, не автор, я персонаж, потребность писать - чисто физическая, в этом нет ничего духовного. Разумеется, приводится очередная история о подсмотренном в детстве акте жестокости. Но страннее всего в устах Сорокина звучит банальная фраза "ничто человеческое мне не чуждо". Едва ли случайно В.Г.С. пропустил первую часть этой фразы: написавший такое освобождается от этой приятной повинности.

Лев Данилкин