Продолжая знакомить российских читателей с новинками современного французского романа, издательство "Текст" выпустило в свет книгу П.Брюкнера "Божественное дитя" (Le Divin enfant), ставшую таким образом первым изданием этого автора на русском языке. Определенную известность писатель получил благодаря своему роману "Горькая луна", экранизированному Романом Поланским. Сюжет построен на отказе Луи - "божественного дитяти", обретшего необычайные ментальные способности эмбриона, - от рождения, после того как с помощью передатчиков информации он смог ознакомиться с событиями, происходящими в "большом мире". Оставшись в утробе своей матери несмотря на ее протесты, Луи начинает активную деятельность, оборудует "у себя" кабинет, куда стекается информация со всего мира, и наконец провозглашает себя Спасителем. Не оправдав надежд общества, после того как в назначенный им Судный день конец мира не наступил, Луи был терминирован своей матерью, вышедшей из летаргического сна.

По стилю книга напоминает Вольтера и особенно Рабле. Современность, служащая в ней фоном и представленная через многочисленные предметы техники, сочетается, таким образом, с весьма специфическим образом мысли автора и позволяет спросить о том, каким планом руководствовался последний при написании книги. Признаюсь, роман вызвал у меня крайнюю степень неприятия и раздражения. Возможно, поняв причину этого раздражения, удастся установить специфику книги и дать ей более объективную оценку.

Автор хотя и не действует на страницах через кого-либо из персонажей, постоянно напоминает о себе, награждая Луи все новыми и новыми прозвищами-кеннингами, неприятными в своем множестве. Проявляя эрудицию в самых различных областях знания (в лучших традициях деятелей эпохи Возрождения), Брюкнер констатирует свою запредельность книге, вводя в нее в качестве одного из персонажей Бога, который к тому же удаляется неведомо куда прямо посреди романа. Таким образом, автор не ставит своей задачей воссоздание реальности в том или ином виде, он не концентрирует внимание на том или ином ее аспекте, как делает теолог, ученый или, например, писатель-сатирик. Он внеположен ей. В таком случае книга предстает как игра, с точки зрения читателя - игра без правил. Видимо, ключом здесь является слово "безответственность". Безответственность перед читателем позволяет повествованию двигаться куда автору заблагорассудится. Брюкнер использует потенцию забавных возможностей как плоть своего романа, не заботясь о неожиданных исчезновениях персонажей и концентрируя все повествование вокруг эмбриона-гегельянца (на Луи большое впечатление произвело творчество немецкого философа). Пародийна сама серьезность нежившего существа, с которой оно, воплощение низа, выражаясь терминологией труда М.Бахтина о Рабле, хочет изменить мир. На правах самого жалкого, неосуществившегося по собственной воле существа, Луи может разговаривать с Богом, и здесь читатель порой симпатизирует ему как аутсайдеру. Впрочем, по ходу романа нашлись аутсайдеры побольше, чем Луи, и совсем недалеко от него. Возможно, решись Брюкнер вывести младенца из материнской утробы и придай повествованию больше авантюрности и современности (Рабле, кстати, обращал много внимания на реальность детали), его произведение также стало бы повсюду цитируемым. Пока что на это надежды мало, хотя в двух-трех местах Брюкнер вполне достоин своих галльских предшественников.

Андрей Лотменцев