Евгений Ихлов. Ритмы Четвертой русской революции


				14.08.98

Ритмы Четвертой русской революции

Евгений Ихлов
Через пятьдесят лет Август-91 станет заслуженно считаться одним из основных событий нашего времени, даже если пару следующих десятилетий одно упоминание о нем будет заставлять мирного обывателя плеваться и креститься
Семилетие - дата не круглая, так что очередная годовщина августовских событий 1991 года пройдет малозаметно. Изрядное оживление в СМИ случится, только если шахтерский пикет сцепится с "защитниками Белого дома". Впрочем, в последние годы вообще стало хорошим тоном "забывать" Август-91, причем особенно старательно его забывает реформаторский истеблишмент, именно тогда получивший власть. Представление, что все эти события были "туфтой", "провокацией" и результатом предварительного сговора лидеров противоборствующих сторон, - общая мода.

Тут не очень понятно, кто с кем сговаривался: Горбачев с Ельциным, чтобы последний лишил генсека-реформатора остатков реальной власти столь драматическим путем, или Ельцин с ГКЧП - чтобы первый посадил их понарошку в "Матросскую тишину", а затем амнистировал и разрешил баллотироваться в парламент обкорнанной державы. Было же очевидно, что победить ГКЧП может только революция, причем сугубо буржуазно-демократическая - левые и правые радикалы скорее поддержали хунту. Правда, не исключены некие договоренности между президентом СССР и "спасающими державу" путчистами. Но если со стороны Горбачева и было какое коварство - он сполна расплатился за него скорой потерей влияния и власти.

Да и кого в те дни так уж интересовала судьба Горбачева - пожалуй, только Запад да узкий круг его рьяных сторонников из числа перестроечных бонз и статусных интеллектуалов. Главным было противостояние Суверенной Демократической России и дряхлой квазикоммунистической империи. Защита же "конституционных прав президента Советского Союза" стала лишь идеальным способом легитимации антисоветской революции. Впрочем, я уверен, что лет через пятьдесят Август-91 станет заслуженно считаться одним из основных событий нашего времени, даже если пару следующих десятилетий одно упоминание о нем будет заставлять мирного обывателя плеваться и креститься.

Но в повсеместном небрежении августовской годовщиной есть своя закономерность: во-первых, оно знаменует полную "духовную" смерть Августовской революции, а во-вторых, не оставляет сомнений в том, что те три августовских дня - вовсе не начало, но лишь эффектная кульминация Четвертой русской революции. Так Франция празднует 14 июля, когда парижане взяли Бастилию, а не куда более важные даты: штурм королевского дворца (10 августа 1792 г.) или установление якобинской "демократуры" (2 июня 1793 г.).

Великая антисоветская революция конца 80-х - начала 90-х своим движением очень напоминала Великую французскую и Первую русскую революции. Она началась еще в 1988-м на периферии империи: в феврале в Армении и НКАО (Карабахское движение), в мае в Прибалтике (Народные фронты), но всю страну охватила лишь в 1989-м, когда несанкционированные многотысячные демонстрации москвичей 19-21 марта сорвали партийное судилище над Ельциным (пресловутая комиссия ЦК так ни разу и не собралась) и обеспечили триумфальные победы демократов на выборах нардепов СССР. В феврале 1990-го "Мирабо" Четвертой русской революции - тогдашний кумир либералов Гавриил Попов - провозгласил на переполненной Манежной: "Мы начинаем нашу мирную ненасильственную революцию". И только еще через полтора года пришел Август.

Но вернемся к теме "духовной смерти" революции-91. Дело не в том, что "все идеалы попраны" - это свойственно всем революциям, от самых робких до самых отчаянных, - но в полном подавлении идеалистической составляющей.

Уже можно определенно говорить, что Четвертая русская революция была по своему характеру антиимперской, национально-освободительной, мало отличаясь стилем своей борьбы с имперским центром от аналогичных национал-демократических движений в других республиках. Разница была в двух очень важных вещах: "Дем.Россия" (аналог народных фронтов), будучи организацией интеллигентско-либеральной по духу, построила свою идеологию не на этническом факторе ("наше племя" против их), но на "вселенской открытости"; а в российской демократии тем не менее оказался преобладающим "инерционно-великодержавный" элемент. Суверенная Россия порвала с невыносимым бременем "красного человека".

Другой не менее важной особенностью Четвертой русской революции был ее сугубо буржуазный характер. Даже в случае коммунистического реванша она будет поименована не иначе как "буржуазной контрреволюцией". Строго говоря, наша революция есть типичная смена формаций - от феодально-традиционалистского уклада к буржуазному. Борьба за Свободу во многом была псевдонимом борьбы за свободу наживы. Констатация этого факта - отменный повод для гражданской скорби.

Но, не отдав себе отчета, что положение вещей именно таково, невозможно разобраться в трансформации конформного советского общества в народ, бурлящий свободомыслием, а затем обратно - в пассивное население, поглощенное чисто мещанскими устремлениями. Сейчас сложно сказать, приведет ли инерция освободительного порыва к устойчивой буржуазной демократии, или мы застрянем на той или иной стадии буржуазной олигархичности, но полное торжество рыночных принципов в нашей стране могут ставить под сомнение только романтичные радикалы.

Можно еще добавить, что последняя наша революция разворачивалась на фоне двух поистине мировых революций: Либеральной или Демократической (прологом к ней послужило выступление польской "Солидарности"), чьим локомотивом она во многом и стала, и Исламской. Эти две глобальные революции соединились в Таджикистане и Чечне и столкнулись в Турции.

Как и любая великая революция, Четвертая русская распадается на ряд последовательных этапов, каждому из которых присущ свой набор ценностей, причем зачастую обратный более раннему. Результат такой поэтапной трансформации ценностей парадоксален: нынешнее ощущение полной утраты демократических идеалов, их предательства и осквернения, тяжкое зрелище окончательного угасания "духа Августовской революции" - самый очевидный признак того, что "плоть" нового строя крепка как никогда. Август-91 повлек много бед и несчастий, но и при этом наша Четвертая революция была самой грандиозной ненасильственной - "гандийской" - революцией в истории и создала все механизмы для мирного демократического решения своих проблем и исправления недостатков. Свергнутый же ею режим - как ни приукрашивает его патина времени - таких возможностей не имел.

russ@russ.ru