Ролан Барт. Фрагменты речи влюбленного. Пер. с фр. В.Лапицкого. - М.: Ad Marginem, 1999. - 432 с.; тираж не указан; коллекция "Философия по краям"; ISBN 5-93321-002-1.

Благодаря издательству Ad Marginem, магазину "Москва" и пятидесяти девяти рублям, оказавшимся в кармане, вспомнилась недавно виденная книжка. Love & Sex Tests - называлась она. Сей полуфабрикат вышел из ученой головы некоего американского доктора философии, специализирующегося на психологии бихевиористского толка. Так вот, некогда хлесткие эпитеты вроде "шизофренический", "параноидальный" в течение последних десятилетий получили, к несчастью, вполне серьезные и умные коннотации. Потому их употребление - даже в порыве праведного гнева - чревато двусмысленностями. Потому труд Louis Janda, Ph.D., следует назвать - без всякой экспрессии - тупым. В натуральном - американском, естественно, - смысле этого слова. Тупой и еще тупее - смешно и забавно. Например: в одном из тестов мы узнаем, что trust состоит из трех элементов; в другом - знакомимся с симптомами романтической любви. И т.д. и т.п.

Возвращаемся к магазину "Москва" и пятидесяти девяти рублям, в которые была оценена работа Ролана Барта "Фрагменты речи влюбленного". Точнее, к самой работе. Точнее, не к ней самой. К аутентичному тексту прилагается еще и семидесятистраничный комментарий, благоразумно помещенный перед "Фрагментами...", разумеется. (Осилив Барта, вряд ли кто осилит комментарий; осилив комментарий, всякий с легкостью осилит Барта. Вывод даже не напрашивается, нагло лезет в глаза: вышеозначенная диспозиция на руку скоромному труженику - комментатору.) Итак, в нетерпении перелистываю толстое предисловие, вдруг - бац! - что-то знакомое. "Внесистемные знаки, на которые опирается влюбленный, бывают трех типов." (Упрек в том, что мы вырвали сию сентенцию из контекста, не работает. Мы ничего не вырывали: процитировать все - места нет.)

О комментариях и комментаторах. Дабы не подвергать себя мучительной процедуре детерриторизации, вспомним Мишеля Фуко хотя бы. Комментарий -попытка высказать то, что вообще-то было уже сказано. В комментарии важно не "что", а "как". И здесь: вроде бы все так. Прямо по тексту Барта. Но - "как"? Продукты серьезной критической установки серьезного комментатора, тщательно расследующего путаницу текста, производят истинно комический эффект. Комментатор игнорирует бартовскую аффективность (по М.Рыклину), отчего несчастный влюбленный вынужден выбирать между какими-то внесистемными знаками (а должен ли витать в занебесье?). "Дело вкуса", - скажут одни (в смысле - "как").

О метатекстах. Ладно, все это действительно дело вкуса и личных пристрастий. Пока не приходит добрый дядя и не говорит: "Стоп, товарищи, не той дорогой идете". Пока дело не доходит до железной необходимости. А дело-то доходит. "Пусть "Фрагменты..." выдают себя за книгу о любви, но читать их все равно следует как книгу о литературе, как металитературный текст, несмотря ни на что". Да. Текст, норовящий выдать себя за кого-то или что-то (наподобие межгалактических пришельцев, обратившихся в звезд Голливуда), - сказано сильно. Веет самым что ни на есть французским духом: дорогими духами с привкусом симулякричности. Во всем виноват Барт, конечно. Сам ведь на первых страницах своего сочинения заявил: я, мол, собираюсь не препарировать, а симулировать. Вот портрет вам нарисую. Симулировать (судя по всему) влюбленность-здесь-и-сейчас. Из чего, по русскоязычной версии, возникает фигура текста, "выдающего себя за книгу о любви". Ладно, Барт хотел соблазнить что ли читателя, порассказав о своих разных N.X., C.D. и В-2. В конце концов, можно заметить, что симулятор Барт посредственный, и его "Бант" никакого отношения к любовному томлению не имеет - дело интерсубъективное. Но обвинить в коварности текст, который, оказывается, все норовит доверчивого читателя очаровать, восхитить, а то и растрогать ("Исторический переворот: неприлично не сексуальное, а сентиментальное...") - это смело. На самом-то деле он (текст) - нормальный адепт филологического искусства, разумный, объяснибельный и вообще свой в доску. (С.Зенкин - комментатор, давно и успешно специализирующийся на производстве метатекстов и их идентификации. "Из-за вторичного характера критики ее иногда третируют как "паразитическую" деятельность..." - с этого берет начало предисловие к "Фрагментам..." С этого берет начало послесловие к "Что такое философия?": "Переводческие послесловия - по своей сути жанр покаянный". Так что решая локальную задачу идентификации дискурса Барта, комментатор не забывает и о своем - большем. )

Однако: "читать следует". Прямолинейно и жестко. Симулякр поджаривается на унылом огне: выпариваются андрогины, складки, ризомы и прочие французские излишества и чепуха по большому счету. Читатель Барта, пожалуй, где-то когда-то учился, и учебники на досуге открывал. Из каковых черпал информацию о том, что следует, а что и не очень - не ровен час, останешься без головы. Но чтобы потерять самую драгоценную часть тела при чтении текстов-метатекстов... Чувствуется какой-то подвох со стороны комментатора, пытающегося со странной настойчивостью убедить нас в некоем мифическом долженствовании. "Ты не становишься в мире, ты становишься вместе с миром, становишься в процессе его созерцания. Все оказывается видением, становлением. Ты становишься вселенной. Можно стать животным, растением, молекулой, нулем", - свидетельствуют Делез и Гваттари, переведенные С.Зенкиным. Жаль, что нулем стало французское изящество письма, вежливость и галантность.

И Барт: "Я хочу сменить систему: ничего больше не разоблачать, не интерпретировать, но обратить само сознание в наркотик и через него получить доступ к полному видению реальности, к великой и ясной грезе, к пророческой любви". Симулирует, но красиво.

Кстати, стоит отметить моду на Бартов. Вот любимый "Новый Амадей" тоже Бартом отметился. Не Роланом, а Джоном. А переводчик тот же - В. Лапицкий. Вот это да!