Петров уже четвертый час гонял по коврику мышь. Перед глазами всеми цветами радуги сверкали баннеры с елками, кирными Дедами Морозами и шалопутными Снегурками, подмигивающими, в шубках, из-под которых выглядывали трусики, тоже всех цветов радуги. Однако тащили они отнюдь не в виртуальные постели. Петров доверчиво кликал и оказывался на каких-то складах скобяных товаров, в автомобильных магазинах, в склепах, набитых бухими сатанистами, в компьютерных шопах и мебельных салонах, на сайтах у политиков и в курилках графоманов...

Собственно, Петров и сам не знал, чего хотел, что искал в безбрежных просторах Сети. И счастия не искал, и не бежал от оного. Просто убивал время, одиночество, уплаченные провайдеру деньги, мозги - точнее, блокировал генерацию ими мыслей о том, что вот он сидит один, как собака, денег нет, бабы нет и Новый год на носу, а там, глядишь, и конец света. А он не готов!..

Что он мог думать, если бы вдруг ни с того ни с сего, вконец ошизев и покрывшись потом, который тут же превращался бы в пушистые снежинки, вырубил свой компьютер? Да ничего другого, только это: про одиночество, бабу, деньги, Новый год и конец света. И не потому что был якобы дебилом. В его положении недебил просто не выжил бы. Человеку с тонкой нервной структурой тут же настала бы ханаo.

Почтовый ящик, заросший паутиной, пустая адресная книга, в которой с лета красовался отпечаток раздавленного комара, и полудохлая мышь, доходяга, объехавшая земной шар по экватору четыре раза... Вот и вся недолга. Такой вот антураж, такие колеса, разэтакие марочки.

Выскочила еще одна пьяно-развратная пара. И вдруг Дед Мороз заорал диким голосом (чего с баннерными дурилками никогда не происходит): "Здорово, чувак Петров!" А Снегурочка звонко рассмеялась и поманила пальчиком: "Ну, Петров, покувыркаемся?"

- Что за хренотень? - обалдело подумал Петров. А потом понял: сосканировали адрес. Дешевая шутка.

Но все же зашел, осмотрелся. Без особой роскоши, но чистенько. В углу елка стоит, лампочки мигают, на столе выпивка-закуска. За столом баннерная парочка сидит, и рядышком стоит свободный стул. Музыка играет, какой-то рэпер в сидюшнике надрывается, мол, всех замочу-зафакую! Такой вот расклад, значит.

Потом на фоне мультяшки выскочила аська. Видать, машина дохловата, только пару фраз генерить умеет. Спросили:

- Ну, Петров, и как же тебя зовут?

- Серега.

- Что, Серега, один праздник коротаешь?

- Почему один? Вдвоем с мышью. А еще одна в помойном ведре скребется.

- Так как насчет встречи? И все такое прочее...

- Не понял.

- В гости-то зовешь?

Задумался: с какого бы это хрена они навязываются? Может, поживиться хотят, квартирные воры с фантазией? Или садисты? Или СПИДом эта коза заразит. Слово "телка" Петров, несмотря на свою невысокую культурность, терпеть не мог. Не употреблял и других его синонимов.

- Так у меня дома шаром покати. Выпить нечего. Из жратвы только пачка пельменей.

- Ну, все это мы берем на себя. Лишь бы стол был, стулья и, естественно, кровать.

- И ничего не будете впаривать?

- Кто же по праздникам работает, бабки кует? Это дело презренное.

Петров решил все-таки выяснить истинные мотивы этого странного предложения. Слова "альтруизм" он никогда в жизни не слыхал. В его кругу наиболее употребимым словом было "козел".

- А с какого хрена вы такие добренькие? Уж не донорские ли органы так промышляете?

- Чудак-человек! Такая работа. Мы актеры. Нас нанял на две недели какой-то крутой чувак, у которого баксы аж из ушей вываливаются. И он решил делать одиноким людям такие вот подарки. В смысле - стол накрыть, с человеком пообщаться, подарить ему что-нибудь...

- Что?

- Увидишь - довольным останешься.

- И секс?

- А ты против?

- Вообще-то нет.

- Так называй адрес и жди.

- Так втроем что ли будем. (Слово "трахаться" он тоже презирал).

- Так она ж моя внучка ;) Когда надо будет, я уйду.

И Петров клюнул. Настучал улицу, дом, квартиру.

Потом быстро сполоснулся, побрился. И стал ждать. Позвонили. И начали орать в дверь: "Это дедушка Мороз, он подарки вам принес!"

Открыл. Действительно, дедушка с чувихой. Впустил. И сразу же получил от Снегурочки из баллончика струю какой-то дряни в рожу.

Очнулся привязанным к стулу.

Разнополые скоты вовсю шуровали в шкафу, трясли над полом книги в надежде вытрясти деньги. Увидев, что Петров пришел в себя, недолго поспрашивали о месте хранения сбережений, а потом начали пытать. Как пытали, о том в произведении данного жанра, который адресован нормальным людям, а не садистам, выкалывающим котятам глазки и прибивающих щенков гвоздями к деревьям, рассказывать как-то неприлично. Просто пытали. Больно, но без увечий.

Петров орал, клялся, что рассказал им чистую правду: денег нет и быть не может. А о золотишке и камушках и говорить не приходится. Те в ответ ржали: "Это когда же ты нам говорил? Совсем спятил?" "Да в компьютере!" "Нет, ты, братан, определенно охренел от неожиданности".

И тут до Петрова дошло, что вышла ошибка. Что это совсем не те, а простые домушники, действующие наугад. "Кретин, - подумал он. - Те по имени назвали бы, когда в дверь звонили".

"А, может быть, все-таки они и есть? Потому что их адрес у меня в браузере сохранился. И их можно вычислить. Потому-то и прикидываются дурачками". Петров не знал, что воры берут не только деньги, но и компьютеры. Но все равно тот сайт можно отловить и без адреса. И он, превозмогая боль, начал стоически ждать, когда до этих кретинов дойдет, что поживиться у него особо нечем.

И тут распахнулась дверь и ввалился еще один Дед Мороз и еще одна Снегурочка. "Блядь!" - лишь только такая простая мысль возникла в измученном сознании Петрова. Однако это емкое слово вместило в себя догадку о том, что это сообщники, и теперь его начнут метелить в восемь рук.

Но Петров ошибся. Вновь прибывшие мгновенно сообразили, чему стали свидетелями, закричали: "Серега, держись!", вломили грабителям от души и вышвырнули на хрен за дверь, в громыхание лестницы то ли от ног, то ли от голов и всего прочего, закувыркавшегося на ступнях. Потом отвязали, утешили, смазали незначительные ранки - от ногтей этой бешенной суки! - зеленкой. Он - Андрей. Она - Люда.

И устроили обещанный пир: с шампанским, с "Бурбоном", со всякой изысканной снедью, перечислять которую я не стану ввиду неоднородности материального положения моих читателей. В общем, было клево!

А потом Андрей ушел. Встал, пожал руку, естественно, подмигнул (без гнусной интонации, которой быть не может в людях чутких и душевных), надел тулуп и неслышно прикрыл дверь. Вполне возможно, что и вполне слышно, но Петров уже не улавливал ничего внешнего и постороннего, поскольку как прильнул к Людмиле, так куда-то и провалился. Что он испытал - об этом не будем, это и так ясно всякому, кто хоть однажды столкнулся с нечаянным порывом искренности, нежности и страсти, срывающей ложные покровы социальных рефлексов. А кто не сталкивался, тот не поймет.

Утром усталые, счастливые, истекающие нежностью они выпали друг из друга, но никак не могли расстаться, продолжая любить друг друга шепотом и ладонями.

А потом она ушла.

Большего счастья Петрову не выпадало до того, никогда не выпадет и после. Однако ощущение, что он спасен, никогда его больше не покинет.

И это, в общем-то, хорошо, что ему до конца не раскрыли механизм этого благодеяния. На самом деле эти две пары работали сообща. Таков был план неведомого нам богатого филантропа (ведь не все же богатые - "козлы", в чем в полной мере убедился герой нашего затянувшегося повествования). Первые, "злодеи", доводили клиента до отчаяния, лишали его веры в человечество, причиняли душевные и физические страдания. Вторые, "милосердные посланники", с лихвой возвращали "отобранное". Получалась контрастная игра, позволяющая сильнее испытать нечаянное счастье.

Ведь без контрастов не существовало бы ни литературы, ни музыки, ни живописи, ни драматического искусства. И этого рассказа не получилось бы. То есть я бы, конечно, настучал что-нибудь на клавиатуре, но получилось бы полное дерьмо, насквозь лживое, имеющее смысл лишь с точки зрения гонорара, к которому читатель не имеет ни малейшего отношения. Да и гонорар пришлось бы пропить, чтобы таким образом хоть на время лишить себя стыда и совести по поводу изощренного глумления над безвинным читателем, к которому после прочтения неконтрастного рассказа вряд ли придут "хорошие" Андрей и Людмила. А теперь могут вполне и прийти. Просто надо верить и ждать, найти и не сдаваться.

Что же касается анонимного филантропа, то филантропы всегда бывают анонимными. А иначе получается какой-нибудь Букер или Антибукер, которые развращают русскую литературу. Сколько моих корешей уже скурвилось от этого дела, и сколькие еще скурвятся!