Один из сегодняшних сюжетов a priori скучен. Хотя бы потому, что касается Набокова - писателя, с которым критика не устает носиться, как с прадедушкиной берданкой из прабабушкиного сундука.

Немного сглаживают ситуацию гаспаровские "Записи и выписки": Курицын решился, наконец, озвучить собственные радость и печаль по их поводу.

Плюс к тому Михаил Новиков полощет очередную нерадивую детективщицу.

Но обо всем по порядку.

Набоков

В "Вестях" Курицын рецензирует "Классика без ретуши" - собрание публиковавшихся в разное время критических отзывов о набоковском творчестве. Утверждает, что книга эта - для чтения. Кроме того, в ней есть нерв. Остальную часть рецензии охаживает критической розгой составителя Мельникова, который: а) не любит роман "Под знаком незаконнорожденных"; b) "лягает, предыдущий компендиум текстов о Набокове ("Pro et Contra", Питер, 1997)".

О самом Набокове в тексте по минимуму. И то хлеб.

В "Коммерсанте" Михаил Новиков разбирает очередное издание "старчески-бескровного набоковского шедевра" - романа "Ada, or Ardor. A Family Cronicle" (в новом переводе Ольги Кириченко - "Ада, или Эротиада. Семейная хроника").

Свежий перевод Новикова вполне устраивает: по крайней мере, он лучше предыдушего, сделанного Сергеем Ильиным. Да и сам роман по-своему неплох:

Собственно, "Ада" - это экстремальный Набоков. Сплошная самопародия, глумление, безвкусица, практически Сорокин... но повествовательное мастерство не пропьешь. Вся эта чушь про бабочек, кровосмешения, педофильские примочки, гастрономические подробности, планету Антитерра и государство Эстотия изложена так, что и не захочешь, а будешь читать и даваться диву и в который раз маньячить над страницей: как он всех обманул!

Там же в фирменной новиковской стилистике отрекомендован роман Светланы Василенко "Дурочка": Никогда не мог понять джентельменов, которые ходят в родильные отделения наблюдать за тем, как рожают их жены. Но любителей хватает - что-то, значит, есть притягательное в зрелище корч, крови и фекалий. Им, искателям катарсических ощущений, я думаю, "Дурочка" понравится.

Как говоривал создатель классического ресурса: "Чипсы д...мо. Хотите попробовать?"

Что же до помянутого детектива, то ситуация проста: сочинительница, филолог Вера Белоусова проживает ныне в городе Афины, штат Огайо. Как следствие, из своего заокеанского далека она попросту не догоняет ни теперешних российских реалий, ни, что серьезней, особенностей темперамента:

Стилистическая гладкость детектива "Второй выстрел" пропадает втуне: шесть глав ухлопаны на смачно выписанную, но стереотипную экспозицию. Когда наконец появляется обещанный в первых строках труп - читатель уже устал от подробностей.

Теперь обещанные

"Записи и выписки"

Как уже говорилось, фигурируют они в нашем обзоре стараниями Вячеслава Курицына. Который, заметим, написал о них дважды. Во-первых, в своей авторской колонке "Слова", открывшейся во "Времени МН". Начальный ее выпуск посвящен двум книгам: "Букве А" Владимира Маканина и как раз "Записям и выпискам" Гаспарова.

Напомним, что о "Букве А" Курицын уже писал в РЖ. Нельзя сказать, чтобы электронный вариант рецензии сильно отличался от нынешнего бумажного. Разве только рассуждением о статусе жанра притчи в маканинском творчестве:

Этот сложнейший формат, предполагающий умение при несложной идее и предельно простой форме не впасть в тривиальность, Маканин умел держать и на материале "офисной прозы" эпохи развитого застоя ("Место под солнцем"), и на материале восточной войны ("Кавказский пленник").

На сей раз несложная идея такова: Родовая муки освобождения, начавшиеся тогда, в 1953-м, только сегодня принесли результат. Герои Маканина помыслить не могут, какой впереди срок: полвека, круче любых лагерных сроков. Самый момент сочинить притчу о том, как начинался наш путь к свободе.

Остальные соображения критика вполне соответствуют тем, что изложены здесь.

Вообще, может возникнуть такое ощущение, что с появлением офф-лайновой колонки Курицын станет использовать Сеть как испытательный полигон. А уже опробованный, отцеженный и со стороны оцененный материал отправлять во "Время МН" и прочие бумажные издания. По крайней мере, МН-овский текст о Гаспарове также оказывается слегка ужатым (но с большей эмоциональной возгонкой) вариантом заметки в "Вестях".

К которой наконец и перейдем. Итак, Курицын вспомнил об этой книге только сейчас неспроста. Подобная отсрочка потребовалось ему по двум причинам: как способ создать рефлексивную дистанцию, отойти от сиюминутных восторгов и обмираний (о, сколько я совершил телефонных звонков с цитациями из "ЗВ", сколько раз отвлек восхищением того, кто был рядом! - думаю, что не только я), и, равно, для того, чтобы собрать мнения остальных рецензентов по ее поводу. С тем, чтобы вынести окончательный вердикт: высказаться последним и подвести черту.

Задача монументальная и в чем-то скорбная. Но Курицыну она оказалась по силам. Вот вам итоги:

Причина единодушия, в общем, очевидна: Волга с Окой впали друг в друга. Постмодернистская смесь ("неопределенно-модный жанр": Новиков) встретилась с невъименной эрудицией и строгим академическим сознанием. В какой-то перспективе это две крайности, а тут они друг друга увлажнили, и поклонники полюсов приветствуют взаимное обогащение. Почти все рецензенты так или иначе касаются этой темы, не обращают они внимания только на одно: Гаспаров ведь, в общем, закрывает моду. После "Запусков и выпусков" соваться в печать со схожим жанровым продуктом будет кисло. Конечно, "крохотки" не вчера появились и не завтра дубанутся, но Гаспаров завершает вполне конкретный сюжет: необыкновенная успешность (в обоих смыслах) жанра на постмодернистской излучине замыкается случкой предельно уклончивого сознания с предельно конкретным сознанием. Граждане, довольные, расходятся по домам. Это, так сказать, мораль контекстуальная.

Курицын, как человек-оркестр, на опустевшей после карнавала улице играет туш и траурный марш одновременно. Редкие прохожие роняют слезы смутной печали. Сам же музыкант, бронзовея и пророчески улыбаясь, глядит в лиловую даль.

Во "Времени МН" это трагическая нота звучит даже пронзительней - отточенней что ли: "Записи и выписки" - апофеоз, вершинное достижение жанра. Он дошел в своем развитии до оксюморона, до парадокса: самая строгая мысль сочеталась браком с самой необязательной методикой. После Гаспарова бесполезно собирать опавшие листья: во-первых почти наверняка получится хуже, во-вторых такой стиль уже не будет модным. Он переживает пик популярности. "Записями и выписками" читающая публика прощается с вольными прогулками от А до Я. Отныне она будет требовать четких букв".

На этой патетической ноте прервемся и мы.

Тем же, кого от патетики коматозит, предлагаем рецензию на "Записи" в РЖ. Взгляд Инны Булкиной куда светлей и оптимистичней. Кроме того, ее трактовка гаспаровской книги как собрания эпиграфов отмечается Курицыным в качестве одной из самых оригинальных.