Естественно, победил Гайдар; Норвежский Лесной сказал: "Ну что же Вы, Линор, поставили его первым? Вот Вы - за кого болели?" "За ДЕ", - сказала я. "Вот его и поставили бы вперед, - сказал НЛ, - голосов 5 прибавилось бы". Тонкий он психолог, Норвежский Лесной; но пять голосов тут ничего бы не решили: Гайдар перевесил надежно.

Кстати, время от времени кто-то подкручивал счетчики - то на Черном, то на Гайдаре; с какой целью - понять затрудняюсь. Юношеское самоутверждение? Печальные последствия менингита?..

Почему победил именно Гайдар - в общем, понятно; во-первых, смешно, да? Во-вторых - всем хочется играть с тем, что знакомо; Давыдов скорее на слуху, чем на книжных полках, Эренбург немоден, "Сказки" Черного в народе не прижились, Пелевин надоел (хотя за него было как раз довольно много голосов), Замятин... Ну, не знаю, почему не захотели Замятина.

Так или иначе, результат нескучный - будем строить цепочку от "Сестер Вейн" к "Тимуру и его команде". Но уж в конце я предложу на выбор в качестве следующего звена все сплошь серьезное до омерзения...

Начнем. "Сестры Вейн", писанные Набоковым по-английски (никто меня не поправил, хотя договаривались, что связываем цепочками произведения исключительно русской литературы; бог с ним, причислим "Сестер" к великой и могучей за заслуги автора перед оной), - великий подвиг переводчика. При всей моей любви к Ильину перевод Барабтарло мне ближе - возможно, из-за почти сакраментального последнего абзаца: мне больше нравится полученная акростихом фраза, да и сам текст абзаца, при всех трудностях, оказывается очень близок к оригиналу¹. Можно отталкиваться от чего-то другого, в "Сестрах" хватает разнообразных коннотаций, - но не могу, не поднимается рука; этот последний абзац надо использовать, хоть застрелись. Акростих раскрывает здесь совсем другой план рассказа; дух Цинтии, знака от которого герой так долго ждал, ждал, искал, не нашел и успокоился, оказывается явным и откровенным; весь рассказ выворачивается наизнанку, наружу выходит та мистическая связь явлений, которой жила Цинтия, которую не желал признавать главный герой.

Ход Пелевиным, "Чапаев и Пустота": "Мне вспомнилось его стихотворение, года три назад напечатанное в "Новом Сатириконе", - там как бы пересказывалась газетная статья о разгоне очередной Думы, а акростихом выходило "мене текел фарес"..." Кстати - прямо отсюда, из "Чапаева и Пустоты", есть четкий, гладкий и простой интертекстуальный переход к "Тимуру и его команде", простой - проще некуда, и такой красивый, о каком можно только мечтать. Кто найдет - тому 1 очко. Ваши версии?

Имя

E-mail

Но мы, ясное дело, легких путей не ищем; поэтому поговорим о "Музыкальной табакерке" - литературном кабаре, где фон Эрнен должен был проводить нашу линию, где пили ханжу из чайника и где так непристойно выступили пелевинские Мармеладов с Раскольниковым. "Музыкальная табакерка" была реальностью - не в том смысле, что не померещилась Петьке Пустоте, а в том, что кафе такое литературное существовало. Бунин говорил о нем "фе", в дневниках называл кафе нижайшей литературной низостью и возмущался тем, что читают там со сцены всякие похабности, например - "Гавриилиаду" Пушкина, не опуская матерных слов.

Честно говоря, лично у меня с "Гавриилиадой" ассоциация номер один - это кошмарная "нога любви". Забудем ее, как страшный сон; обратимся к кульминационному моменту - лежит себе Мария после сессии с архангелом Гавриилом (после сессии с Люцифером, который, гад, как обычно, всех опередил); лежит, отдыхает, сладостных полна воспоминаний. И что же! - вдруг мохнатый, белокрылый В ее окно влетает голубь милый, Над нею он порхает и кружит, И пробует веселые напевы, И вдруг летит в колени милой девы, Над розою садится и дрожит, Клюет ее, колышется, ветится, И носиком и ножками трудится... Продолжать неловко; короче, низошел к Марии сам Бог-отец в образе, как и положено, голубка.

Но чу; ни у кого в голове не зазвучал сейчас другой отрывок? ...К ложу, шаловлив, Спускается с небес (или с карниза?) Красивый голубь: красноклювый, сизый. От прочих отличался голубей Сей голубок манерами, сияньем Блиставших над головкою лучей. Он с тихим, мелодичным воркованьем Над спящею красоткою парит, Спускается и, наконец, садится На розу нежную, любви магнит, Которая готова распуститься. Ее прикрыли перья голубка... Он трудится, и нега в глазках блещет. То клювиком касается слегка, То крыльями от радости трепещет... Это, естественно, Парни; делаем ход "Войной богов". Ход не случаен - "Войну" с "Гаврилиадой" сравнивать уместно, Пушкин Парни любил и не только подражал, но все время норовил кого-нибудь с дерзким французом сравнить в качестве особой похвалы: то нежного Батюшкова, то нервного Баратынского. "Гавриилиаде", правда, не тягаться с текстом-побратимом глобальностью замысла, но вот некоторые детали, как видно выше, совпадают в двух произведениях чудо как тесно. Когда у Парни победители - христианские боги - располагаются отдохнуть, архангел Гавриил забавляет Троицу со товарищи картинами "волшебного фонаря", видениями погрязшего в пороках христианского мира (впоследствии именно эти видения приводят Троицу к решению об уничтожении человеческого рода). Первая же картина, показанная Гавриилом, изображает любимый Троицей Константинополь: в то время как преемник Константина окружает себя монахами и проводит дни за толкованием "священных, хоть недостоверных книг", на Константинополь "...Вдруг варвары, как дикий ураган, / Несметными ордами налетают, / Империю они опустошают..." Странным образом, варвар спас христианский мир от варваров: Константинополь готов был пасть, когда осаждавший его Баязит потерпел сокрушительное поражение от Тамерлана.

Пойдем Бродским, его "Путешествием в Стамбул", где герой выражает ту же мысль, говоря: "И нужно еще поблагодарить Тамерлана и Чингисхана за то, что они несколько задержали процесс, что несколько подморозили, точней - подмяли, цветы Византии. Это неправда, что Русь сыграла роль щита, предохранившего Запад от татаро-монгольского ига. Роль щита этого сыграл Константинополь - тогда еще оплот организованного Христианства..."

Имя "Тамерлан" было не настоящим; это была европеизация клички великого эмира: "Тимур-Ленг" - Железный Хромец. Настоящим именем полководца было "Тимур". Именно его имеет в виду гайдаровская Ольга, когда не вопрос сестрицы "Кто такой Тимур?" отвечает: "Царь такой (...) - злой, хромой, из средней истории". Женька, конечно, имела в виду совсем другого Тимура; но нам, для наших целей, вполне сойдет и этот - мы успешно добрались до Гайдара.

В итоге у меня получилась вот какая цепочка:

Набоков // Сестры Вейн -->
Пелевин // Чапаев и Пустота -->
Пушкин // Гавриилиада -->
Парни // Война богов -->
Бродский // Путешествие в Стамбул -->
Гайдар // Тимур и его команда.

Не слишком, кажется, длинно; а можно было, напоминаю, вообще в два скачка. Теперь жду ваших вариантов. Можно править переходы, можно создавать свою цепочку с нуля, - все можно. Счетчики подкручивать нельзя. В следующем выпуске состыкую ваши цепочки и мою - в достойном лучшего применения стремлении к идеалу. Как раздавать очки и раздавать ли вообще, я еще не решила; практика, наверное, покажет. Пишите.

Имя

E-mail

Следующее звено будем выбирать из трех всего вариантов:

Платонов // Сокровенный человек
Аксенов // Ожог
Тынянов // Кюхля

Все серьезное, как и обещалось. Есть у меня собственный заветный вариант. Первый или не первый - не скажу, дорогой Николай Сергеевич. Ужо сами догадывайтесь.

¹ "Сосульки от Цинтии, а счетчик от меня, Сибилла" - ср. "Свет и лед. Кисти - Цинтии, а счетчик Вам от меня, Сибил" (как это складывается у Ильина) - и ср. Icicles by Cynthia, meter from me, Sybil - в английском варианте; сосульки очень значимы здесь; как можно было опустить сосульки?!