Американская поэзия

Бродский утверждал, она есть величайшая в мире в 20 веке.

Приходится верить Бродскому на слово: практически не читал.

Америколюбство

Процветало такое явление в культурных центрах нашей родины начиная с середины 1950-х: стиляги, джазмены, В.Аксенов, И.Бродский и проч. и проч.

Вот, например, какое явление однажды, уже в конце 1970-х, имело место с известным нынче художником Авдеем Степановичем Тер-Оганяном, излагаемое мною с его собственных слов. Однажды он спит ночью и видит сон, в котором он собрался бежать в Америку и с этой целью пробрался на Чукотку к своему другу Васе Слепченко, который якобы служит в армии на границе, охраняя Берингов пролив. Вася его и должен переправить на тот берег. (Вася Слепченко в описываемый период действительно служил в армии, но не на Чукотке, а рядом с Ростовом, в Таганроге.)

И вот Оганян пробирается туда, на оленях и собаках, вокруг сплошной ужас: холод, зима, серое небо, казармы, колючка, солдаты, ушанки, и все не то даже, что черно-белое, а мутно-серо-серое, и вот. И Вася действительно готов переправить Авдея Степановича на тот берег, и у них уже прорыт тоннель и все подготовлено, но это чуть попозже, а сейчас "На, посмотри, как там", - говорит Вася и протягивает Авдею бинокль.

И Авдей смотрит.

И он видит: там, на том берегу, все цветное и разноцветное, сияет солнце, растут зеленые пальмы, ездят разноцветные автомобили, набитые красотками, сверкает переменным красным цветом вывеска "Кока-кола", плещет синее море и т.д., и т.п.

* * *

Картинка в заголовке - не просто так. Она - иллюстрация к стихотворению А.Вознесенского (см.) из книги "Треугольная груша", как раз посвященной посещению им США. Вот оно:

В ревю
танцовщица раздевается, дуря...
Реву?..
Или режут мне глаза прожектора?

Шарф срывает, шаль срывает, мишуру.
Как сдирают с апельсина кожуру.

А в глазах тоска такая, как у птиц.
Этот танец называется "стриптиз".

Страшен танец. В баре лысины и свист,
Как пиявки,
глазки пьяниц налились.
Этот рыжий, как обляпанный желтком,
Пневматическим исходит молотком!
Тот, как клоп -
апоплексичен и страшон.
Апокалипсисом воет саксофон!

Проклинаю твой, Вселенная, масштаб!
Марсианское сиянье на мостах,
Проклинаю,
обожая и дивясь.
Проливная пляшет женщина под джаз!..

"Вы Америка?" - спрошу, как идиот.
Она сядет, сигаретку разомнет.

"Мальчик, - скажет, - ах, какой у вас акцент!
Закажите мне мартини и абсент".

* * *

Теории, которых тогда придерживался Оганян и его друзья, были ультракрупнобуржуазные: нужно все сделать как в Америке, и у нас все будет отлично: и то, и се, и кадиллаки, и Поллок с Раушенбергом, и джаз, и стриптиз, и мартини, и абсент, и марсианское сиянье на мостах, и не жизнь, а сплошной хемингуэй, который всегда с собой.

Смешней всего, что все сбылось!

Мечты исполнились!

Стриптиза сколько угодно и всего остального - тоже.

Получилось по Ильфу-Петрову: думали, вот проведут радио - наступит счастье. Радио есть - а счастья все равно нет.

* * *

Что до меня, то я по прочтении именно этого стихотворения А.Вознесенского особенно и невзлюбил. Вот до чего простого стриптиза испугался, аж зарыдал от ужаса, до чего Америка дошла! Аж всю с горя Вселенную проклял!

На самом деле притом, конечно, понятно, что - - -

Тьфу! - к такому выводу я пришел году в 1982-м и с тех пор его не изменял.

Америкофобство

Автор этих строк, в отличие хоть от Бродского, хоть от Тер-Оганяна, вырастал в городе Тюмени, в котором культурная атмосфера была несколько совсем иная, и в 1980-е - а уж тем более и далее - отношение к США было совсем иное.

Так вот: среди интеллектуалов города Тюмени никакого америколюбия не наблюдалось. Более того - наблюдалось, скорее, америкофобство. Во всяком случае, в 1980-е годы.

Вытекало оно из многочисленных, жадно читаемых сочинений американских же, между прочим, авторов - Брэдбери, Шекли, Воннегута, Скотта Фицджеральда, Апдайка, Хеллера, Дос Пассоса, Керуака, Гинзберга, Паунда и проч., и проч., и проч., из которых выходило, что США есть средоточие мировой пошлости, тупости и мещанства, погрязших в пошлости, тупости и мещанстве. И нам, утонченным европейцам, ничего не остается, как только Америку презирать.

Таковы были настроения тюменских молодых людей начала 1980-х.

Таковы же они, впрочем, и сейчас, за исключением того, что от простого скепсиса по отношению ко всевозможному американизму нынче тюменские мыслители - Шаповалов Ю., Федотов Е., Пахомов К., Струков А. и проч., и проч. - перешли к тому, что при слове "Америка" просто жаждут хвататься за пистолет; слава Богу, его у них нету. И на выборах они голосуют за коммунистов: не из любви к Марксу-Энгельсу-Ленину, а - назло ЦРУ и Аллену Даллесу.

Хотят они, короче, чтобы вот такого, как на картинке в заголовке (Мерилин Монро там изображена в полном цвете своего блеска), у нас не было. Непостижимым для автора этих строк способом они сумели убедить себя, что им будет очень нравиться, если их построить строем, обрядить в кержаки, фуфайки и ушанки и погнать рыть окопы и строить железную дорогу Надым-Воркута.

Или они надеются, что это не их будут гнать, а они будут гнать?

* * *

Нужно сказать, тюменские юноши по части Америки мыслят, в общем, вполне в духе классической русской традиции. В 1980 году, например, пылким юношей, читал я, помню, какую-то статью, не помню о чем, классика русской литературы Н.В.Гоголя, но помню, там была фраза "А что есть Соединенные Штаты? Мертвечина!". Почему я это помню? Потому что ужас как мне эта фраза понравилась, я ее охотно цитировал: дескать, еще Гоголь писал - -

Только к середине 1990-х задумался: Гоголь, как известно, в Соединенных Штатах вовсе не бывал. Вряд ли он вообще был знаком хоть с одним американцем. А вот априори он знал, как оно там, в Соединенных Штатах! Мертвечина, все понятно.

29 июля 1999, 17.37

* * *

В течение 1990-х - в Тюмени - это все только нарастало.

К середине 1990-х в городе Тюмени - а это весьма продвинутый, и передовой, и, кстати, один из немногих - подобно Москве! - чрезвычайно процветающих городов б-СССР - среди местных интеллектуалов - образованных людей, с университетским образованием! - были типичны такие разговоры.

Идут, например, летним утром, страдая с похмелья, имея при том сумму денег, личности А. и Б.

- Давай пива выпьем, вон в том ларьке, я знаю, есть "Бавария" дешевая, по три четыреста.

Тут сердце его собеседника Б. - передаю его фамилию, пусть ее все знают, Струков А., лидер известной и довольно немного модной в определенных кругах рок-группы "Культурная Революция", - уже и изорвано в клочья:

- Да ты что?! 3 400! Ты подели эти 3 400 на пять целых пятнадцать сотых - что получается? Шестьсот Шестьдесят Шесть!

И начинается:

- Да ты вообще знаешь ли, как это США расшифровывается? Ты сзаду наперед прочти! АШС! Агенты и Шестерки Сатанизма! - тут же воскликнет патриот, после чего все остальное течение суток придется каяться, утешать его, оправдываться и бормотать, что нет, я ничего, я вовсе не против православия и русской идеи, я это так... я это...

Так что приходится от греха подальше, чтобы напрасно человека не обижать и не расстраивать, лучше помалкивать, хмыкать, пожимать плечами и так далее.

Что есть дело ох, чрезвычайно утомительное.

* * *

Ну а после знаменитой Косовской эпопеи антиамериканизм уже стал общим местом, и не только в Тюмени.

Что же, придется высказаться и на эти темы.

Регулярно общаясь с вот такими, которые описаны в предыдущих абзацах, я, который раньше к США относился примерно как к Занзибару, - ну, есть такая страна, ну и хрен с ней, у меня своих проблем хватает, кроме как еще и о ней думать; я, постоянно заставляемый ими выбирать, ты за Америку или за любое готовое с ней воевать до последней капли крови от Ирака до РНЕ, я в конце концов вынужден выбрать: я - за Америку. Не разбираясь - не имея достаточного количества действительно точных данных о том, кто там более прав, а кто более виноват, я могу выбирать исключительно по личной симпатии, и как ни крути, но мои симпатии - на стороне Американ Дрим, Билля о Правах, Генри Торо, Генри Форда, Скотта Фицджеральда, Эллы Фицджеральд, Мерилин Монро, Элвиса Пресли, Кена Кизи, "Токинг Хэдз", политической корректности - и против И.Сталина, Г.Макашова, Баркашова, Ким Ир Сена, Генерала Айдида, Милошевича, ГУЛАГа и проч. и проч. и проч.

Притом - добавлю на всякий случай - по своим идейным убеждениям я стараюсь быть Православным Христианином и более-менее почвенником, о чем см. отд. статью. (Но не евразийцем и не славянофилом, о которых см. также отд. статьи и которые оба движения, на мой взгляд, являются выдумками и поспешанием бобчинским-добчинским за, как слыхали, нынче модными западными теориями.)

* * *

В заключение сообщу следующее.

Сообщу: а если у нас снова, не дай Бог, победят те, о которых написано в предпоследнем абзаце, - что же, вот цитата - кстати, ключевое место романа - из одного писателя, которого ну никак не обвинишь в особой любви к Америке в частности и Западу вообще.

В 1950 (?) году во дворе Марфинской спецтюрьмы беседуют заключенные Нержин, олицетворяющий в романе, так сказать, ищущую русскую интеллигенцию, и дворник Спиридон, "воплощающий", опять же так сказать, народный дух во всех его качествах, среди которых - кстати - и не скрываемая автором хитрожопость. Оба люди очень прожившие при советской власти.

"...и, приклонившись, горячо дохнул из-под усов в лицо Нержину.

- Если бы мне, Глеба, сказали сейчас: вот летит такой самолет, на ем бомба атомная. Хочешь, тебя тут как собаку похоронит под лестницей, и семью твою перекроет, и еще мильен людей, но с вами - Отца Усатого и все заведение их с корнем, чтоб не было больше, чтоб не страдал народ по колхозах, по лесхозах? - Спиридон напрягся, подпирая крутыми плечами уже словно падающую на него лестницу, и вместе с ней крышу, и всю Москву. - Я, Глеба, поверишь, нет больше терпежу, терпежу - не осталось! Я бы сказал, - он вывернул лицо к самолету, - А ну! Ну! Кидай! Рушь!" (А.Солженицын, "В круге первом", 1959).

Амфибрахий

К.Вишневский: "(от греч. амфибрахис - с двух сторон краткий) - трехсложный размер, где ударения падают преимущественно на 2, 5, 8, 11 и т.д. слоги.

Схема А.

( _ ! _ ) ( _!_ ) ( _!_ ) ( _!_ ) ( _!_ ) ( _! ... и любое (но обычно не больше четырех) количество безударных слогов после последнего ударения, составляющих клаузулу и в счет размера не входящих.

В 18 веке употреблялся крайне редко. В широкую практику введен В.Жуковским. К нему обращались В.Кюхельбекер, М.Лермонтов, А.Фет, А.К.Толстой и др.

Наиболее распространенная форма - четырехстопный А.:

Герои, скитальцы морей, альбатросы,
Застольные гости громовых пиров,
Орлиное племя. Матросы, матросы,
Вам песнь огневая рубиновых слов.
(В.Кириллов, "Матросам", 1918)

А также трехстопный:

Шумела полночная вьюга
В лесной и глухой стороне.
(А.Фет)"

(Тураев, 1988).

В 20 веке А. расцвел и стал одним из главнейших размеров.

Если 19 век был веком в первую очередь ямба (ну, кроме Некрасова с Надсоном, которые обильно вводили трехсложники, но которых не за это любили (вообще не за стихи), а за - - -, и за исключением Тютчева, которого почти и не знали), то 20 стал именно веком трехсложных размеров - как их самих, так и получающихся из них дольников (см.).

А из трехсложников - амфибрахия.

Андрей Белый, например, одно из самых знаменитых - и типичных - его стихотворений:

Довольно: не жди, не надейся,
Рассейся, мой бедный народ!
В пространство пади и разбейся
За годом мучительный год!

Века нищеты и безволья.
Позволь же, о родина-мать,
В сырое, пустое раздолье,
В раздолье твое прорыдать: -

Туда, на равнине горбатой, -
Где стая зеленых дубов
Волнуется купой подъятой,
В косматый свинец облаков,

Где по полю Оторопь рыщет,
Восстав сухоруким кустом,
И ветер пронзительно свищет
Ветвистым своим лоскутом,

Где в душу мне смотрят из ночи,
Поднявшись из сети бугров,
Жестокие, желтые очи
Безумных твоих кабаков, -

Туда, - где смертей и болезней
Лихая прошла колея, -
исчезни в пространство, исчезни,
Россия, Россия моя!

(трехстопный А.; июль 1908; "Отчаянье"; из книги "Пепел", из цикла "Россия").

(Одно из стихотворений, "ознаменовавших", как тогда писали, "поворот эстетов и декадентов к вопросам общественности и проблемам тяжелой народной доли". Неонародничество: и Блок туда же, и тогда же появившийся, например, Городецкий, а тут как раз и Клюев с Есениным, а тут и Иллиодор с Гришкой Распутиным, да все это пополам с хлыстовством (тот же "Серебряный голубь"), с Рерихом, с Блаватской и Штайнером; каша ох интересная заварилась - подробности см. Блок, Есенин.)

* * *

А вот вариант А. уже конца 20 века. Кушнер:

Быть классиком - значит стоять на шкафу
Бессмысленным бюстом, топорща ключицы.
О Гоголь, во сне ль это все, наяву?
Так чучело ставят: бекаса, сову.
Стоишь вместо птицы.

Он кутался в шарф, он любил мастерить
Жилеты, камзолы,
Не то что раздеться - куска проглотить
Не мог при свидетелях, - скульптором голый
Поставлен. Приятно ли классиком быть?

Быть классиком - в классе со шкафа смотреть
На школьников: им и запомнится Гоголь
Не странник, не праведник, даже не щеголь,
Не Гоголь, а Гоголя верхняя треть.

Как нос Ковалева. Последний урок:
Не надо выдумывать, жизнь фантастична!
О юноши, пыль на лице, как чулок!
Быть классиком страшно, почти неприлично.
Не слышат: им хочется под потолок.

(1978)

* * *

Также нужно порыться и в остальных, да не до того.

* * *

Тут меня могут с цифрами опровергнуть: никакой особой роли А. и в 20 веке не имел, это мои персональные выдумки.

Против цифр я ни капли ничего не имею и даже все мечтаю раздобыть книгу Гаспарова М., где эти цифры, а в данном случае согласен: ну, может, и да, может, и выдумки. Потому что, в общем, это лично мне А. больше всех размеров нравится и удобен - вот я его и восхваляю.

* * *

Вот пример вышесказанному.

Яростной весной 1988 года мы - автор этих строк, Шаповалов Ю., Богомяков В., другие люди - стремительно перемещаемся из дома Шаповалова Ю. по Центральной площади Тюмени в сторону магазина "Восток", где, по слухам, выбросили азербайджанский коньяк "Три Бочки". Денег у нас - бочек на 18 как минимум.

- Эх! Амфибрахием идем! - восклицает один из идущих.

- Почему амфибрахием? Амфибрахий, сколько мне представляется, размер такой парадный, торжественный, - отвечает другой.

- Ха! - отвечает первый, будучи при этом приятно изумлен, что его собеседник знает не только слово "амфибрахий", но и особенности этого размера. Обычно ему приходится общаться с товарищами при помощи слов в лучшем случае "круть" и "ништяк", а чаще и вообще "б***ь на х*й". - Торжественный и парадный - это факт, но там такая парадность, знаешь, как на парадах Павла Первого: как бы вприпрыжку.

* * *

Наконец, чем особенно люб автору этих строк А. - он лучше всего приспособлен для преобразования в дольник. Достаточно там пропустить, там добавить слог, и - - -

И так свойственная А. припрыжечность еще увеличивается, появляется прямо-таки свинг, а при этом еще и - естественность: неравномерность и рваность, свойственная именно бытовой речи. При сохранении (восклицательные знаки) торжественного, парадного, возвышенного и т.д. слога.

Пример из меня самого:

Какой у тебя, дорогая, красивый лифчик!
Белый какой! И хрустящий! Подобный, действительно, снегу!
Какие кружавчики сверху колючие! звездочки, дырочки!, -
Какую, зараза, сулят упоенье и негу!

Как это здорово все-таки, что, дорогая, чулки на тебе - они в клеточку;
От этого я становлюсь весь хороший такой, задумчивый;
И белое лето меня наполняет по самое темечко,
И настоящее аж растворяется в будущем,

И белое лето - пустое, огромное, медленное, -
Как автостоп в одиночку из Харькова до Хабаровска,
Как - еще можно сравнить - было Грегору здорово Менделю
Жизнь между грядок гороховых так вот всю и пробарахтаться...

Надым, июль 1988 г.

Первая строка здесь - почти совсем чистый амфибрахий (правда, пятистопный, что уже редкость, и, правда, со спондеем в последней стопе, что также не характерно для классических образцов); ну, а дальше идет вибрация вокруг амфибрахической основы, отклоняясь ко всем подряд трехсложным и даже двухсложным размерам; кому интересно, пусть расчисляет сам.