...Только что вернулся из Овального зала Библиотеки иностранной литературы, где объявили шорт-лист премии имени Аполлона Григорьева. Вернулся, что называется, усталый, но довольный. Ведь я, когда обругал недавно исходный список и произнес сгоряча искренние слова: "Пускай, что ли, дадут тогда Вере Павловой", - ни секунды не сомневался в здравомыслии уважаемого жюри, в том, что оно останется на высоте своего предназначения и не даст разгуляться своему читательскому естеству. То есть, натурально, не пустит Павлову в шорт-лист.

Ведь как у всякого облеченного ответственностью российского критика происходит мыслительный процесс? "Павлова, - думает он, - мне нравится, но разве это аргумент? Я даже артикулировать внятно не смогу, почему нравится, а это уже и вовсе позор. Нет, то ли дело Черчесов или - в другом роде - Болмат. Крепкие, диссертабельные тексты, способные поддержать любую аргументацию".

А критики - надо же! - расслабились и пошли на поводу плохо артикулируемой симпатии. Теперь уже интересно будет выяснить, достаточной ли длины этот повод.

Тихо радуясь за Веру Павлову, я там же, в Овальном зале, подумал, что надо все-таки преодолеть инерцию и лень и формально заявить о своем давнем решении не участвовать в делах "Национального бестселлера". Звонить г-же Набатниковой и официально отказываться быть номинатором как-то глупо и чересчур торжественно, просто промолчать - неаккуратно и невежливо, так что на всякий случай заявляю об этом здесь. Причины тривиальные - этико-санитарного свойства. Как-то я, понимаете ли, не готов к новому витку отечественной политкорректности. Или, может быть, не достиг должного уровня пофигизма. Что, разумеется, не должно восприниматься согласившимися коллегами как укор им.

Ну вот, формальности соблюдены, а теперь вернемся к тому, на чем расстались во вторник - к non-fiction, интеллигентской структуре чтения, журналу "Неприкосновенный запас" и "Александру I" А.Архангельского.

Тут вот какая штука: четыре года назад я уже прочитал журнальную версию "Александра" (Блуждающий огонь: Рассуждение об Александре I. - "Дружба народов", 1996, ## 11-12), прочитал со спокойным профессиональным интересом, которого в принципе заслуживает любая серьезная работа Архангельского. Но не более того. Не могу сказать, что во мне тогда был некий "внутренний заказ" на чтение такого рода, и даже что-то вроде удивления помню: отчего же Александр Павлович, а не Александр Сергеевич?

Мне тогда (вместе с интеллигентским большинством, как я сейчас понимаю) отнюдь не была интересна "загадка власти". Та власть, которую мы в 1996 году с грехом пополам, как "меньшее зло", поддержали, метафизических высот, глубин и вообще объемов была напрочь лишена, цинизм промежуточного "консенсуса" был очевиден и было попросту противно обо всем этом думать.

Тогда вообще как бы ненадолго наступил классический "фин де сьекль": реальность была постыдна, надежды отложены, власть и "образованное сообщество" друг друга в упор не видели, начинался после "Чапаева и Пустоты" пелевинский бум, а я так смаковал лучший роман Буйды "Ермо" - тоже довольно пряный букет с отчетливым ароматом все того же fin...

О власти ежели и думалось, то в стилистике позднейшего пелевинского романа - "Generation "П": о ее дальнейшей судьбе должны были теперь заботиться представители новой для России профессии - "политтехнологи". Меня и до сих пор такое положение дел вполне устраивает, поскольку к власти я отношусь без душевного интереса, то есть как и ко всем остальным на свете механизмам.

Словом, Архангельский со своим "Александром I" воспринимался в 1996 году как некая интеллигентская архаика: романом текст не притворялся, на академический уровень не замахивался, а просто продолжал, условно говоря, эйдельмановскую традицию историко-политической публицистики с "проективным" как бы уклоном.

Совсем другое дело - сейчас. Поменялась власть, изменился состав "общественной атмосферы", и в совсем другом статусе, чем четыре года назад, явился нам автор повествования об Александре I - Александр Архангельский. Назвать его телекритиком или публицистом, как некоторые непочтительно делают, у меня язык не поворачивается.

Нет, господа, берите выше. Нынешняя роль Александра Николаевича (а роль новая и не во всех мелочах еще продуманная, да и подмостки случайные и временные) называется "общественный деятель". Говорю это, упаси боже, без малейшего сарказма, издевки или неприязни. И за деятельностью Архангельского смотрю и буду смотреть с неподдельным любопытством, поскольку знаю: он может. У него все для этого есть - амбиции, энергия, воля, четкое представление о желаемом, специфическая жесткость и здравый цинизм в отношении к "человеческому материалу", то есть весь джентльменский набор современного политика. Пока только одно непонятно: ответил ли уже Саша на сакраментальный вопрос "зачем".

Я, предположим, знаю все это, помимо текстов, еще и из скромного опыта личного общения с Архангельским, но любой другой, с Александром Николаевичем не знакомый, может все это вычитать как раз в книжке, о которой речь.

"Александр I", в сущности, - трактат о власти, о русской власти, грамотный "разбор полетов", интерпретация удачного и неудачного опыта (так и хочется сказать "опыта предшественника"), словом, сочинение практически полезное. Прочитав его еще раз сейчас и в полном объеме, я примерно представляю себе, как будет действовать политик Архангельский, знаю, какие проблемы он уже для себя решил, а над какими еще думает, по какому принципу будет выбирать союзников и какими методами противостоять противникам. То есть в некотором смысле обнародование этого текста - жест даже и рискованный.

Впрочем, я не намеревался писать еще одну (безнадежно запоздалую) рецензию: в сети висит минимум три достойных интерпретации "Александра I" - статья Андрея Немзера, подробный, умеренно-полемический разбор Ильи Лепихова и Ольги Юмашевой и крайне занятное сочинение Андрея Левкина. Вот если бы я умел писать как Левкин, я бы именно этот текст, наверное, и написал бы. С поправкой на вышесказанное.

Архангельский ведь вовсе не хочет ходить на пустые и бесполезные "рандеву" с властью, не хочет стоять "рядом", давая ей разумные советы, или выступать "против", организуя "гражданское общество" или там "общественное мнение". Как этапы все это возможно и нужно, но из "Александра I" неопровержимо следует, что рычаг у механизма власти (по крайней мере в России) по-прежнему один-единственный. Только о полном контроле над ним и есть смысл всерьез задумываться. Так что давайте наберемся терпения и посмотрим, что из всего этого получится.

И еще раз напомню: книжка Архангельского читается так, как я ее прочитал, именно сейчас, на характерном нынешнем фоне оживления интеллигентского общественно-политического тонуса. Говорить о политике на самых культурных площадках стало не только не западло, как совсем недавно еще было, но, напротив, - интересно и чуть ли не неизбежно. Даже Лев Пирогов, если помните, докладывал не только про пиво, но и про Путина.

Вот открываешь, к примеру, последний номер одного из лучших наших журналов - "Неприкосновенного запаса" - и обнаруживаешь, что главная тема этого номера - власть, причем не только в разнообразных культурных проекциях (вроде фильмов Михалкова или Панфилова, публицистики Максима Соколова etc.), но и сама по себе, как стоящая на повестке дня животрепещущая проблема, которую не просто нужно решать, но и принципиально можно решить. И уж абсолютно необходимо по отношению к ней самоопределиться. Еще недавно этот труд полагался не вовсе обязательным.

Все это мне скорее нравится (культурный человек обязан интересоваться политикой), но на моем недолгом веку я видел уже несколько "приливов" и "отливов" интеллигентской политизированности. То и другое не выглядело "культурно" в массе, не говоря уже об отдельных конкретных "эволюциях".

Впрочем, поживем - увидим.

• Предыдущий выпуск