Bидит бог, я долго терпел. Но тут на днях мне сказали с осуждением: "Твоя коллега Булкина..."

А вчера "коллега" опубликовала очередной обзор, вызвавший у меня не просто привычную уже досаду, но и кое-какие мысли. Самые легкие из них были про то, что нынешний бурлящий Киев - не то, что нынешняя полусонная, подмороженная Москва. Должно быть, уличные события подбрасывают адреналина даже в кровь литературных обозревателей, а иначе с чего бы Булкина от обзора к обзору становилась все свободней и свободней в речах, все беспристрастней и беспристрастней в оценках своего ненавистного объекта - толстожурнальной культуры.

Вообще, надо отдать должное и терпению киевской девушки: так сильно не любить всю эту мертвечину и так долго вкладывать в ее обозревание недюжинный критический темперамент. Немудрено, что голос иногда срывается и российские литературные реалии в голове путаются.

Вот явно ведь, пиша про премию Андрея Белого ("До сей поры питерская премия тем и была хороша, что имела четко очерченные рамки: маловразумительные маргиналы награждались бутылкой водки, на чем дело и заканчивалось. Все заинтересованные лица были довольны и горды - собственным авангардизмом и нонконформизмом"), Булкина перепутала ее с какой-то другой, более радикальной - ну, что ли, с Международной Отметиной имени Д.Бурлюка, которую присуждает тамбовская Академия Зауми. А петербургско-иерусалимско-римскую поэтессу Александру Петрову, соответственно, - с Ры Никоновой, наверное. Ры Никонова этой самой Отметиной отмечена...

А так, насколько я знаю, все лауреаты премии Андрея Белого давно и благополучно сотрудничают с толстыми журналами, хотя, по мысли Булкиной, должны бы от них в ужасе бежать, дабы не заразиться трупным ядом. В самом деле: не дай бог настоящему поэту "переместиться в толстожурнальный мейнстрим"! Да ведь поэты - что дети малые: идут туда, где их любят, печатают и даже небольшую денежку за это платят. И что такое, если о поэзии говорить, "толстожурнальный мейнстрим"? Проведите мне среднюю линию между Ваншенкиным и Приговым, которые печатаются на равных правах в "Знамени" - разве что Лосев получится или Строчков. Очень даже неплохо для "мейнстрима".

С прозой в последний год у ТЖ (воспользуюсь аббревиатурой булкинского изобретения) действительно плоховато, но с нею и вообще в России не очень чтобы весело. Вот ведь даже и роман Димы Быкова будут, должно быть, увлеченно обсуждать на всех углах. А вся поэзия, какая внимания достойна, проходит, слава богу, через руки журнальных редакторов, прежде чем попасть в комаровский "Пушкинский фонд" или к Руслану Элинину.

Вообще странное меня чувство посещает, когда я читаю обзоры Инны Булкиной: будто сижу я за стенами Карфагена (ничего себе стены, на мой век хватит), а снаружи бегает простоволосая "свобода на баррикадах" и монотонно вскрикивает время от времени: "Карфаген должен быть разрушен! Карфаген должен быть разрушен! Карфаген должен быть разрушен!" И поскольку за хрупкими ее плечами ну никак не просматривается римская мощь (где та молодая шпана?), девушку хочется пожалеть и открыть ей ворота Карфагена.

Ну, и покаюсь: года три назад не сумел я встроить в контекст знаменского "Наблюдателя" рецензию Булкиной на какую-то (уже и не помню) книжку Юрия Андруховича - великовата была рецензия и вообще как-то "не стояла" и не смотрелась (бывает такое), и теперь вот за ту мою недоработку сполна получил Владимир Шпаков: "Владимир Шпаков пересказывает "Рекреации" Андруховича по переводу, опубликованному "Дружбой народов". С кристальным пылом неофита рецензент припоминает все известные ему украинские имена - от Гоголя до Ивана Драча, после чего с облегчением соскальзывает на знакомую колею, сводя Андруховича с... Сергеем Гандлевским". По этой логике и "Дружба народов" сделала недоброе дело, опубликовав перевод, а не оригинал Андруховича.

Ну да ладно, все это не более чем брюзжанье карфагенского жителя. Что меня на самом деле тревожит - так это устойчивость революционных иллюзий, базирующийся на них революционный догматизм и непреодолимое стремление дюжинного литературного сознания к совершенству.

То есть к простоте устройства литературной жизни. К четкому размежеванию на литературном поле: вот крепости консерваторов и архаистов, вот бивуак новаторов, которым, чтобы дышать и жить, непременно нужно разрушить старые крепости. Зачем? Затем, что так было всегда, во все литературные эпохи, про которые нынешним критикам, журналистам и писателям рассказывали в университетах. Эпохи литературной борьбы - еще одна догма - самые плодоносные, стало быть, ради плодоносности стоит поддерживать в литературе некий градус конфликтности, причем неважно, есть для нее реальная почва или нет.

На мой взгляд, почвы такой нет, и самое скучное, что приходится время от времени читать, - это взаимные "наезды" "архаистов и новаторов", разнообразные клятвы верности и боевые кличи. Людям совершенно нечего друг другу сказать, аргументы тех и других неконвертируемы, и единственный плод всей этой "борьбы" - пустая досада.

Да вот хоть с теми же ТЖ: в учебниках по истории литературы написано, что русский толстый журнал всегда был таким-то и таким-то (ну там "направленченство", идеологическая "оппозиционность", "просветительство", выражение комплекса идей и устремлений определенной группы "интеллигенции", эстетическая вторичность). Таким он когда-то и был.

А сейчас он не такой: ничего особенного не выражает, за какие-то очень уж определенные идеи не держится, эстетически всеяден.

За один бок его укусишь - там самодовольный "шестидесятник" Николай Шмелев о себе любимом, а другим боком повернешь (чего не стала Булкина делать, чтобы свою схему не разрушить) - там радикальный Александр Алтунян с размышлениями о том, что идея "свободы слова" отнюдь еще не сменила у нас идею "гласности".

И вот к такому эклектичному ТЖ подступают с ножом к горлу ревнители совершенства (то есть простоты) и вопрошают: "С кем вы, мастера культуры?" А не расслышав внятного ответа, сильно расстраиваются. Хочется же все по полочкам разложить, а для этого, наверное, журнал "Знамя" должен печатать либо только Александру Петрову, либо только Льва Смирнова.

Про литературу еще в начале 90-х доподлинно выяснили, что она никому ничего не должна: развивается по своим внутренним законам и какая есть, такую и кушайте. А вот журнал, газета, альманах - по-прежнему чего-то "должны". Если они чего и "должны", так только планку не опускать: чтобы место Александры Петровой не заняла Ры Никонова, а место нормального стихотворца Льва Смирнова - Хатюшин с Гаврюшиным. Чтобы были Астафьев и Зорин, а не Отрошенко и Сегень, Эргали Гер, а не Сергей Болмат.

Но вот допустим на мгновение: в журнале "Знамя" произошел редакционный переворот и место Чупринина занял - да кто угодно: Кузьмин, Кукулин, Пирогов. И бросил клич единомышленникам. Что дальше будет? Совершенно точно знаю.

Во-первых, "Знамя" начнет выходить не на 240 полосах, а на 120, и не раз в месяц, а раз в три месяца. Во-вторых, тираж его упадет с 8500 до 1000 экз. В-третьих, обозреватель Инна Булкина будет заглядывать в "Знамя" так же часто, как сейчас заглядывает в "Вавилон", захаживает на Textonly или "Обсервер".

И "консервативная", и "радикальная" культуры в нынешней России настолько слабы и худосочны, что даже совокупными усилиями едва-едва наполняют семь-восемь толстых журналов (а это приличный все-таки объем, Булкиной ли не знать). Сейчас "консерваторы" и "новаторы" противозаконно, "неправильно" соседствуя друг с другом на страницах ТЖ, служат друг другу своеобразными "паровозами". Можно их, конечно, разделить, чтобы выяснить, чей паровоз круче, но выяснится, боюсь, только то, что вообще "литературность" потерпела в России сокрушительное поражение - временное или окончательное, бог весть. Мне лично за этот край заглядывать очень не хочется.

И - сам несовершенный - не люблю я совершенства.