Опубликовав некоторое время назад фрагменты из книги Сергея Яковлева "На задворках "России"" (впоследствии более полный вариант появился в журнале "Нева"), "Независимая газета", желая того или нет, начала кампанию бездоказательного шельмования в печати журнала "Новый мир" и сотрудников его редакции. Кампания приобретает свойство все более дикое, а появляющиеся по данному поводу высказывания имеют уже характер такой, что я, как член редколлегии журнала, не могу не считать их относящимися лично ко мне, а также к моим коллегам, которых я уважаю.

Сергей Яковлев был уволен из редакции отнюдь не из-за идеологических расхождений, и даже не в силу его склонности к интригам - а исключительно по причине полной профессиональной непригодности и вызывающей даже некоторое удивление неспособности этого человека к какой бы то ни было редакционной работе. Список его провалов можно открыть резким падением заграничной подписки на "Новый мир", а закончить потерей документов, необходимых для выдвижения на букеровскую премию опубликованных в журнале романов. Склонный выдавать свои личные проблемы за проблемы всей русской литературы, Яковлев затеял с "Новым миром" суд, который наверняка бы проиграл, однако - памятуя о народной мудрости, чего не надо трогать, - ему было предложено заключить в суде мировое соглашение, по которому он отказывался от всяких претензий к журналу и получал за это крупную сумму денег. Яковлев согласился и деньги взял, что соответствующим образом четко задокументировано. Однако в груди у правдолюбца клокотало, и уже менее, чем через год, то тут то там пошли появляться его небольшие заметочки, обличавшие окопавшихся в новомирских стенах хорошо если только мошенников, а то и почти убийц. Борьба Ахава с Моби Диком завершилась появлением на свет пространного повествования, выполненного в жанре доноса и бабьей свары. Здесь Яковлев изложил почти полностью фантастическую версию происходивших при нем в редакции событий, оболгал абсолютно всех работавших и работающих в редакции людей (причем парадоксальным образом - натура дала себя знать - даже тех, кого хотел представить в выгодном свете), чудовищно унизил покойного С.П.Залыгина, честь которого якобы и защищал здесь от многочисленных коварных подлецов, чудовищно оскорбил весь технических персонал редакции - зато ярко обрисовал свою руководящую и направляющую роль и записал себе в союзники, а то и в приятели многих известных лиц, вообще-то не желающих с ним знаться.

Честно говоря, когда это "документальное" повествование увидело свет, я как-то надеялся, что его параноидальный тон и явная отрицательная степень элементарного чувства человеческого достоинства заставят литературное сообщество отнестись к нему адекватно - то есть покрутить пальцем у виска и забыть. За каждым журналом, за каждым издательством тянется шлейф обиженных - по делу или не по делу, - однако это не причина подхватывать и раскручивать любую дешевую фальшивку. Ан нет. Почуяв любезный аромат дерьмеца мухой налетел раздувать скандал из ничего крупный литератор Виктор Топоров. Этому вообще - море по колено, и перо его ни на чем не запнется. Имея ноль представления о том, что действительно происходит и происходило в редакции, как построена хозяйственная или издательская жизнь журнала, он смело публикует в "Литературной газете", в частности, следующие строки: "А Залыгина на Василевского "Новый мир" променял из-за денег..." или "в конце концов "ложатся" (подразумеваются сотрудники редакции - М.Б. ) под бандитов...". За спиной же у Топорова маячат, с текстами схожего рода, ряды третьестепенных Кувалдиных и Сердюченок.

Я бы не хотел, чтобы мое письмо было сочтено попыткой вступить со всеми этими персонажами в полемику. Я не собираюсь с ними полемизировать, я бы не стал с ними даже разговаривать. Они нечистоплотны, и от них дурно пахнет. Подобные им прежде назывались просто и понятно: стукач, провокатор, клеветник. А теперь затейливо: публицист, литературный обозреватель, даже "литературный скандалист" - самоназвание, которым Топоров явно гордится. И так же, как приснопамятные советские стукачи, наши нынешние герои существуют в блаженной атмосфере не-ответственности за слова. И Яковлев и Топоров прекрасно знают, что в нынешних условиях практически никто из тех, кого напрямую затрагивают их смелые обличения, не имеет достаточно сил, средств, не имеет доступа к механизмам, позволяющим эффективно защититься от клеветника юридическим или вне-юридическим путем. Любопытно, что в сочинении Яковлева именно фамилии людей, способных на такую защиту, наиболее старательно изменены. Может быть, скандалист Топоров согласится при личной встрече мне объяснить, под каких это таких бандитов я "ложусь"? Вряд ли. Ужимки письма выдают труса.

Оправдываться бесполезно. Бесполезно пытаться объяснить: лучшим контраргументом любым измышлениям является то, что журнал жив, не теряет марки, не снижает высокую планку, практически самоокупаем; что на его-то страницах никогда ничего подобного текстам Яковлева или Топорова появиться не может - ибо мы еще не потеряли представления о чести и достоинстве и отличаем полемику, пусть жесткую, от хамства и лжи. Соображения истины и здравого смысла не выгодны и не важны ни для авторов таких текстов, ни для их издателей. Здесь одно значимо: тявкнуть первым. Тявкнул первым Яковлев - и попал в ряды радетелей за обездоленный народ, тявкнул вовремя Топоров - и укрепил свою "литературную" славу, свое неоспоримое право на высказывание. Тявкнула "Литературка" - и приобретет теперь ауру издания "скандального" - о чем еще мечтать газете, впору нанимать папарацци. Я вот пишу и думаю: а что мешало нам еще пару лет назад тиснуть в той же "Независимой" статейку, откуда бы следовало, что это Сергей Яковлев предпринимал "махинации с недвижимостью" и под кого-то "ложился"? Документики бы соответствующие нашли... И нынешний скандал развивался бы в другом направлении. Почему вот дико даже представить, что кому-то в "Новом мире" могло бы такое в голову прийти? Совесть у нас, наверное, есть?

Статья Топорова в "Литературке" заканчивается уже набившими оскомину пророчествами о скором неизбежном вымирании толстых журналов. Надо полагать, определяющими в будущем литературном мире будут правила, по которым уже сегодня действует сам пророк. Может, и прав скандалист - не стоит зарекаться. Но если продолжение существования в литературном мире будет непременно связано с такой же грязной возней, примеры которой нам являют публикации Яковлева и Топорова, - я предпочел бы сойти со сцены вместе с толстыми журналами, "устаревшими", но все же сохранившими человеческое лицо.