Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / < Вы здесь
Форель разбила лед
Американский номер журнала "Урал". # 6.2001

Дата публикации:  25 Июня 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

1.

Такой, значит, у редакции замысел вышел: опубликовать скопившиеся в столах рукописи переводов с английского. Сопроводить их комментариями, выстроить целостную композицию.

Открывает номер эссе хорошего екатеринбургского романиста Андрея Матвеева "Норки нараспашку", которое умные люди советовали ему назвать "Америка, которую мы потеряли".

Верная - достаточно - мысль: книги, на которых воспитывалось наше самосознание (от Апдайка до Воннегута) сейчас уже читать не станешь: время их, ну да, прошло. Тем более, что сиреневыми дирижаблями висят в памяти сюжеты этих книжек и ощущения от авторских стилистик.

Замечание Матвеева правильное, но методологически некорректное, поселяющее в композицию журнала организационный расклад: если то, чем мы много лет подряд питались - сплошное прошедшее длительное, - то зачем его тогда в журнале актуализировать? Ведь "Урал" - не "Иностранная литература", у него цели и задачи, кажется, совершенно иные.

Однако, есть надежда, что путешествие через горсточку прозы, два небольших романа и десяток поэтических подборок дадут ответы на все возникающие у читателя вопросы.

2.

Основа любого журнального контекста - широкоформатная проза. В американском выпуске два относительно объемных текста. Первый из них - "Ловля Форели в Америке" Ричарда Бротигана, типа культовый (как мы узнаем из редакционной врезки) текст. Перевод Ильи Кормильцева, опять же.

Что такое "Ловля Форели в Америке", объяснить сложно. Да и вряд ли нужно. Вероятно, это миросозерцательное настроение, близкое к дзен-буддистскому, особый душевный настрой в духе фундаментального инфантилизма. Немного горького юмора, ирония по отношению к окружающим тебя ценностям цивилизации, с легким налетом абсурда и нелогических решений.

С подобной риторической, пафосной прозой мы уже неоднократно встречались. У Ричарда Баха в книжке про Чайку, у Бориса Виана в его абсурдесках или в текстах Хулио Кортасара про надеек, хронопов и фамов.

Другое дело, что у Виана или Кортасара - тексты короткие, лирические потоки, их насыщающие, делают их похожими на стихотворения. А у культового Бротигана - это проза, целая книга, можно сказать, роман. Поэтому читать подобное произведение, демонстративно лишенное сквозного сюжета, психологии, а значит и драматического конфликта, топчущееся на одном и том же месте, - практически невозможно.

Плавали - знаем. Дискурс считывается с первых трех страниц, а дальше становится скучно и неинтересно.

3.

Единственным текстом в этой книжке "Урала", лишенным предисловия или предуведомления, является роман Джеральда Хенли "Последний слон Джиллигана" (перевод А.Фотеева и М.Котовой, крайне нуждающийся в редактуре).

Потом становится понятным, почему: "Последний слон Джиллигана" - самый интересный и увлекательный текст номера, потенциальный бестселлер, между прочим. А потому и не нуждающийся в представлении: кто, минуя Фроста, Буковски или Стайн, до него доберется, тот не бросит, пока не дочитает до самого конца.

Хорошо рассказанная история соперничества двух крутых, что ковбои Мальборо, дядек, случившаяся во время африканского сафари. Джиллиган - проводник и начальник экспедиции, разыскивающей самого большого слона, противный, потный мужик со скверным характером. Его антагонист Мюллер, который все это сафари устроил, богатый, башляющий американ тоже особой симпатии не вызывает. Тем не менее, автор, а за ним и читатель, идентифицирует себя именно с ним: чужаком, пытающимся навязать всем устав своего монастыря.

Поэтому изначально понятно, что Джиллиган обречен. Предсказуемость финала ничуть не мешает прекрасно разыгранной в тексте партии: белые начинает и не сдаются, а, напротив, входят в канон жанровой прозы, немного старомодной, обязательно инфантильной, прямолинейной, но такой же сочной и красочной, как густые американские сумерки.

4.

Все прочее в нынешнем "Урале" - литература.

Причем уже даже не второй свежести, но странного, промежуточного какого-то, состояния - между претензиями на классичность (скука, музей), респектабельностью и невостребованностью.

Во-первых, обязательные битники. Во-вторых, бледные поганки - хиппи и панки. В-третьих, Буковски. Фрост, опять же таки, милый Фрэнсис Скотт Фицджеральд и - тотальное непопадание в актуальный контекст.

Удобнее всего проиллюстрировать подобный синдром на примере Чарльза Буковски ("Урал" печатает его письма и стихи), явление которого русскому читателю, по всей видимости, случилось слишком поздно.

Можно только представить, какой восторг вызвала бы его алкогольно-эротическая вольница, появись переводы из Буковски в 70-х или даже 80-х. Даже в перестроечном "Огоньке", который первым отважился опубликовать похмельные, полные интоксикации строки, Буковски выглядел как надежда и опора новой искренности и исповедальности. Однако чуть позже косяком последовавшие публикации этого прогрессивного мастера художественного слова стали раздражать меня надрывным пафосом, отлитым в две простые, пошлые даже фразы: "полюбите нас черненькими" и "если б знали, из какого сора..."

Уже не из сора, но блевотины и использованных презервативов, ага, это понятно. Но и - не интересно, потому что текущая отечественная словесность к этому времени накопила уже такое количество чернухи, блевоты и помоев, на фоне которых Буковски выглядит душкой-одуванчиком из туристического автобуса. Да хотя бы тот же Венечка Ерофеев со "Слезой комсомолки" уложит, ухайдокает бедолагу Буковски на раз.

К чему я веду: возможно, Буковски (Берроуз, Барт) - действительно хорошие авторы. Но типа не наши. Не для этой, что ли, жизни. Не для нынешнего этапа нашего развития. Очень уж у нас за последние лет 15-20 оптика изменилась.

На этом, кстати, не одни американы погорели, но и всякие прочие кумиры застойной молодости, типа Василия Аксенова или Андрея Вознесенского, которые пишут, как и писали - бодро, бойко, задорно и... неинтересно.

И тут не они "виноваты": мы. Последствия информационного взрыва, социальная акселерация-эмансипация и т.д. и т.п. Интернет, опять же таки.

5.

Ничего этого в американском "Урале" нет и быть не может. Тут - ретро, памятник пионерским радостям и детским неожиданностям, правда ведь потерянная нами в перестроечные, постперестроечные годы Америка - романтичная, радикальная, игровая.

То есть, никакой претензии на системность или там аутентичность. Поэтому Америка здесь - та самая инфернальная подстилка из соломы, на которой Шатов в "Бесах" у Достоевского два месяца (?) лежал. Выкликание духов и раздача слонов, кто понял - расслабился и получил удовольствие.

Вот и выясняется, что Америк в современном российском контексте существует превеликое множество. Есть, скажем, американская литература в "Иностранке" - относительно свежие бестселлеры, чтение которых поднимает подписчика журнала в собственных глазах. Есть, к примеру, Америка "Митиного журнала" - предельно авангардная, брутально-эротическая, философски радикальная. "Иные голоса, иные миры" возникают в книжных сериях издательств и на разных литературных сайтах. Каждый выбирает по себе.

В этой географии есть место и Америке, придуманной журналом "Урал". В ней, странным образом, уживаются прошлое и будущее, точно некогда важные для американцев этические и эстетические понятия вдруг взошли бурным цветом на плодородной земле, на уральской. Точно не было всех этих лет, открытий, очарований и разочарований, будто в искусстве у нас по-прежнему актуальна рейганомика.

"И то не плохо. И потом я верю,
Что лед разбить возможно для форели,
Когда она упорна. Вот и все".

г. Челябинск


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Мирослав Немиров, Все о Поэзии 48 /22.06/
Блеск и Шик; Блаватская Елена; "Блестящие".
Михаил Бутов, Полемический отклик на статью В.Топорова "Смиренный журналище" /20.06/
Сам дурак! И Яковлев дурак! И все дураки! Только "Новый мир" - белый и пушистый...
Мирослав Немиров, Все о Поэзии 47 /19.06/
есы". Бжезинський, Збигнев. Бидструп, Херлуф. итлз".
Александр Агеев, Голод 39 /18.06/
Когда спрашивают "Что происходит в литературе?", хочется ответить сердито: "А ни хрена интересного не происходит!". Не надо так отвечать, правду-матку можно резать и на всяких междусобойчиках. А в атмосферу надо говорить: "Вышел новый роман Мамлеева. Но еще лучше Ольга Славникова в "Вагриусе". И посмертную книжку Кривулина не пропустите", - и так далее, сколько дыхания хватит.
Дмитрий Бавильский, Прохождение тени, или Вскрытие приема /18.06/
Против прочих бесед Надежды Григорьевой, велеречивых да обстоятельных, ее диалог с Вячеславом Курицыным в шестом номере "Звезды" выглядит каким-то обрубком. Два-три вопроса, два-три ответа, меньше странички. Все дело - в нерадивости приватизатора отечественного пм. Он не поддержал авторского замысла и ушел от ответа. За что Григорьева устраивает Курицыну публичную порку.
предыдущая в начало следующая
Дмитрий Бавильский
Дмитрий
БАВИЛЬСКИЙ
modo21@yandex.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100