В моих практических знаниях о жизни множество пробелов. И далеко не все из них досадные. Ну, например, я никогда не заходил в "Макдоналдс". Пока был в Штатах, днем питался задарма в университетской столовке, по вечерам же местные слависты - не самые большие патриоты Америки - водили то в японские, то в мексиканские рестораны. Когда же случалось в одиночку вырываться на волю - в Нью-Йорке, например, - меня заносило, помнится, почему-то исключительно в пиццерии.

А когда "Макдоналдс" появился в России, сначала очереди отпугивали, потом цены, а потом "Макдоналдсов" стало столько, что всякий специальный интерес к ним пропал. И опять же - если в Москве и случалось мне искать фаст-фуд, то попадалась почему-то чаще "Пицца-хат" или вовсе уж "Русское бистро". А потом я сел на жестокую диету, и вся вообще индустриально-конвейерная пища из моей жизни навсегда исчезла. Невосполнимый пробел, словом.

Собственно, про свои отношения с "Макдоналдсом" я тут стал рассказывать потому, что "гастроэнтерологически" он почему-то прочно связался в моей голове с творчеством Б.Акунина. Бывают, знаете ли, странные сближенья... А тут как раз три последних дня вокруг меня было как-то особенно много Акунина.

Сначала из одного уважаемого еженедельника позвонили: дескать, не хочу ли я написать о новых романах Акунина, - и я долго объяснял, почему не только писать про них, но и читать их не хочу. Потом зашел в славную газету "Время МН" и на столе у Оли Тимофеевой увидел странную книжку в развеселой обложке, на которой сразу примстилось мне знакомое сочетание букв. Но то был еще РЫкунин, которого зачем-то вдруг издал "Вагриус", но зато через минуту после моего появления в кабинет ворвался Юрий Арпишкин - и вот в его руках уже был Акунин, то есть один из его последних романов. Вокруг чего, натурально, у нас и возник содержательный общий разговор. Ну и, домой вернувшись, зашел я в сеть, дабы просмотреть несколько дней нечитанные газеты и вообще погулять, и тут же - ну куда податься! - обнаружил не меньше трех рецензий на новые акунинские творения.

Ознакомился и подумал что-то вроде: "Медведь сдох". Еще так недавно наша критика нежно любила творца Фандорина и Пелагии, и такой вдруг всеобщий разворот на 180 градусов!

Сначала Андрей Немзер поразил меня свежим, полноценным, молодеческим сарказмом - написал, что называется, "литой", цельный темпераментный текст, из которого цитатку не выдернешь. Чувствуется, что крепко достал его Акунин, если критик забирается уже на высоты идеологических обвинений и прозревает за холодноватыми (на мой-то, скажем, взгляд) писаниями Акунина некую неприличную "страсть". В том духе Немзер выражается, что для детективного сюжета все то, что наворотил Акунин в последних романах, лишнее, но "зато все это надобно для утоления одной, но пламенной страсти, что владеет душой Акунина. Раз за разом заверяет он культурное сообщество: не перевелись еще Великие Писатели Земли Русской, и я один из них. ВПЗР должен быть учителем жизни, пророком, спасителем заблудших - вот и несет Акунин свое вещее слово: бегите из обреченного града; скоро низвергнется огнь поедающий; спасутся лишь юные и чистые духом (Сенька Скориков да Маша Миронова), вкусившие духа мудрости Запада (от Фандорина) и Востока (от слуги-японца); удел остальных - Смерть. Так было в начале века прошлого, так будет и в веке нынешнем. (Потому "вкусный" исторический антураж акунинских романов лишь усиливает их "современность". В России ничего измениться не может. По определению.)".

Ну, круто забирает Андрей Семенович! То есть, разумеется, фактура акунинских романов позволяет простодушному потребителю "вчитывать" в них всякое-разное идеологическое, даже националистически-имперское, но обвинить автора в целенаправленном "учительстве жизни" и даже мессианистических амбициях как-то ни у кого рука до сих пор не поднималась. Зря, зря Акунин помянул когда-то нехорошим словом "Пашку Немцерова с Архангельского подворья". Не надо обидчивых критиков провоцировать. Но замечательно Немзер заканчивает свой злобный текст, мстительно вменяя Акунину амбиции, которые свойственны были советской "секретарской" литературе: "После диптиха будет триптих. Или тетраптих. ВПЗР он ВПЗР и есть. Опознается в любом обличье".

Слов нет - чрезмерно суров и где-то даже несправедлив громокипящий Немзер. Но я бы на месте Акунина чрезвычайно ценил именно эту откровенно враждебную рецензию. Потому что в ней Юпитер сердится, и тем подставляется, а другие рецензенты, помимо низкой оценки качества собственно детективного ремесла (чем особенно гордился ранний Акунин), позволяют себе благодушно и снисходительно иронизировать по поводу перспектив всего проекта, а это гораздо хуже.

Вот узнаваемый В.К., рецензент Полит.Ру, буквально сквозь зубы режет правду-матку, целя в самое дорогое:

"Вообще с литературной игрой в ассоциации в "Любовнице смерти" дела обстоят неважно, и хотя интрига закручена лихо и тайн как бы много, но сюжетные ходы достаточно стандартны и узнаваемы, что, может быть, и вполне логично для финальных частей цикла, но несколько разочаровывает. Все-таки комбинация из плоских клише не то же самое, что изящная стилизация".

А дальше следуют и вовсе обидные сравнения - оказывается, как ни бежал Акунин от тривиальных массолитовских стандартов советской и постсоветской эпохи, никуда от них не делся:

"Кладоискатель Фандорин напоминает даже не Остапа Бендера, а стандартного положительного героя постсоветского детектива, который противостоит не только бандитам, но и коррумпированной полиции. Стилизованные под старину бандитские "колоды" слишком напоминают современных "отмороженных" крутых в исполнении Доценко и Бушкова.

Более или менее уверенно можно предположить, что отбывший на автомобиле в Париж Фандорин, вернувшись, скорее всего попадет уже в юлиансеменовский "трактир на Пятницкой".

И совсем уж "через губу", занудным экспертным голосом (с язвительным, правда, пинком в итоге):

"Таким образом, стилизованный детектив, прославивший Б.Акунина, по мере продвижения по хронологической оси в сторону нового времени неумолимо мутирует, постепенно приближаясь к вполне хорошо знакомым образцам. Задавшись целью сделать "детективную" прививку русской классике и окрыленный успехом, Б.Акунин двинулся уже на собственном бензине далее по канве русской литературной истории. Серийно-поточная линия акунинского проекта неизбежно и закономерно побеждает его интеллектуальный прием. Место встречи, как оказалось, изменить нельзя".

Известинский критик Роман Волобуев попервоначалу даже ласков и предупредителен. Он говорит, что "Любовник..." и "Любовница..." - "первая работа Акунина, для которой у критиков не найдется доброго слова, а найдется много злых", из чего читатель простодушно заключает, что уж сам-то Волобуев Акунина обижать не станет. Увы! Прежде чем сказать ровно два никак не аргументированных добрых слова, критик с удовольствием и даже блеском объясняет неприличие ситуации, в которую попал романист:

"Акунин сознательно и добровольно выбрал себе амплуа литературного негодяя, потрошителя изящной словесности, опасного маньяка и декоратора земли русской... Акунину нельзя было лишь одного: проявлять слабость. Негодяю положено быть ловким, изящным, неуязвимым и удачливым, и в ту минуту, когда он оступается, бутафорская борода едет набок, а во взгляде обнаруживается растерянность, читающая публика тотчас вспоминает о моральных принципах, светлом долге русского литератора и презренной низости коммерческой литературы. Акунин не то чтобы оступился, скорее замешкался, но все равно получит по полной. И не потому вовсе, что две новые книжки про Фандорина - плохие. Книжки хорошие". Ничего себе похвала - типичное "Акела промахнулся!"

Дальше Волобуев довольно остроумно - изнутри акунинского романного мира - объясняет причины нынешней неудачи и дает писателю ценные (вот где снисходительная ирония откровенно проступает!) советы и рекомендации:

"Просто нет больше акунинской Москвы, тесной, уютной, сдобной, где генерал-губернатор - душа-человек и крепкий хозяйственник, а германские шпионы, старорежимные киллеры и маньяки-потрошители - элементы дизайна, не более. Акунин сам ее в "Статском советнике" разгромил, отдал на растерзание бомбистам и ажан-провокаторам, а в "Коронации" добил окончательно. Нет Москвы, и нечего там делать, Эраст Петрович, голубчик, в Питер езжайте, в Чикаго, в Йокогаму, в Заволжск, наконец, к сестре Пелагии, варенье яблочное кушать".

Из "Известий" - с новым дизайном там появились и полезные услуги - я уже по ссылке сходил на "Вести.Ру", где обнаружил рецензию Всеволода Бродского под названием "Воскрешение зомби". Здесь откровенным сарказмом начинается:

"Казалось, Эраст Петрович, получивший Антибукера-2000 за спасение фамильных драгоценностей Романовых, успокоится и исчезнет с исторической сцены. Тем более что подзаголовок акунинской "Коронации" - "Последний из романов". Однако Фандорин оказался практически неистребим. То, что обычная, человеческая смерть его не берет, Акунин объяснил нам давно. Теперь оказывается, что ему не страшна и смерть литературная". Тут читателю позволено догадываться - о какой "литературной смерти" идет речь: о той, которая в романах, или о той, которая противоположна "литературной жизни". Лукаво сказано, "надвое". Впрочем, дальнейшее изложение особых сомнений не оставляет:

""Любовник" - чистейший, дистиллированный Акунин. Дальше двигаться уже некуда. Всякие попытки создать саспенс окончательно забыты, преступник совершенно очевиден странице этак на тридцатой, но Акунина это мало волнует - куда интересней ему аутентичное воспроизведение уголовного арго столетней давности и точной географии Хитровского рынка. Что касается женской Смерти - симпатичной девушки с убийственным жизненным предназначением - она тут вообще явно ни при чем и никакой особой сюжетной роли не играет. Акунин легко бы обошелся и без нее. Равно как и вообще без не слишком удачного романа о поисках клада и зачистке Москвы от неприятных уголовников.

Впрочем, похоже, что Фандорин, дальше двигаясь по XX веку, рано или поздно присоединится к своему потомку в его схватках с новыми русскими. Не затем же Акунин его воскресил, чтоб немедленно убить. Жаль только, что воскрешение прошло так себе, и Фандорин превратился в зомби, в бледное подобие былого себя".

(Честно сказать, и былой Фандорин не отличался "живостью", ну да бог с ним - лучше поздно, чем никогда. Некоторым нравится вдруг прозревать.)

Вот такая вот - унылая, прямо скажем, - вырисовывается картина. А заголовки-то каковы! Помимо помянутого уже "Воскрешения зомби" - "Во всех ты, душенька, нарядах хороша". "Дачный сезон: в бой идут испытанные бренды". "Последнее дело Петровича". Особенно последнее, согласитесь, обидно... Как это там у Курицына - в старые добрые времена раскрутки бренда - игра называлась? "Один раз - не Эраст"?

Но, вообще говоря, проекты, подобные акунинскому, не умирают от острой критической кампании. "Макдоналдсы" ведь тоже не боятся ресторанной критики. Умирают такие проекты от появления подобных себе. Когда-то Акунин задвинул Маринину (а чуть было не стала она года три назад вполне "культурно санкционированным" чтением) во второй ряд, а теперь, глядишь, и Акунину придет пора потесниться: распробовали, наелись, стали замечать металлический привкус конвейера...