• ПМ бывает разный
• С чужого голоса
• Москва и москвичи
• Сеть и критика Сети

Кирилл Куталов-Постолль опубликовал в "Ex libris" (16.08.2001) колонку "Адекватность: выполнено 0%", ругающую трех "виртуальных Макаров". А именно: Д.Кузьмина - за то, что тот отвергает существование особой сетевой литературы; О.Павлова, потому что оный сравнивает Интернет со свалкой; меня - так как в одной из своих колонок в РЖ я посягнул на святой для Кирилла постмодернизм.

Приятно оказаться в столь теплой компании. Факт сего критического флейма остался б домашней радостью, если бы в колонке К.К.-П. не задел несколько важных методологических моментов, касающихся понимания (непонимания) текущей словесности и требующих детального обсуждения.

ПМ бывает разный

Более всего в тексте про нулевую степень адекватности достается именно ВПС (самому неадекватному?). Кажется, более всего Куталова возмущает стремление обосновать четкую оппозицию между постмодернизмом и любыми реальными творческими усилиями.

Напомню, в той самой, подвергшейся обсуждению колонке, я объяснял: писатель не может одновременно являться субъектом литпроцесса и постмодернистом. Более того, он может быть либо литератором, либо пм. Потому что нормально написанный, выстраданный текст, каким бы игровым и разрушительным зарядом он ни обладал, не может быть обманкой.

На этом основании я и пытался пересмотреть существующую у нас систему бирок и ярлыков. Вот Пригов и Сорокин, по моей классификации, никакие не пм, но наследники ВРЛ, а вот Маринина и Децл - самые ни на есть что.

Куталова этот писателецентризм моих заметок и не устроил: ведь помимо писателей в ситуации участвуют еще и потребители, реципиенты, и голова Кирилла болит именно за них:

"Кризис интернета вообще и отвращение к постмодернизму в частности возникают в той точке, где отсутствует не такая, может быть, красивая и умная, но, тем не менее, важная составляющая литпроцесса - читатель. (...)

"Постмодернизм литературный", вообще-то говоря, ни к какой стилистике (как бы этого хотелось Бавильскому) не сводится..."

Честно говоря, последний абзац сильно удивляет: ради красного словца (стройности концепции) мой критик несколько подменяет понятия.

Помнится, вроде нигде я не писал о единой стилистике, к которой можно было бы, хотя и схематически, свести отечественный постмодерн. Напротив, утверждал: дело не в приемах или формах текстов, традиционно записываемых нами в пм, но - в творческих устремлениях автора, который если настоящ, а не фантом книжно-рекламного рынка - то никаких обманок породить не может.

Соответственно, пм не есть та или иная стилистика, но типичный для конъюнктурщика или халтурщика подход: изваять не книгу, но подделку под книгу, симулякр, обладающий всеми свойствами художественного текста, в реальности таковым не являющийся.

В качестве примера я привел пм-творчество А.Марининой, тут же противопоставив ей беллетристические таланты Б.Акунина, да-да, коммерчески ориентированного, но, тем не менее, оплачивающего свои труды золотым запасом собственного экзистенциального опыта.

Кстати, именно поэтому "нравоучения", за которые Акунину пеняет критика, на самом деле, есть важнейшая и неотъемлемая составляющая его романов, приравнивающая их к полноценным публицистическим выступлениям.

Кирилл, как ему показалось, нащупал в моих заметках о пм "слабое место": как в анекдоте про чукчу-писателя, дело, как мы уже знаем, вовсе не в писателе, но в читателе. В потребителе и потреблении. Поэтому он и предлагает толковать пм расширительно, как повсеместное и естественное состояние постиндустриального общества, описанное, в основном, французскими писателями-постструктуралистами.

Претензии критика могли быть уместны и справедливы, если бы мои рассуждения о пм оказались вывешенными не в "Круге чтения", но каком-нибудь ином, менее литературном месте Сети или того же Русского Журнала.

Однако же специфика раздела, предполагающего обсуждение сугубо литературных практик, на Куталова не произвела никакого впечатления.

Кто б спорил, что общественно-культурный пм велик и могуч, однако ж мы, со своей маленькой, литературной колоколенки, говорили совсем об ином. Что в критике нашей, и в литературоведении тож, произошла подмена понятий, в результате которой пм начали называть произведения, к пм не имеющие никакого отношения.

Велика энергия заблуждения и коварство пустотного канона: теперь в эту же дуду демонстративного неразличения стал дуть еще один критик. Что ж, ужо ему.

С чужого голоса

Да, есть в моих рассуждениях место, за которое можно зацепиться, и Куталов вычислил его метко. Однако мне оно не кажется слабым. Скорее - зыбким, неопределенным каким-то.

Ибо кто его знает, что там в голове у читателя происходит. Писатель, хотя бы, оставляет тексты, которые можно интерпретировать. А вот потребитель, чье творчество, как справедливо замечает Куталов, "в выборе выбора", - принципиально сыт и нем. Так как говорят и вещают за него другие. Бодрийар и Верильо, например.

И даже статистические выкладки, описывающие покупательские возможности и предпочтения, вряд ли могут нам помочь.

Кроме того, я совершенно не понимаю, чем "немота" нынешнего пм-потребителя принципиально отличается от "творческой свободы" обывателя прошлого или позапрошлого века. Который ведь тоже что-то там себе покупал, выбирал, взвешивал.

Конечно, культура потребления постоянно меняется, но суть ее (выбор выбора) не исчезает даже под воздействием борьбы с мещанством, бездуховностью или вещизмом.

Или я что-то не понимаю?

Возможно, особенность жизни пм-обываетеля заключается в том, что, кажется, впервые вещи и подобия вещей, выбор и подобие выбора заслоняют от него суть вещей и суть выбора. И тогда, чтобы прорваться к эйдосам понятий, такой реципиент начинает анализировать окружающую действительность, описывать ее в доступных ему формах, становясь, таким образом, автономной творческой единицей, автоматически переходя в стан творцов, то есть - становясь стихийным антипостмодернистом.

Справедливости ради, отметим: до этой ситуации начала пм-жизни, включающейся в момент конца "большой истории", нам в России еще расти да расти. Не Европы мы, не Америки, нас по-прежнему тьмы и тьмы. Это там, на загнивающем Западе, уже отдельные здания и острова запечатываются художником Христо в целлофан и упаковочную бумагу (отличная метафора пм-состояния!).

У нас же для этого еще слишком много крови и почвы. Да и большая история наша по-прежнему далека от завершения. Есть, конечно, титанические усилия телевизора, выдувающего глянцевую, умозрительную реальность, но одно слово правды всю эту тв-муть перетянет. Стоит только на кнопочку нажать.

Показательно, что пм-контрреволюция в нищей и обездоленной стране происходит и может происходить лишь в области виртуального - тв, медиа, всевозможной писанины. Поэтому-то пм актуален и распространяется только на всяческую умозрительность, в которой различение настоящего и подделки становится насущней необходимостью.

А поскольку грань между первым и вторым крайне зыбка, я и предложил ввести критерий оплаченности текста экзистенциальным запасом писательского опыта. К которому Куталов и прицепился как к стандартному. Что ж, главное - чтобы на пользу.

В том-то и дело, Кирилл, что есть занятия и занятия. Истинные и ложные. Первые нам никогда не заменить, не подменить, не подделать. Каким бы совершенным и захватывающим ни был виртуальный секс, он никогда не заменит радости живого общения, приводящего к рождению детей. Точно так же бессмертна и неистребима тяга человека к самовыражению.

(Кстати, именно поэтому можно быть совершенно спокойным за судьбы искусства и литературы, театра и кино, все они бессмертны, пока на земле будет жив хотя бы один творчески настроенный чел.)

Однако же литературный негр, озабоченный единственно выдуванием листажа и гонорарами, собственным самовыражением не занимается. У него, конечно, есть задача творческого характера, но лежит она в несколько иной плоскости. Поэтому это не литра, но симулякр, да?

И человек, который потом его книжку купит, тоже ведь ничего от нее не получит. Будто и не бывало. А вот настоящий текст, каким бы ироническим или циничным он ни был, обязательно оставляет пережитой читательский опыт и таким образом участвует в нас. Значит, это уже не пм, а что-то настоящее.

И т.д. и т.п.

Москва и москвичи

У проблемы потребителя, права которого с такой готовности защищает Куталов, есть еще один существенный и весьма тонкий момент.

Дело в том, что Москва, которая, как известно, еще не есть остальная Россия, существует в особом агрегатном состоянии, отличающем ее от прочей страны, точно так же, как вода отличается от пара или льда: вроде бы и молекулы все те же, но состояние - совершенно иное.

Если говорить о нынешней России, то именно в Москве, в одном отдельно взятом городе только, кажется, и построен оазис того самого постиндустриального общества, о котором, с подачи французских писателей-постструктуралистов, мечтает Кирилл.

Вся же прочая страна (за исключением, может быть, локальных топосов - типа Санкт-Петербурга и примкнувшего к ним Екатеринбурга) находится в состоянии модернистских прописей. Самоузнавания и самоидентификации. Особенно это хорошо заметно, если путешествовать не на запад, а на восток.

Именно поэтому в Сибири и на Урале, на Дальнем Востоке и в ближнем зарубежье пробуксовывают избирательные, да и прочие медиальные технологии. Народ живет просто и незамысловато, выбирая не "выбор", а то, что подешевле. До него не доходят книжки издательства "Ad marginem", здесь не употребляют экстази, по старинке предпочитая водку, и на всю эту постиндустриальную вакханалию в телевизоре смотрят с нескрываемым изумлением: делать им, что ли, нечего.

Есть и здесь, разумеется, пользователи Интернета, этого секретного агента новейших технологий, однако те, кому он глаза застит, находятся в таком подавляющем меньшинстве, что даже и на меньшинство-то не тянут.

Сеть и критика Сети

Вообще-то, нужно заметить, что редакция "Ex libris", отдавшая практически целую полосу под всяческие полемически заточенные материалы, поступает умно и правильно.

Истосковались мы по всякого рода дискуссиям, которые еще совсем недавно процветали во множестве печатных органов, а потом как-то незаметно сдулись, исчезли как класс. Разве что "Новый мир" выберет что-нибудь острое из "редакционной почты" или в "Литературной газете" вспомнят про свои славные дискуссионные традиции.

Между тем молодежь, приходящая в литературу, нуждается в таком публичном месте. Кровь горит, фантазия играет, теоретические выкладки нуждаются в обкатке...

До недавнего времени дискуссионной трибуной для таких вот дерзких и красивых служили всякого рода сетевые форумы. Однако то, во что они в конечном счете выродились, не оставляет никакого шанса для вдумчивой и внимательной полемики.

Вот и я, пару раз сунувшись в форум Русского Журнала, отгреб порцию трамвайного, безответственного хамства, после чего зарекся ходить сюда. Тем более что неинтересно все это как-то. Бесплодно. Пустая трата времени.

Только не нужно приписывать мне высокомерие: дело не в людях, обитающих в этих форумах, но в самой форме приложениях собственных усилий, к которым они прибегают - память жанра заставляет их превращаться в безличных пм-персонажей. Кидание анонимных постов, перечеркивающих любые полемические начинания, необременительны и безответственны, что, кстати, вообще весьма в духе русской Сети. Так что Дима Кузьмин действительно не прав: есть, появились особые, сетевые жанры.

Другое дело, можно ли полуграмотные посты в чьем-либо форуме считать литературой? Вот, скажем, "Живые журналы" сетевой литературой являются уже давно и бесповоротно.

Есть такой Живой Журнал - у меня, есть и у Куталова, - и там мы, кстати, обсуждали друг с другом темы, затронутые в рамках "Критического реализма". Только мало это показалось Кириллу, решил он написать в газету, где и повторил все свои старые жж-аргументы.

Понятно, почему Куталов-Постолль задирается, обращаясь к, можно сказать, самым полемически активным авторам литературного рунета. Семерых одним ударом. Ну, эти уж точно, обязательно, обратят внимание, ответят, причем обстоятельно, доказательно, безо всякого хамства. Можно будет полемику и продолжить: и Кириллу хорошо, и всем остальным - в радость.

Я бы, конечно, мог посоветовать коллеге парочку персонажей, не пропускающих ни одного чиха в свой адрес, замусоривающих собой все возможные гостевые книги и форумы, однако в этом случае нет никакой гарантии, что полемика не превратится в обычное поливание друг дружки помоями.

А вот Павлова, Кузьмина или ВПС можно цеплять практически без особой опаски: святые ж люди!

Вот именно поэтому и приходится отвечать столь подробно и обстоятельно: нужно же оправдать ожидание, поддержать полезные начинания.

Испытывая их хотя бы и на собственной шкуре.