| Русский Журнал
/ Круг чтения / www.russ.ru/krug/20011123_kalash.html |
|
"Самые идеальные условия для меня - переводить в никуда" Беседовала Елена Калашникова Виктор Коган Дата публикации: 23 Ноября 2001
Виктор Коган: За всю жизнь я прочитал очень много переводов, но именно как литературу, а не с карандашом в руке. РЖ: Многие переводчики сейчас жалуются на загруженность, усталость, поэтому мало читают даже те, кто были книгочеями лет 15-20 назад. В.К.: Мне приходиться меньше читать потому, что после работы голова пустеет. РЖ: А чьи переводы последнего времени вам понравились? В.К.: Честно говоря, последнее время я ничего не читаю, но в курсе книжных новинок. Вот переведу следующую книгу и обязательно возьму отпуск: накуплю пива и буду читать. РЖ: Если бы вы переводили только то, что хотели, что бы это были за книги? В.К.: Наверное, я перевел все, что хотел. Вообще, пора с этим завязывать... А что касается других переводчиков, как-то одна дама попросила меня прочесть ее перевод. В ее переводе я много исправил. Лучше бы я этого не делал - теперь редко ее вижу. У каждого свой взгляд... РЖ: Она обратилась к вам как к старшему товарищу? В.К.: Да, вроде я умный, а она начинающая. РЖ: Мой следующий вопрос: какова сейчас в области художественного перевода рыночная и стилистическая доля конъюнктуры? В.К.: Когда я вижу, что одну книгу перевели несколько переводчиков, то думаю, что в этом случае издатели гонят конвейер. А бывает, что имена переводчиков вообще не указаны. РЖ: Ну, это плохие издательства. В.К.: Необязательно, люди просто зарабатывают деньги. А бывает такое, что в перевод впрягают студентов? РЖ: Конечно, это очень распространено. Пока мы учились в Литинституте, несколько моих подруг переводили литературу разного качества. В.К.: Это, конечно, не значит, что они делали плохие переводы... Вообще, издатели мне не близки. Я не говорю об оплате - это долгий разговор - они ставят немыслимо короткие сроки. РЖ: Например, какие? В.К.: Я ведь не болванку точу, может, я один абзац буду переводить месяц - зато выйдет шедевр. Если люди берутся не за легкие детективы (ведь детективы бывают и сложные), а за серьезную литературу, никогда не угадаешь, когда закончишь перевод. Раньше обычно я успевал к срокам, а теперь вот не успеваю, потому это меня задевает. Например, заработало издательство кучу денег на дамских романах, теперь они могут издавать не спеша - а все равно ставят немыслимые сроки. РЖ: Какие именно? В.К.: Два-три месяца. РЖ: А книга какая? В.К.: Сейчас я перевожу "Белый шум" Дона Деллило: сроки уже прошли, а перевод я еще не скоро закончу!.. Деваться-то некуда. В издательстве хотели дать еще меньший срок... Когда я брался, думал, успею, но пока въедешь в авторскую стилистику, мысли... Редко перевод идет, как по маслу. Вот Вы спрашивали, какой перевод самый трудный - они все трудные. Если бы я писал эти книжки, они бы у меня легче шли. РЖ: Есть ли сейчас издательства, которые идут навстречу пожеланиям переводчика? То есть он захотел перевести определенного автора, пришел с этой идеей к издателю, его напечатали... В.К.: У меня такого не было. Сначала, в 1980-е, я переводил для друзей и знакомых на ксероксы, а потом получилось, что не я попал в струю, а струя в меня: заинтересовались битниками. Издатели постоянно спрашивали: "Что у тебя есть?" - так я все переводы и продал. Я специально себе книги не подбираю, а если и подбираю, то не иду с ними в издательство - сяду, переведу, и пусть перевод лежит. РЖ: То есть, если бы издательства не звонили вам, то готовые переводы, возможно, лежали бы у вас годами... В.К.: Сейчас я бы, может, и предложил книгу какому-нибудь издательству, а когда только начинал, то никого не знал. В последнее время столько заказов, что пора отдохнуть. РЖ: Для вас важно мнение коллег, окружающих о ваших переводах? В.К.: Важно, только я его не слышу. РЖ: Не слушаете или не слышите? В.К.: Не слышу. Друзьям и подругам нравится. РЖ: Если бы вас критиковали, вы бы прислушивались? В.К.: Да, критика, естественно, нужна. РЖ: А вы можете охарактеризовать ту литературу, которую переводите? Наверняка, она укладывается в какую-то тенденцию. В.К.: Как можно уложить в одну тенденцию Ирвина и Берроуза?! Хотя критики, наверное, находят общее, я читаю рецензии. Косински, опять же... Нет, все авторы разные. РЖ: Есть ли авторы, жанры, произведения, за перевод которых вы бы не взялись? В.К.: Я бы не стал переводить женщин. РЖ: Женские романы? В.К.: Вообще женщин. Это не мужской шовинизм, просто мне трудно будет понять их психологию. РЖ: Тогда мой любимый вопрос: по-вашему, можно говорить о женской и мужской манере перевода? В.К.: Если бы я знал... Мне кажется, на ту разухабистость, которую я дал русскому Буковски, женщины не способны. Если переводчики обоих полов работают как хорошие ремесленники, наверное, нет никакой разницы, а если из души пытаются сделать, возможно, и есть разница... РЖ: Какая из ваших работ сегодняшний день вам кажется наиболее удачной? В.К.: Как ни странно, мне нравится мой перевод "Истории одного мальчика" Эдмунда Уайта, который мне, естественно, заказал Шаталов. Я пролистал книгу, и мне показалось, что я здорово ее перевел. Издатели иногда не включают мои исправления в окончательный текст. Иногда поэтому мой перевод мне не нравится, из-за некоторых мест стыдно брать в руки книжку. РЖ: А почему не включают? В.К.: Потому что конвейер, сроки. Главное для крупных издательств - продукт, а для меня - текст. РЖ: Вы возвращаетесь к своим предыдущим работам: читаете, исправляете? В.К.: Если книга вышла, то не читаю. РЖ: А в случае переиздания? В.К.: Тогда, конечно, сажусь и исправляю. РЖ: А издательства опять не вносят ваши исправления в текст. В.К.: В большинстве случаев не вносят - просто сканируют текст со старых изданий. А что толку с ними ругаться? Половина издательств - в Питере. РЖ: А что еще хотите перевести? В.К.: Не знаю. РЖ: Просто не загадываете? В.К.: Я об этом вообще не думаю. Мне звонят из разных мест - я выбираю. Конечно, интереснее что-нибудь новое... Сейчас мне еще 200 страниц корпеть над Деллило, поэтому я не задумываюсь о будущем. Мое будущее - быстрее поставить точку. РЖ: Из всех литератур вам интереснее американская? В.К.: Нет. Мне все равно чья литература, лишь бы хорошая. РЖ: Кто ваш любимый автор? В.К.: Не знаю, не знаю, тот, кого сейчас перевожу. Они же все надоедают. Вот я перевел три книжки Буковски - больше не могу. Я же не могу посвятить ему всю жизнь. РЖ: А сложно быть первым переводчиком? В.К.: А какая разница? Каждый переводчик первый. РЖ: Ну да, в своем роде. Но многие переводчики, зная о существовании "конкурирующих" переводов этого произведения, читают их, от чего-то в них отталкиваются, что-то принимают, а если это хорошие переводы, то, может, и вообще не будут переводить... В.К.: Я так не пробовал, хотя иногда и стоило бы... Но обычно мне попадаются еще непереведенные книги. РЖ: Вы могли бы охарактеризовать свою манеру со стороны, глазами критика? В.К.: Это как? На сколько метров надо отойти от самого себя? Если текст полежит несколько месяцев или год, я замечу, каким идиотом я был год назад, но манеру свою охарактеризовать не смогу. РЖ: В переводчике во время работы над текстом существуют еще критик, литератор и редактор. На каком этапе, по-вашему, чей голос преобладает? В.К.: Насчет критика не знаю, кого я критикую, автора? Насчет литератора - да, ведь я пишу по-русски. Через писателя проходит какая-то идея, а я должен впитать ее, в принципе - это то же самое. РЖ: Были у вас идеальные "совпадения" с автором или, может, даже с несколькими? В.К.: Да, с Буковски, такой же образ жизни... Поэтому я и отказался от дальнейших переводов из него, меня просто начали с ним отождествлять. РЖ: Вы тоже любите классическую музыку? В.К.: Слушаю иногда. Сейчас музыку слушаю реже - в основном ту, что передают по радио. РЖ: По-вашему, существует "золотой" возраст для перевода? В.К.: Конечно. Желательно, чтобы он не продолжался после начала старческого маразма. РЖ: Маразм у всех начинается в разное время... В.К.: Главное - его заметить. Когда я целый день работаю над одним абзацем, хожу из угла в угол, у меня возникают подозрения... Но я знаю крепких стариканов со светлыми головами. РЖ: Вы говорите о переводчиках? В.К.: Нет, каждый из них специалист в своем деле. РЖ: Как вы вообще пришли к переводу? В.К.: Случайно. Английский я более или менее знал... РЖ: А где учились? В.К.: В Горном институте, я строитель подземных сооружений и шахт. В начале 1980-х я прочитал "Голый завтрак" и мне он показался близок. А кто-то из знакомых сказал: "Может, переведешь? Мы прочитаем". Я взял и перевел. РЖ: И быстро перевели? В.К.: Нет, долго. Я его раз 7 переводил, потому что точно знал, что его опубликуют лет через 150-200... РЖ: Оказалось, немного раньше. В.К.: И так постепенно втянулся. А сейчас уже пора отдыхать. РЖ: Вы никогда не ходили на переводческие семинары? В.К.: Нет, тогда я не знал об их существовании; а сейчас не знаю, надо ли туда ходить... Я читал книгу Федорова "Мастерство перевода" и еще покупал альманахи по переводу. Я ведь начал с нуля, ничего в этом не понимал. Умел с горем пополам строить фразу - и все. РЖ: Вы стали покупать эти альманахи, уже переводя? В.К.: Да, практика - лучшая школа. Но иногда все равно попадаются сложные вещи... По-моему, Деллило сумасшедший, он стремится писать поперек: например, эпитеты не подходят к существительным, нужно свои придумывать. С другой стороны, я вздохну с облегчением, когда закончу этот перевод. Каждая книга мне кажется очень сложной. РЖ: В каждой книге вы решаете новую для себя задачу? В.К.: Да. РЖ: С течением времени переводчик "набивает руку". С одной стороны, это хорошо, но с профессионализацией стирается необходимая переводчику свежесть восприятия. В.К.: Да, с этим я борюсь очень просто - беру разных авторов. РЖ: Прозаический жанр вам ближе? В.К.: Стихи - отдельная песня, они непереводимы. По просьбе Шаталова я перевел один сборник стихов О'Хара, но, надеюсь, он не выйдет. Мне было интересно попробовать себя в этом жанре, Шаталов просил подстрочник. Я не умею делать подстрочники, не знаю, что это такое. РЖ: Для того, чтобы дать этот подстрочник кому-нибудь из поэтов? В.К.: Шаталов и сам где-то поэт... Теперь у него этот перевод лежит - и пусть лежит... РЖ: Не хотите продолжить этот опыт? В.К.: Кажется, нет. Я мог бы, наверное, перевести "Вой" Гинсберга - это не стихи, а крик души. А вот, допустим, Одена - не знаю... это мне не очень близко. РЖ: А чем, на ваш взгляд, отличается перевод прозы от перевода поэзии? В.К.: Ничем. Взять того же Буковски: там такой пьяный поток сознания... РЖ: А если взять "классическую поэзию"? В.К.: В основном в прозе рассказывается история, а в стихах - жуткое преломление этой истории через поэта, читателя, а если еще переводчик будет через себя преломлять... Что выйдет? "На Севере диком..." - это же Лермонтов, а не Гейне. А я не поэт. РЖ: Значит, по-вашему, переводить поэзию должны только поэты? В.К.: Во всяком случае, те, кто тонко чувствуют поэзию. Здесь ведь не только рифму выбирать. РЖ: На ваш взгляд, все эти книги - "Мастерство перевода", "Высокое искусство", альманахи - полезны переводчикам? В.К.: Начинающим они очень полезны. Надо знать основы: что-то в переводе нельзя ни в коем случае. РЖ: Например, чего нельзя делать в переводе? В.К.: Нельзя вставлять случайную рифму или английский текст в русский перевод... Полезнее всего практические случаи: переводчик бился над какой-то фразой и рассказывает об этом. Ведь нечто подобное попадется когда-нибудь и тебе... РЖ: А вы можете дать какие-нибудь советы начинающему переводчику? В.К.: Никаких - я сам начинающий. У меня перед каждой книгой мандраж, и самоуверенность молодых меня смущает. РЖ: Было такое, что после какого-то перевода вы подумали: "Да, я переводчик!" В.К.: Может, и было... "Арабский кошмар" я хорошо перевел. Из издательства прибегали, забирали по главе, несли набивать. А я не знал, кто автор, потому что книгу мне дали без суперобложки. Когда уже книжка вышла, на задней обложке я прочитал, кто он такой. РЖ: Для вас не характерно - узнавать что-нибудь об авторе перед тем, как взяться за работу? В.К.: Характерно. А где я узнаю? Интернета у меня нет. РЖ: А как обычно вы ищете информацию об авторе? В.К.: Когда я занимался битниками, года три просидел в библиотеке Иностранной литературы; тогда написал несколько предисловий к Керуаку, Берроузу... Когда сейчас меня просят написать предисловия, например, к Ирвину, я отказываюсь - я ничего про них не знаю. РЖ: Эти авторы вам не интересны? В.К.: Честно говоря, нет. Я вообще против предисловий, послесловия еще куда ни шло... Если текст хороший, интересно узнать, что за тип его написал. А так - зачем? Это советская система. Где на Западе пишут предисловия к обыкновенным книжкам? Только к научным. РЖ: Вы не хотите написать комментарии к своим переводам, что-то типа "Послесловия переводчика"? В вашей работе случались какие-нибудь курьезы (как обычно спрашивают у артистов)? В.К.: Не вижу здесь ничего особенно интересного. Если бы я работал на сцене, то припомнил бы ежедневные курьезные случаи. А здесь сидишь, штаны просиживаешь. Что здесь курьезного? РЖ: Было такое, что во время работы над книгой вы разочаровались в ней или, наоборот, она еще больше вас увлекла? То есть менялось ваше отношение... В.К.: Да, бывало, отношение менялось. Вот Косински мне не очень нравится. Я доверяю вкусу своих друзей - они мне очень его хвалили, а когда я дошел до середины книжки - куда, назад идти?! Мне показалось, Косински просто нагромождает ужасы. РЖ: На вас влияла атмосфера переводимых произведений? В.К.: Конечно, я люблю себя поцитировать за стаканом вина, но манера поведения не менялась. Когда превращаешься в конвейер, все происходит механически. РЖ: Вы каждый день переводите? В.К.: Приходится - ведь существуют сроки. Недавно "Симпозиум" предложил мне перевести огромный роман Пинчона "Радуга земного притяжения". Если я когда-нибудь за него и возьмусь, то поставлю условие, чтобы никаких сроков... Мелкий шрифт, сумасшедший текст, его может перевести только психованный человек. Пинчона издавали-издавали, а "Радугу" еще никто не перевел. Как-то я перевел его рассказ для одного глянцевого журнала, так у меня потом три дня была мигрень. Из-за одного рассказа! У него очень плотный текст, каждая фраза многозначна - нельзя ошибиться, не должно улетучиться ни грамма смысла. РЖ: Вы не считаете, что сейчас в художественных переводах часто встречается необоснованная вульгаризация текста? Там, где текст не дает к этому никакого повода. В.К.: Каждое слово, не только мат, должно быть оправдано, иначе в тексте оно будет торчать. Например, во всем тексте "Арабского кошмара", где действие происходит в Средние века, было одно-единственное матерное слово. Но я его не вставил - оно бы торчало, получилось бы "На Севере диком стоит одиноко...". А в следующих вещах Ирвина в том же томе всего много. Там действие тоже происходит в Средние века, но уже в турецком гареме и все написано современным языком. РЖ: Ищете ли вы аналоги стилю переводимых текстов в отечественной литературе? В.К.: Не знаю, ищу ли я аналоги. По-моему, я все перевожу на интуиции. Конечно, надо искать метод перевода. Но зачем мне его искать, когда все авторы современные? РЖ: Вам интересно было бы перевести, скажем, книгу начала ХХ в.? В.К.: Шаталов предложил мне Форстера или Фостера... Он готов нормально платить, лишь бы я брался за его книжки. РЖ: Значит, вы расширяете свои границы? В.К.: Конечно, расширяю, вот, например, Макъюэна перевел - очень с ним мучился. Сейчас совершенно другое: Деллило - опять мучаюсь. Что же я все время мучаюсь?! Не могу же я переводить исключительно битников - они уже все мне осточертели. РЖ: Но, может, имеет смысл поднять эту литературу целым пластом? В.К.: За это уже давно взялись другие. Я сделал главное - перевел все их самые хорошие вещи; а другие вокруг прыгают - куда денутся? Пусть сделают лучше меня, я только буду рад. РЖ: Вы читали другие переводы авторов, которых сами переводили, например, Буковски или Макъюэна? В.К.: Читал в "Иностранной литературе" "Макулатуру" в переводе Голышева. Голышев - блестящий переводчик и этот работа очень хорошая, но у него советское сознание... РЖ: А кого вы считаете хорошими современными переводчиками? В.К.: Их очень много, ведь осталась советская школа перевода. Мы в свое время постоянно читали "Иностранную литературу" и привыкли к именам переводчиков, а потом оказалось, что половину текста вычеркивали... РЖ: Но там были и дутые фигуры, за некоторых полкниги переписывали редакторы... Кстати, как у вас складывались отношения с редакторами? По-вашему, нужна эта фигура? В.К.: Нет никаких редакторов. У меня, например, плохие взаимоотношения с редактором из "Амфоры". Из редакции мне прислали мой перевод Косински, которого я не узнал. Я позвонил в редакцию, обложил их всеми словами, которые употребляю в тексте, снова все исправил. Потом они долго извинялись. Но книжку я даже не открывал. Что зря расстраиваться? РЖ: Думаете, они опять внесли изменения? В.К.: Не знаю - я книгу не открывал. Редактор должен позвонить мне и сказать: "Мне кажется, в этом месте надо сделать так", - а я скажу: "Хорошо. Вы правы" или "Нет, Вы не правы". РЖ: Вы считаете, редактор должен предлагать свои варианты перевода? В.К.: Только не по той причине, что ему платят за это деньги, не абы что предлагать. Замечательно, если его вариант лучше моего. Но все равно - он должен мне об этом сказать, это же мой перевод. РЖ: По мнению переводчика Н.М.Любимова, задача редактора - не править, не предлагать свои варианты, а уметь объяснить переводчику причину своего несогласия против конкретного слова, оборота, общей тональности текста... В.К.: Да, он должен дать толчок переводчику. В издательстве "ЭКСМО" в моем переводе Макъюэна тоже что-то изменили, хотя я и сидел с редактором. В "Книжном обозрении" напечатали главу из этого перевода, и я не узнал одну свою фразу. Она была примерно такая: "Он смотрел на стакан на столе, который держал обеими руками". Я не мог так написать! В рукописи написано, что герой держал руками стакан, а не стол. РЖ: А хорошие редакторы вам попадались? В.К.: Недавно приезжал хороший парень из "Азбуки" (сейчас там выходит трехтомник Буковски) - привез ящик пива, всяких закусок. Пару дней мы вместе с ним смотрели текст, он не давил на меня и нашел места, в которых я действительно ошибся. РЖ: Стилистические? В.К.: Нет, одно было даже фактической ошибкой - вместо "гвоздей" я написал "ногти". И сейчас выйдет нормальный вариант. Текст должен выходить идеальным, хотя этого и трудно добиться. В своем глазу бревна иногда не увидишь. А те же "ногти" два раза выходили в издательстве Шаталова "Глагол". РЖ: Свои переводы вы не читаете вслух? В.К.: Раньше друзьям читал за бутылкой. Перечитываю наутро то, что перевел вечером, но не вслух, а вполголоса, чтобы звучало. Я пишу от руки, а, печатая, редактирую окончательно. То есть у меня тройная редактура, поэтому мне не нужен редактор, который будет что-то без спроса менять в моем тексте. Это ведь получается новый перевод. Если он знает язык, пусть берет заказ и сам переводит. РЖ: Какими своими переводами вы недовольны? В.К.: Например, "Голым завтраком". Это моя первая работа, но, с другой стороны, там чувствуется свежесть. В тексте Берроуза много темных мест, а в советской школе перевода, по-моему, учили оставлять темные места так, как есть. Уже потом я стал понимать, что эти темные места так и надо оставлять. РЖ: Можете привести пример какого-нибудь темного места? В.К.: Сейчас нет. Например, человек пишет о каком-то событии, факте, сне, известном ему одному, ничего не объясняя. Берроуз этим отличался - иногда его очень трудно понять. На его тумбочке у кровати всегда лежал блокнот, чтобы, проснувшись, быстро записать увиденное. А потом он просто вставлял его в текст, у него все вещи отрывочные, поэтому переводить очень сложно. И мой перевод "Голого завтрака", несмотря на ошибки, надо воспринимать так, как есть. РЖ: А остальными своими переводами вы довольны? В.К.: Не могу сказать, что доволен. В каждой книжке можно найти примерно 20 мест, которыми я недоволен. РЖ: Вам просто не хватило времени?.. В.К.: Нет, можно недосмотреть и за 100 лет. Тут либо я недосмотрел, либо редактор. Я уже не говорю об "апечутках". РЖ: О тех, которые влияют на понимание текста? В.К.: В книгах Буковски, выпущенных издательством "Глагол", везде написано "орать" вместо "срать" - и стоит моя фамилия. Получается, это и моя проблема. РЖ: По-вашему, в переводе велика доля вдохновения? В.К.: Когда я только начинал, его, честно говоря, было больше. Надо, чтобы работа не надоедала, чтобы не уставать от нее. Помню, я год не переводил - сразу столько энергии, я писал статеечки, рассказики, а потом думаю: "Пора" - как раз заказы накопились. Но самые идеальные условия были у меня в самом начале - я переводил в никуда, мог загулять на пару месяцев, а потом, устав от загула, садился за перевод.
|
|
||
|
||