- Наконец-то! - воскликнул Д'Артаньян. - Значит, они помнят обо мне в часы развлечения, как я помню о них в часы уныния! Ну конечно, я выпью за их здоровье, и очень охотно, но только не один.
А. Дюма "Три мушкетера", из главы "Анжуйское вино"

1.

В европейской беллетристике испанский писатель Артуро Перес-Реверте занимается приблизительно тем же самым, чем в беллетристке российской - Борис Акунин. То есть адаптирует всевозможные элитные заморочки до приемлемого и понятного (на грани попсовости) широким массам (коммерческого) уровня. Шахматные гении, коллекционеры антиквариата, полубезумные реставраторы или совершенно безумные коллекционеры книг: его тема - таинственные, эзотерические субкультурные пространства, закрытые для профанов, но такие манкие, привлекательные...

"Клуб Дюма" - третий, на русском, роман А.Перес-Реверте (отдельными изданиями уже дважды в кичевых обложках и плохих переводах выходили "Фламандская доска" и "Кожа для барабана"), но первый - если судить по времени написания. Дебютность "Клуба Дюма" видна во всем: в особой тщательности отделки сюжета; в преувеличенном количестве историко-литературных реалий, требующих большого количества ссылок после каждой главы; в легкой подражательности роману У.Эко "Имя розы".

Правда, если в первом в средневековой библиотеке искали трактат, посвященный природе комического, то во втором - в современной Европе ведутся розыски подлинной книжки, написанной дьяволом.

Почувствуйте разницу времен и состояний!

С другой стороны, именно "Клубу Дюма" повезло более других русских вариантов книг Переса-Реверте: качество перевода (Н.Богомолова) - вот что словно бы снимает с его творческой методы пыль и паутину неточностей. "Фламандская доска" и "Кожа для барабана" являли нам только лишь умелого ремесленника. "Клуб Дюма" заставляет говорить о Перес-Реверте как об авторе остроумном и интересном.

Между прочим, проблема перевода - не такая уж простая, как кажется. Недоброкачественные переводы на корню губят многих иноязычных авторов, которых разглядеть в размытых копиях практически невозможно.

И, к примеру, если бы не публикация "Клуба Дюма" в "Иностранке", мое отношение к этому испанскому писателю было бы более ироничным.

2.

Более всего "Клуб Дюма или Тень Ришелье" известен экранизацией: Роман Полянски поставил по его мотивам фильм "Девятые врата", в котором упертый сыщик-коллекционер Лукас Корсо в исполнении якобы инфернального Джонни Деппа ищет оригинал дьявольской книги. Для того чтобы в финале слиться в экстазе с женской реинкарнацией нечистого - весьма привлекательной белокурой дьяволицей.

Перес-Реверте сам задает в романе тему состязания кино и литературы: Корсо все время чувствует себя действующим точно в рамках чужого сценария. А один из преследователей главного героя вообще оказывается похожим на экранизированный облик литературного персонажа: "Так что воспоминание оказалось не столько литературным, сколько кинематографическим, что разом и позабавило, и разозлило Корсо. Проклятый Голливуд!".

Это же очень интересная тема - соотношение (соревнование) разных граней одного и того же текста - литературной и киношной, книжной и журнальной.

Каждое из этих воплощений имеет сильные и слабые стороны, свои тени и явные пороки.

И только в голове внимательного читателя (которого Артуро Перес-Реверте, несомненно, заслуживает) все эти воплощения и реинкарнации одного и того же произведения складываются в единое облако текстуального тела.

Более того, все они, разные грани текста, существуют, заложены в нем потенциально и при желании - вычитываются.

Ни один рецензент "Клуба Дюма" не пропустил тот факт, что при экранизации романа выпала важнейшая его составляющая - линия, связанная с "Анжуйским вином", рукописным оригиналом 12-й главы второй части "Трех мушкетеров".

Как известно, Александр Дюма печатал свои романы-фельетоны в газетах, по кускам. После чего рукописи, вполне естественно, исчезали в корзине наборщика. Поэтому находка бумаг, написанных рукой великого писателя, - большая редкость и еще большая удача.

Только на первый взгляд такой выбор Реверте кажется странным или случайным. "Три мушкетера" оказывается идеальным интертекстом, напичканным всевозможными литературными играми и отсылками. Вспомним пояснительное предисловие, в котором Дюма поясняет историю подлинных мемуаров Д'Артаньяна, или первую фразу первой главы, перегруженную совершенно ненужными литературно-историческими реалиями: "В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга, где некогда родился автор "Романа о розе", казалось взволнованным так, словно гугеноты собирались превратить его во вторую Ла-Рошель".

По сути, Перес-Реверте делает правильную и важную вещь, очищая до дыр зачитанный текст от хрестоматийного глянца и несерьезного отношения. "Три мушкетера" - книга непростая, культовая, влиявшая и влияющая не на одно поколение читателей.

Это только в религиозном обществе сакральные книги не выбирают. Секуляризованное сознание вычитывает тысячи сокрытых смыслов из всего, что встречается на пути. Причем качество исходного текста здесь значения практически не играет: ну, какая разница, что Библией моего детства (как и для многих моих друзей) случился до конца так и недооцененный "Карлсон, который живет на крыше", - дух ведь веет, где хочет!

По всему видно, что именно линия "Дюма" является для Перес-Реверте наиболее любимой, значимой. Даже названия глав заимствованы им у великой трилогии. В уста знатоков вкладывается огромное количество сведений и о самом писателе, и о его бессмертном романе, отчего (как можно было бы написать) некоторые главы "Клуба Дюма" превращаются в литературоведческие лекции.

А вот и не превращаются, потому что Реверте удается вплести всякое лыко - в строку.

Дебютность "Клуба Дюма" проявляется еще и в повышенной рефлексивности автора над природой приключенческого (бульварного, массового) жанра, идеальную формулу которого знал (или вычислил) Александр Дюма. Рассказы о его практиках, рассуждения о творческом методе, в сжатом виде, и содержат формулу "Клуба Дюма", который лишь притворяется мистическим триллером.

Зря, что ли, про главного персонажа тут сказано, что "он был человеком опытным и успел превратиться, так сказать, в "читателя второго уровня", то есть, слишком грубое и прямое следование архетипам разочаровало бы его".

Между тем, Перес-Реверте играет с читателем практически в открытую, рассыпая на страницах романа тысячи подсказок. Мистическая составляющая, кажется, нужна ему как интересная завлекаловка-отвлекаловка, до поры до времени оттягивающая на себя внимание.

"Да, Дюма был вралем, но вралем гениальным. Где другие ограничились бы плагиатом, он выстроил целый мир, и мир этот стоит до сей поры... "Человек не крадет, он завоевывает, - любил повторять Дюма. - Каждую завоеванную провинцию он присоединяет к своей империи: навязывает ей свои законы, населяет темами и персонажами, распространяет там свое влияние..." В данном случае история Франции стала для него золотой жилой. Он проделал неслыханный трюк: почтительно сохранил раму и подменил саму картину - то есть без малейших колебаний разграбил открытую им сокровищницу..."

Вот для чего, оказывается, Лукас Корсо, пару глав спустя, разыгрывает с помощью солдатиков, на полу своей комнаты, одно из наполеоновских сражений: чтобы, значит, еще одну "завоеванную провинцию" к повествованию присоединить!

3.

С какого-то момента Корсо начинает замечать соответствия между тем, что с ним происходит в жизни, и тем, что случается в "Трех мушкетерах".

Таинственный преследователь со шрамом на щеке нарекается им Рошфором, вдова богатого коллекционера - Миледи.

Тайные пружины происходящего, тем не менее, остаются сокрытыми, отчего Корсо говорит о возникающей "дьявольской тени..."

Девять врат - девять рисунков из средневековой книги, символизирующих десять кругов познания. То есть - ада. В фильме Полански их показывали крупным планом. Те же самые рисунки, что приятно, перекочевали и в журнальную публикацию, хотя, если посчитать, их отчего-то отказывается 12.

Так возникает сюжет о сюжете, о публикации: отчего это рисунков в журнале больше, чем требуется? Возможно, потому, что бутылок отравленного вина в главе про Анжуйское у Дюма-отца было ровно столько же, дюжина?!

И самое главное: публикация картинок не содержит ссылок на авторство - то ли это собственное творчество Перес-Реверте, то ли заимствования из фильма Полански, то ли реальные рисунки из какого-нибудь таинственного манускрипта или, напротив, обыкновенные стилизации - журнал не дает ответа, что на фоне методологической дотошности персонажей романа, между прочим, выглядит вопиющей небрежностью.

Чем книга выгодно отличается от фильма: кино способно лишь показывать историю, следуя за событиями, тогда как роман дает возможность взглянуть на ситуацию изнутри. Здесь можно смаковать капиллярные сетки психологических мотиваций, наблюдать, как вызревают причинно-наследственные связи.

Именно поэтому ситуацию с романом Дюма в книге и выходит на первый план: она более многозначительна и многообещающа. Она более литературна. Поиски сатанинских истин, завязанные на юную дьяволицу, разумеется, зрелищнее. Но в то же время - пустотнее, с точки зрения реального смысла.

Хотя инфернальница появляется в "Клубе Дюма" совершенно не случайно. Ее предчувствие в виде уже упоминавшейся "дьявольской тени" наводит на мысль об использовании Реверте юнговских архетипов.

Если взглянуть на роман с точки зрения психоаналитической теории, вырисовывается классическая схема, при которой женское начало Корсо выступает здесь как его теневая сторона души, как стремящаяся к самостоятельности Анима.

На протяжении всего романа Реверте подчеркивает неблаговидность занятий своего персонажа, который циничен и интересуется только деньгами, а для достижения вожделенной цели не брезгует никакими средствами. Корыстолюбие его отягощено страстями и пороками книжного собирательства, когда неодушевленные (хотя и одухотворенные) предметы заменяют Корсо живых людей, становятся идолами да фетишами.

Нагнетание нелицеприятных свойств однажды (когда Корсо обманывает Миледи) переходит из количества в качество, именно так и тогда возникает так и остающаяся до самого конца безымянной (!) девица. С этого момента гадостные поступки протагониста делают барышню все более и более реальной.

Это в фильме ее однозначно превратили в часть той силы, что бесконечно сеет зло. Романное пространство, накрученное всевозможными интертекстуальными аттракционами, позволяет обратиться с этим персонажем более бережно и толково.

Финальная ремарка ("И каждый получает такого дьявола, какого заслуживает") может истолковываться как угодно.

Анима всесильна лишь на обратной стороне луны, которой, в данном случае, является именно кинематографическая версия романа. Даром что ли занялся ей весьма известный специалист по всевозможной нечисти, который вполне осмысленно вычистил из сценария литературу, то есть - все прочее; то есть то, что Анимы (собственных невидимых комплексов) не касается.

4.

Интересно, куда же все-таки эволюционирует наш модный автор?

Первый (1993) роман А.Переса-Реверте оказывается самым складчатым и подробным, богатым на события, имена. Здесь более всего схем, рисунков, диорам.

Уже во втором романе - "Фламандская доска" (1995) - иллюстративный материал ограничивается несколькими записями шахматных партий, в третьем - "Кожа для барабана" (1996) - нет уже даже необходимого множества решительных и впечатляющих событий. Повествование, расплавленное севильской жарой, строится на постоянном оттягивании финала, который, в конечном счете, скороговоркой проборматывается в эпилоге.

По такой книге боевик уже не снимешь. Да и триллер, как ни крути, не получится.

То ли дело пилотный "Клуб Дюма", предлагающем сразу несколько трактовок и прочтений. Прав оказывается рассказчик Борис Балкан, от лица которого ведется повествование (между прочим, задающее еще одну степень отстранения, и, значит, дополнительные возможности для интерпретации), когда рассуждает: "Ведь в литературе не бывает четких границ; одно опирается, наслаивается на другое - в результате получается сложная интертекстуальная игра, своего рода система зеркал или конструкция типа русской матрешки, где почти невозможно установить, что откуда берется. Только совсем уж глупые или очень самоуверенные критики посягают на это".

Сказал - как отрезал.