Второй день 3-й Международной ярмарки интеллектуальной литературы был интереснее первого (за исключением, конечно, вручения Малого Букера В.П.Голышеву).

Самым интересным событием, на мой взгляд, в этот день была "дискуссия" под названием "Рукописи не горят. Литература в идеологическом пространстве". С немецкой стороны в ней участвовал Инге Шульц (Кристофа Хайна, заявленного в пресс-релизе, не было), французы - Морис Дантек, Фредерик Бегбедер, отечественную словесность представлял Лев Рубинштейн (программа мероприятия гласила, что еще должен участвовать Дмитрий Битов, но его не было, так же как и его "родителей": Дмитрия Быкова и Андрея Битова, не было). По дороге на выставку я встретила Илью Кукулина, у которого спросила: "Кто это может быть?" - "Наверное, все-таки Быков", - ответил Илья. Но я так и не смогла убедиться в правоте Ильи...

Вел встречу филолог Олег Проскурин.

Политические взгляды писателей можно бы было предсказать. Хотя, признаться, меня удивило то, что оба довольно молодых француза - и Бегбедер (р. 1965), и Дантек (р. 1959) - настроены прокоммунистически.

В начале встречи Лев Рубинштейн сказал, что перевод создает эффект испорченного телефона: "Каждый из собравшихся говорит о своем, что и правильно. Я вырос в натяжении между идеологией и искусством, тогда любой жест прочитывался только "за" или "против". В этой атмосфере выросли уникальные художественные идеи, самая яркая из которых - соцарт. Вообще, мне трудно говорить о сегодняшнем пространстве из-за стойкого неприятия. На мой взгляд, задача искусства в энергии дистанцирования".

Для Инге Шульца (р. 1962), выросшего в ГДР, тоже характерно неприятие коммунизма: "Многое из вашей реальности мне понятнее, чем моим сверстникам из ФРГ".

Бегбедер говорил о рекламной идеологии, которая играет роль цензуры. "Когда я был моложе, то считал, что искусство и политика не связаны между собой. Думал, что искусство должно вызывать смех, слезы, поэтому я писал небольшие комические романы-автобиографии. Но в прошлом году я понял, что литература, юмор, сатира, карикатура могут бороться с новой идеологией. Надо изменить мир, который ставит нас в непривлекательные условия. Сейчас художник - борец сопротивления в мире торговцев, он должен сказать: "Давайте остановимся и подумаем: что же мы делаем?!"

Инге Шульц подтверждает, что в Германии после падения стены ситуация кардинально изменилась. "Раньше можно было плохо говорить о своем начальнике, но нельзя о Хоннекере, а теперь все наоборот". Хоннекера уже нет.

По словам Инге Шульца, до падения Берлинской стены (первая часть его жизни) ему мешал писать официальный язык. На его формирование повлияли московские концептуалисты, чьи книги он прочитал в начале 1990-х. "Я только привыкаю к новому идеологическому пространству - трудно распознать новую идеологию. В литературе отражается все, как в капле воды. Но в последние месяцы я по-другому почувствовал идеологию. Почему считается, что писатель знает больше других?! В газетных статьях, в телевизионных программах я высказываюсь именно как гражданин и разочаровавшийся избиратель, а не как писатель".

Пламенный Дантек восхищался Советским Союзом: "Вы первые послали человека в космос, победили во второй мировой войне, французские коммунисты были не правы, когда в 1968-м, после ввода советских танков в Прагу, порвали с советскими коммунистами".

На реплики французов Рубинштейн заявил: "Конечно, тут надо учитывать исторический контекст. Я понимаю французских интеллектуалов, если бы я сформировался во французской ситуации, то и мыслил бы другими категориями".

Морис Дантек: "Семь лет я учил русский язык в лицее, но не могу сказать на нем и трех слов. До конца моих дней я буду благодарен Достоевскому. По-моему, он последний христианин... Писатель должен быть асоциальным. Во Франции в год выходит около 500 романов, 250 из них классического формата".

Рубинштейн: "Не приемлю формулировку: "Писатель должен"...

Фредерик Бегбедер продемонстрировал знание современных русских авторов. "Мне кажется очень интересным то, что пишет Виктор Пелевин. В своем романе "Поколение П" он показал, что капитализм, к которому вы так стремились, совсем не мечта".

Дантек: "Как у Кафки: строили стену, а получился обрыв... Я считаю себя западным, а не французским писателем".

Шульц: "Будут ли читать после 11 сентября?! Ничего не может оправдать такой терракт".

Бегбедер: "Я бы написал роман о человеке, который работал на 84-м этаже здания, в которое через несколько минут на высоте 85-го этажа врежется самолет. Он видит, как вокруг все плавится..."

Бегбедер: "Мы века живем при тирании свободы, а вы только столкнулись с ней лицом к лицу. Свобода - начало проблем".

На этой оптимистичной ноте встреча писателей трех стран закончилась.