...Между тем 5 декабря минул годик моих публичных голодовок на "страницах" РЖ. Не юбилей, конечно, но для наших переменчивых времен уже кое-что. Не начинается ли и впрямь в России "застой", как считает один популярный публицист?

Впрочем, если именовать "застоем" ситуацию, при которой, просыпаясь утром, находишь привычные вещи на привычных местах (включая колонку популярного публициста), то против такого "застоя" я лично ничего не имею. А ежели еще базис привычного омывается время от времени волнами нового, так это и вовсе норма.

Я вообще всячески за то, чтобы внешние формы, в которых самоорганизуется культурная жизнь, по достижении зрелости отвердевали, но чтобы их определенность отнюдь не мешала любым внутренним эволюциям, не посягающим на материнскую структуру. Кому тесно - милости просим, выделяйтесь и создавайте свои формы рядом, а ломать построенное решительно незачем.

Имея дело с такими определившимися, отвердевшими формами (ну, например, с "толстыми" журналами), приходится, однако, считаться с тем, что часть их содержания составляет что-то вроде "соединительной ткани". Скажем, само появление имени Фазиля Искандера хоть на страницах "Знамени", хоть на страницах "Нового мира" содержательно, а вот рассказы, которые этим именем подписаны, через раз оказываются чистейшей соединительной тканью. Таков в последнем "Знамени" до неприличия слабый рассказик Искандера "Гнилая интеллигенция и аферизмы".

Слабый-то он слабый, но ежели бы главным редактором был я, я все равно бы его напечатал. И даже не потому, что у Искандера, как принято выражаться, "есть свой читатель", готовый сразу же полюбить все, выходящее из-под пера мастера. А в силу неких высших журнальных соображений. Разве что не стал бы открывать этим рассказом номер, где для более эффектного открытия есть повесть Николая Кононова "Источник увечий" или подборка новых стихов Светланы Кековой.

Повесть Кононова и впрямь эффектна, но, так сказать, скромно эффектна: масса изысканных словесных бантиков на искусственной фабуле, до которой еще нужно долго добираться сквозь обильные и путаные авторские (лирического героя) предуведомления. Лирика здесь убедительно разрушает эпос на всем пространстве повествования. Впрочем, любителям разлагающего, аналитического чтения есть чем поживиться. Меня такие внутренне холодные вещи не особенно вдохновляют, хотя и не сказать, что я прочитал повесть Кононова только по обязанности.

Есть в номере и еще одна повесть - "Чижик-пыжик" Феликса Светова. Это такой вольный мемуар "старика-разбойника", где "седина в бороду, а бес в ребро", масса алкогольного фольклора и вообще все очень мило и читабельно.

Я вот подумал даже: может быть, появление сразу двух повестей в одной журнальной книжке и навело редакцию "Знамени" на мысль о создании особой премии за повесть? Мысль здравая, и только то удивительно, что за десять лет истории литературных премий в России никто ее не реализовал. Между тем еще в 70-80-е годы критики чуть ли не единогласно считали, что повесть - самый органичный для русской литературы жанр. Романами тогда, как правило, называли свои пухлые кирпичи литературные начальники вроде Сартакова или Георгия Маркова. Но потом пришел Букер и стал грубо лоббировать свои жанровые установки. Так что новая премия, которой очень идет имя Ивана Петровича Белкина, глядишь, и восстановит естественную жанровую структуру отечественной литературы. Благое дело, и зря Слава Курицын иронизирует над ним словно бы от лица всего продвинутого человечества, зря мечет в основателей громы и молнии за их отказ принимать к рассмотрению сетевые публикации. Слова-то какие тяжелые, презрительные выбирает: "местечковая юмористичность", дескать, есть в том, как "Новый мир" и "Знамя" поделили между собой малые формы литературы. А за достоинство Сети Славик вступается и вовсе потеряв последнюю степень адекватности в оценке реальной сравнительной стоимости литературных явлений:

"Критиковать такой подход даже как-то и скучно. Средний уровень худла, публикуемого на "Современной русской литературе с Курицыным" или на "Вавилоне", выше, наверное, среднего уровня текстов "Знамени" и "Нового мира", и уж безусловно выше уровня текстов из журнала "Золотое перо Псковщины", которые участвовать в подобных конкурсах могут. Не понимать этого, сознательно ставить себя в один ряд не с "Вавилоном", а с "Золотым пером Псковщины", является уже не просто мутным отстоем, но чуть не, прости Господи, вредительством".

Я не знаю, честно сказать, что за издание такое "Золотое перо Псковщины", может, сам Славик его и выдумал. Но я точно знаю, что сравнивать тексты, публикуемые на его сайте, можно именно и только с текстами, публикуемыми на "Вавилоне". Потому что и те, и другие тексты - "худло" и есть, по-разному сервированная графомания разной степени унылой "продвинутости" и бальмонтовской "дерзости". Конкурировать с художественной литературой (разного качества), публикуемой на страницах "Знамени" и "Нового мира", это самое "худло", то есть неотфильтрованный подростковый самотек, не может по определению.

Кто бы подсказал, что ли, Славе, что роль пламенного адепта Сети давно уже стала смешной и немодной, что ломится он в открытые двери, производя массу бутафорского шума. А еще бы лучше - придумал бы кто-нибудь что-то этакое, еще новее Сети, чтобы Слава, не теряя лица, мог бы еще лет пять оставаться пламенным адептом, первопроходцем и конквистадором.

И еще пара слов о премиях. То есть об одной из них - о "Триумфе". Я восхищен успехом Татьяны Толстой. Имея за плечами два с половиной томика прозы, получить премию, которую дают по совокупности многодесятилетних заслуг - это и впрямь триумф самоотверженного пиара. Писательнице года хватило, чтобы о ней, полузабытой, не просто вспомнили, но и отправили на пенсию с наивозможной в России пышностью, потому что - что такое премия "Триумф", как не пенсия?

А дальше произошло то, что и должно было произойти: получение "Триумфа" моментально вышибло Толстую из букеровской гонки, и русского Букера получила Улицкая - такой вот вышел "казус Кукоцкого". Последнее же решение комментировать нет никаких сил - то есть ниже Букер еще не падал. Роскошный, так сказать, подарок к десятилетнему юбилею.