Жан Старобинский заканчивает свою только что напечатанную по-русски статью "Отношение критики" такой мыслью: "Чтобы в полной мере соответствовать своему призванию, чтобы быть понимающим дискурсом о произведениях литературы, критика не может замыкаться в рамках проверяемых знаний; она должна и сама стать, рискнуть стать литературным творчеством" (курсив мой. - С. З.).

В чем же здесь особый риск? Занимающийся "проверяемыми знаниями" (наукой) тоже вполне может ошибиться, но в "литературном творчестве" наиболее велика опасность предвзятых мнений, бездумного повторения чужого толка, эффектных, но лишенных достаточного основания энтимем. Иными словами, критика, как и литература, - идеологическая деятельность, это одна из ее функций: по относительно нейтральному поводу (из-за произведений литературы, как правило, не происходят казни, смуты и гражданские войны), в общедоступной "светской" форме - в салонной беседе, на газетно-журнальной полосе, теперь вот на электронном форуме, - обсуждать "общеинтересные", как многозначительно выразился когда-то Чернышевский, то есть идеологические вопросы. Соответственно, делом хорошей критики было и остается рационализировать споры о литературе, вносить в их своевольную вкусовщину разумные начала: логику, учтивость, уважительный интерес к чужому мнению.

В современных российских условиях об этом особенно нелишне напомнить, потому что непосредственно идеологическое (политическое) обсуждение общественных проблем у нас налажено плохо: происходит оно очень часто в форме скандалов, нападок и обличений, и на ведущую роль в нем претендуют политические пустоплясы, идеологи принципиально не-логичные, не-учтивые, живущие непрерывной словесной агрессией. Они даже поделили между собой рынок: одни работают на публику попроще, другие на более образованную, но риторика одна и та же, и для литературной критики это все не посторонние вещи, это та культурная (уж не знаю, в кавычках или без) среда, с которой ей приходится работать, в которой она рискует погрязнуть.

У критики есть соблазн удалиться от недобросовестной и неблагоприличной идеологической перебранки в чистое искусство - превратить "понимающий дискурс о произведениях литературы" в "арт-проект", когда главной задачей становится не ответственное высказывание о чужих текстах, а стилистическое единообразие своих собственных. Это живучая тенденция, систематически возрождающаяся в разных, часто весьма неплохих, коллективных предприятиях, особенно газетных. Творчество налицо, зато риск как будто сводится к минимуму: случись даже ошибиться, сказать глупость - невелика беда, ее ведь можно выдать за фигуру стиля!

Настоящий риск такой критики в том, что ради литературного единства своего "проекта" она теряет свое "отношение" с произведениями, о которых сама же пишет. Морис Бланшо когда-то замечательно сформулировал: дело критики (вопреки расхожему мнению) не контекстуализировать произведение, не вводить его в сеть межтекстуальных перекличек, не причислять к "направлению", не включать в "ряд" и т.д. - а напротив, выделять из всяких рядов, изолировать и дистанцировать, окружать удивленно-благоговейной пустотой, заново настраивать на него аппарат анализа. Собственно, только те произведения и заслуживают настоящей критики, для понимания которых приходится пересматривать всю литературную теорию, - остальные достойны лишь библиографии... В таком узком смысле критика действительно равна своему предмету - литературе, которая при любом засилье "проектов" и прочих стратегий типового тиражирования все-таки остается делом штучно-уникальным. Одним словом, критика тем более "литературна", чем более умна и самокритична, ее "риск творчества" - это риск интеллектуальности.