Из всех культовых фигур современной отечественной словесности фигура критического критика В.Н.Курицына, а также культ его представляются мне самыми загадочными. Обыкновенно культ формируется и поддерживается регулярными выступлениями, дающими обильную пищу если не для ума (регулярно быть умным вообще трудно), то хотя бы для эмоций. Иная культовая фигура, может быть, давно бы и хотела мирно воплотиться в семипудовую купчиху, но КЗоТ превыше всего, и приходится с похвальной регулярностью все отрицать - законы, совесть, веру. Работа есть работа, и к тому же такая фигура является источником некоторой умственной забавы - "хоть и врет, а разжигает меня, старика".

Культовость же В.Н.Курицына таинственна тем, что предмет культа ничего осмысленного и духоподъемного не говорит, но при этом врать тоже не врет и разжигать нимало не разжигает, а вместо того сообщает, как и где одни поэты будут вслух читать другим поэтам свои стихи, а те им в ответ - свои, после чего присовокупляет серийный рассказ о том, как В.Н.Курицын в очередной раз злоупотребил крепкими напитками и какие из стандартных приключений (потеря нужных предметов, обретение ненужных предметов, общение с люмпенами, общение с товарищами милиционерами) с ним на этой почве произошли. Своего рода "Морфология волшебной сказки", но только сильно редуцированная. В двадцать лет кто же не грешил мелодекламацией и рассказами из серии "Взяли мы два белого, три красного", но когда уже не молоденький, утроба ответшала, столь упорное тиражирование столь в общем-то единообразного сюжета выглядит несколько утомительным. В сочетании с юношеским арго (впрочем, все эти "худло" и "бабло", кажется, не из новейшей версии, а из прошлого века) выходит какая-то совершеннейшая giovinezza, giovinezza, primavera di bellezza. Короче говоря, "мне порядочно надоел псевдомолодежный словарь нашей газеты, ее постоянное бесплодное бодрячество. Мне надоели все эти задумки вместо замыслов, живинки вместо живости, веселинки вместо веселья и даже глубинки вместо глубины. Черт его знает что!".

Помянув черта (хотя бы и цитатным образом) и мысленно посулив его еще и различным другим культовым фигурам сходного согласу, я затем устыдился своего брюзжания. Ведь к неоспоримому утверждению касательно полной бессмысленности В.Н.Курицына e tutti i frutti простейшая справедливость велит присовокупить столь же неоспоримую констатацию того, что сказанные культовые фигуры ни на йоту не уступают культовым фигурам культовых стран, также именуемых цивилизованными, и даже по большей части их существенно превосходят. Все-таки русский человек даже и в бессмысленности бывает талантлив. То есть по международному гамбургскому счету мы имеем дело с крепким евростандартом, а по отдельным параметрам - так даже и с евростандартом повышенной элитности. С нашими культовыми фигурами - говорю это без малейшей иронии - нам совершенно нечего комплексовать перед какими-нибудь Парижами и Нью-Йорками, где то же самое, только более тупое.

Только и радоваться тоже нечему, поскольку изящная словесность - не совсем та сфера деятельности, где переход к евростандарту - дело безусловно положительное. Когда продовольственные палатки, причем не только в Москве, но и в провинции, делаются ничуть не хуже арабских лавок, что в г.Париже, такой прогресс радует, ибо на фоне советской торговли и арабская лавка будет культовым местом. Но к области изящного все же предъявляются другие, более высокие требования, и добросовестное (можно сертификат качества выдавать) воспроизведение малого джентльменского набора - симулякр, хронотоп, а равно дыр бул щир убещур - вызывает, в отличие от продовольственной палатки, не чувство глубокого удовлетворения, но скорее метафизическую тоску и грустное единомыслие с К.Н.Леонтьевым - "не ужасно ли и не обидно было бы думать, что гениальный красавец Александр в пернатом каком-нибудь шлеме переходил Граник и бился под Арбеллами для того только" etc. Представить себе, что Б.Н.Ельцин в пернатом каком-нибудь шлеме залазил на танк перед Белым домом, олигархи воровали, народ отчаивался, страна тяжко поворачивалась после большевицкой порухи - и все это для того только, чтобы русская культура явила собой рагу из разогретых к ужину несвежих бартовщины и фукотовщины под соусом из еще более несвежих прОклятых поэтов - не менее обидно и ужасно. Еще можно смириться с тем, что в продовольственных лавках торгуют импортными неликвидами с просроченным сроком давности, но когда в области духа наблюдается культовое поклонение импортному утильсырью двадцатилетней (как минимум) давности, это значительно труднее списать на временные неудобства переходного периода.

Тем более, что осознание истинной стоимости продовольственных и ширпотребных неликвидов импортного происхождения шло чрезвычайно быстро. Достаточно сравнить 1992 г. с 2002-м. В сфере изящно-умственного по-прежнему господствует изопропиловая водка "Распутин" и салями из хрящей.

Впрочем, в одном отношении право на культ В.Н.Курицын все-таки заслужил. В отличие от полемизирующего с редактором Проскуриным критического критика Бавильского, в соответствии с единственно верным всепобеждающим учением назидательно указывающего: "История окончилась, автор умер" (i. e. "Французская газета оповестила свет, что больше диабета в стране французской нет", да и вообще, космонавты в космос летали - Бога не видели), В.Н.Курицын излагает то же самое всепобеждающее учение с живинкой и веселинкой, что по здравому размышлению побуждает примириться не только со взятием двух белых и трех красных, но даже с худлом и баблом. Все то же импортное изопропиловое пойло, но хотя бы - в видах частичного отшибания сивухи - настоянное на отечественных пеньях и кореньях. Так нарочитая бессмысленность (не всегда, вообще говоря, полезная и уместная) несколько смягчает невыразимую тоску культурного евростандарта.