Вот почему всяк про себя ожидал скандала;
а если уж его и ждали, то как мог он не
осуществиться?

Ф.Достоевский, "Бесы"

Червь - это компьютерный вирус. Каждый сталкивался в мире электронной почты с такими письмами. В них странные вложения из фотографий Курниковой и посягательств на личную жизнь вашего компьютера.

В последнее время реальное и умозрительное так смешались, что, самым непонятным образом, червь вырвался наружу. Он вошел в съеживающееся шагреневой кожей жизненное и культурное пространство, и нет лаборатории Касперского, чтобы как следует с ним разделаться.

Впрочем, практика показывает, что подобные вирусы долго не живут, внутренняя эволюция сама приводит их к краху и пустоте - как личной, так и социальной.

Но начинается все, разумеется, громоподобно. С переходом на фальцет и риторические колоратуры. Обычно такой червь заводится в редакциях, где не принято мыть руки после туалета, где практикуются свальные пьянки и полная эстетическая неразборчивость. В редакциях с нормальным иммунитетом подобных особей не пускают дальше корректорской, где они могли бы работать, если б знали грамоту.

Впрочем, червь ничего не знает, означающее у него уже давно не сходится с означаемым; собственные слова, которым уже не верит и сам червь, не несут никакого смысла. Это уже даже не круги по воде, это - суккубы, возникающие после любого рукоблудного извержения семени.

Впрочем, червь и сам понимает, что с серьезной защитой из компетентности и респектабельности ему не потягаться. Вот и окучивает или совсем молодые, неоперившиеся издания, или, напротив, внедряется в дряхлые структуры, загибающиеся под тяжестью традиционных фальшаков.

Червь долго обхаживает такие места на четвереньках и, согнувшись, отжимаясь, бегая за пивом, рассказывает про жену (ах, она действительно ангел!) и ненаписанные романы, пока, убаюканные, члены редакционного коллектива не впускают зверюгу в штат.

Тут начинается самое страшное. За короткое время червь загаживает перхотками и личинками все обитаемые и необитаемые углы редакционных помещений, текстурбация его гнилого бридо безостановочно льется из всех дырочек и щелей, возникает даже в редакционной столовке - в виде бочкового чая или суточных щей.

Редакционные ветераны и старшаки убеждены, что держат этих гнилых буратин по приколу: забавно же наблюдать неграмотный тусняк, не знающий основ и истории, а потому отсчитывающий время сотворения мира и литературы от себя любимых. Ну разве не прикольны суета, которую они разводят вокруг графоманских опусов, регулярно портящих и без того разреженный воздух.

Это мы с вами знаем, что время от времени возникают дутые величины и зияющая пустота. А вирус - он же как младенец: что видит, то и поет. Прочитанной с похмелья книжки ему хватает года на два, на три...

Из-за полной культурной отмороженности червь, к примеру, не знает, что уже был описан как пьяненькая "кадриль литературы" в романе Ф.Достоевского "Бесы":

В смутное время колебания или перехода всегда и везде появляются разные людишки. Я не против так называемых "передовых" говорю, которые спешат всегда прежде всех (главная забота) и хотя очень часто с глупейшей, но все же с определенной более или менее целью. Нет, я говорю лишь про сволочь. Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но даже и не имея признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение. Между тем эта сволочь, сама не зная того, почти всегда подпадает под команду той малой кучки "передовых", которые действуют с определенной целью, и та направляет весь этот сор куда ей угодно, если только сама не состоит из совершенных идиотов, что впрочем, тоже случается┘

...А между тем дряннейшие людишки получили вдруг перевес, стали громко критиковать все священное, тогда как прежде и рта не смели раскрыть, а первейшие люди, до тех пор так благополучно державшие верх, стали вдруг их слушать, а сами молчать; а иные так позорнейшим образом и подхихикивать.

При появлении червя в редакциях происходит масса противных событий, но особенно страдает "конечный продукт" - телевизионная программа, радиопередача или газетная полоса, воспринимаемые ими как трофеи, захваченные у врага. Ростовский говорок, реки разливанные кровавой рвоты и непереваренные куски чужих амбиций дымятся и киснут, разлагаясь в зрительских умах или читательских руках.

Понять, что же хотел сделать, изложить, рассказать червь, невозможно: у самого червя нет ни содержания, ни умений. Да этого и не нужно: главное же всех замазать, пропитать запахами нечистот, заставить перестать мыть руки или вменяемо разбирать тексты. Червь склоняет всех к легким, как ему кажется, способам заработка - выстроить систему ложных саркофагов, хапнуть 15 минут славы, сделав пиар на собственной некомпетентности, а затем сдуться до следующей бучи.

Потому что червь понимает - у него слишком много жизней и личин, чтобы уйти из любого скандала безнаказанным. Пострадают же только те, кто способен воспринять это чудо враждебной техники всерьез.

А ведь и воспринимают - общественность начинает булькать и кипятиться, писать протесты и опровержения. Червь только этого и ждет - от каждого укуса или приступа внимания он раздувается еще больше, как и положено любому паразиту. А все думают, что дыма без огня не бывает, вспоминают про "символическую экономику", пытаясь определить собственное отношение к этой кляксе, растекающейся в умозрительном пространстве.

Червь именно этого и добивается - люди, занимающиеся серьезными делами, забрасывают штудии и проекты, кидаются на его разоблачение; ни в чем не повинные, они вдруг вынуждены его учитывать, оценивать, классифицировать. Воспринимать как данность. А это значит, что червю удалось-таки, немытьем (sic! √ Д.Б.), но катаньем внедриться к ним уже под кожу, загадить мозги, кажется, еще чуть-чуть - и, вот уж точно, золотой ключик будет его.

А пока - апокалипсис, общественность замирает в предчувствии эсхатологических настроений и неминуемых расстрелов, потому как вирус - это же всегда последнее достижение прогресса, нечто новое, неизведанное. Нос по ветру, опережение тенденций... Его нет даже в базе данных продвинутой лаборатории Касперского, иначе всей этой вакханалии просто не могло бы случиться.

Но в самый судьбоносный момент, когда победа червя не за горами, его глиняные ножки подкашиваются, и он с криками и гиканьем смывается из засиженной редакции. Коллеги в недоумении: никаких особенно веских причин для отступления нет, все они уже давно связаны дружескими и похмельными узами, побеждены и оприходованы.

Все, на самом деле, много проще: червю не с чем побеждать. Кроме этого, он не способен к какой бы то ни было системной, регулярной работе. Его гной и бридо быстро заканчиваются, драйв истлевает, и для того, чтобы восстановиться, необходима передышка.

Вот и происходит "удержание в недоносе": червь затевает какую-нибудь свару или скандал, демонстрирует униженную добродетель или разочарование в прежних идеалах. Но на самом деле никаких твердых убеждений или чего-то подобного у червя нет и быть не может - он же просто вирус, а какие у вируса могут быть убеждения? Только пыль из стертых слов, только рыбья чешуя, громоздящаяся на редакционных столах после многодневных пивных погромов, только косточки из маслин, загнивающие в мусорных корзинах.

Но наш червь далеко не прост: накуролесив в изгвазданной им, ну, например, газете (отчего это черви предпочитают еженедельники? Да просто в ежедневной газете работать же надо!) или на телеканале, он стремительно несется на банкет опороченной им (в очередной порции гнилого бридо) партии. И дышит там на всех несвежим духом, меняя носок с левой ноги на носок с правой или же начинает громко каяться, объясняя, что он слишком слаб и поэтому вынужден бить ниже пояса.

Его признания растворяются вместе с пузырьками шампанского в желудках размягченного от севрюги истеблишмента, и какой-нибудь недальновидный редактор запускает этого червя размножаться в очередной раз. Где история повторяется снова: походы за пивом, наступление по всем фронтам, идеологическая перхоть, которую не выведешь никаким "Низоралом", склока по поводу убеждений или разочарований, и громкое хлопанье дверью в преддверии очередного банкета или выборов.

В замороченные свои состояния червь оказывается непобедим, потому что рядом с ним суетятся и почкованием размножаются его личинки - гнилые буратины, взросшие в заповедниках развитого дебилизма; Гугуце-Задунайские, обвешенные цацками дискурсов и симулякров, и сами цацки, некогда читавшие Кьеркегора.

К тому же агрессивным потугам червя и гнилых буратин всячески потворствуют трансформеры, телепузики и покемоны - замаскированные роботы, чья внутренняя машинерия уже давно переродилась под воздействием многочисленных вирусных гепатитов и многолетнего речевого недержания. Такие куклы уже давно превратившись в текстопорождающие машинки, путешествующие из проекта в проект, в карикатуры на самих себя и свои собственные идеалы.

Нужно помнить, что такие оборотни существуют в каждой второй редакции. Именно они, снисходительным похлопыванием по плечу младших собратьев, допускают вакханалию гнилого бридо и весь этот раскардак да распояс. Вечерами, когда никто не слышит, они ласково шелестят по телефону, в "Пирогах" или электронной почтой двусмысленные похвалы, пишут записочки в форумы, на деле понужая умозрительных бесенят и в хвост и в гриву. А те даже и не подозревают, как же славно их использовали, накачав очередными порциями гнойных трофеев.

Как правило, обостряются червивые вирусы весной, когда просыпаются от зимней спячки стада непризнанных гениев, размываются критерии качества и в питьевую воду проникает всяческая гнусь - промышленные отходы и идеологические фекалии. Нужно ли говорить, что главное средство против такой нечисти - кипячение сырой воды и гигиенические процедуры в духе "из общества плохих людей - уйди!".

Обострение это закончится вместе с перепадами давления, когда снег сойдет и прошлогодний мусор дружно отправят на свалку. Оклемавшиеся после дурного сна люди еще долго будут отряхиваться, чистить жесткие диски и сканировать нутро железных коней; наваждение схлынуло, иммунитет восстановлен: из страхолюдных кричалок черви превращаются в глистов, смешных и нелепо гоносящихся в недрах Сети до очередного весеннего обострения. Уж там-то, в дармовой виртуалке, им полное раздолье будет завсегда обеспечено.

Да и как же им не разливаться именно там, где всюду царят безответственность и анархия.

Бонус

Из словаря терминов московской концептуальной школы:

Гнилое бридо - образ распадающейся материи, энтропия мира. (В. Сорокин)

Гнилые буратино - население миров и сфер непостоянства. (А. Монастырский, В.Сорокин).

Гнойное - состояние метафизического хаоса. (В. Сорокин).

Онаниум - эстетический аутоэротизм. (В. Сорокин).

Порнология (порнологический шифр, порнологическая граница, порнологическая воронка) - порнология: "оргиастическое" состояние речи; порнологический шифт: постепенное сползание речи (текста) в состояние "брани"; порнологическая граница: невидимая граница в тексте, после которой отбрасываются нормы легальной речи; порнологический "срыв" текста, сопровождающийся распадом речи. (П.Пепперштейн).

Пустота - необыкновенно активное, "отрицательное" пространство, целиком ориентированное, обращенное к наличному бытию, постоянно желающее "провалить" его в себя, высасывающее и питающееся его энергией. (И.Кабаков).

Синдром Гугуце - синдром тотального непонимания (противоположный синдрому Тедди). Назван по имени героя рассказа молдавского писателя Иона Друце. Шапка Гугуце - эффект внезапного тотального недопонимания, который иногда "накрывает" одного или нескольких человек.

Система ложных саркофагов - метод создания текстовых, инсталляционных, идеологических и других ловушек, уводящих зрителя от смысла, заложенного в основании работы. (В.Захаров).

Текстурбация (речеложество) - экстаз говорения, отличительная особенность речевых актов в русской культуре. (В.Тупицын в разговоре с И.Кабаковым).

Трофей - предмет, вынесенный из глубин галлюциноза. (П.Пепперштейн).

Удержание в недоносе - постоянное прерывание процесса для создания поля неполноценности, бессилия, вялости, недотянустости, незавершенности. (В.Захаров).

Шагреневый эффект - метод удержания в минимально активном состоянии культурной парадигмы минимальными средствами и минимальным количеством людей. (В.Захаров).