Русский Журнал / Круг чтения /
www.russ.ru/krug/20020725_sharg.html

Я тучи разведу руками
Сергей Шаргунов

Дата публикации:  25 Июля 2002

После аж двух подряд статей С.Костырко о моей повести "Ура!" явно следует дать ответ. Тем более уважаемый критик оказался не одинок, образовался даже негодующий хор: Инна Булкина, Андрей Немзер...

Я тянул с ответом, потому что отличной моей защитницей выступила журналист Анастасия Фридман, написавшая специально статью, но в "РЖ" посчитали, что защищать себя следует мне самому. Дело это сложное и гиблое - писателю обороняться от критиков: хлюпает под ногами, подлая трясина так и норовит проглотить. Но - рискну.

Первое, от чего сразу откажусь - от защиты художественных достоинств "Ура!". Мне об этом судить не пристало. Единственное замечу: по-моему, отдельные фразы безбожно выдирались критиками, так что и впрямь, создавалось неловкое впечатление. Например, С.Костырко понадергал из разных частей повести разных словосочетаний, и принялся шельмовать: ""...делал сильные заплывы", "взгляд звякал о рекламу", "я бежал в свой задорный бой, сдирая дыхание о серый зимний воздух" и т.д. и т.д. Пафосная выспренность и претенциозность этих образов вызывает в лучшем случае неловкость за автора, ну а если всерьез, то - подозрение, что автор просто не в силах создать с помощью слова образ или хотя бы поймать интонацию". Очень возможно, правда за Вами, г-н Костырко. Но здесь я считаю должным развернуть эти отрывистые фразы. Справедливо будет, если читатель оценит их в контексте:

"Я купался, делал сильные заплывы. Наконец, меня оглушил солнечный удар. Каждый шаг отзывается в виске, и стальная стая иголок скачет с зябким перезвоном, и рушится о каменное дно. Жаровня внутри у меня, где-то под сердцем, и сердце прерывисто выстукивает. Алый жар под кожей".

"Центр Москвы, взгляд звякает о рекламу. Стеклянно-рекламные буквы над гостиницей "Москва". Вечером их зажгут, ядовито-зеленые. Сбить бы их! Насморк и уныние они вызывают. Сыро. Одинокая баба на лавке развернула газету, чихнула в газету, и в нее высморкалась".

"Я бежал в свой задорный бой, сдирая дыхание о серый зимний воздух. Попади в меня сейчас снаряд, я бы все равно достиг конца этой проклятой улицы, отбросив башку далеко за спиной. Я примчался, вспотевший, поправляя серую шапку-ушанку. Неплохо. Я варварски улыбался в седых клочьях пара, и не мог никак отдышаться. Я словно все еще бежал. Зимние радости Сергея Ш."

Все слова выверены. И ничего я тут, уважаемый г-н Костырко, менять не собираюсь. Выйдет книга - и там оставлю так же.

А оскорбления посыпались серьезные, вот-вот раздавят, а потом найдут мокрый труп под грудой тяжеловесных оскорблений. Например, И.Булкина сетует: "...возможно ли всерьез читать эти старательно-метафорические упражнения, ученические в лучшем случае. А в худшем - откровенно графоманские: ...Сидел я у стеклянной стены, за которой мрачно пенилось море и кроваво мигал маяк. А здесь все гремело и рыдало неудержимым весельем ... и т.д. "Море смеялось", - как говаривал один "реалистический" писатель". И торопится припечатать меня Булкина: "Очередному юному дарованию уже вынес приговор Андрей Немзер, и, кажется, не впервые... Не хочется думать, что редакторам "НМ" окончательно изменил вкус и здравый смысл". Как видим, походя, и Горького высмеяла Булкина... А кстати, здорово сказано: "Море смеялось". Море смеется, рыдает, все просто и крупно.

Крупно - это еще не значит - фашизм, господа и одна дама. Об этом, на самом деле, мой ответ. Ведь очевидно мне, в чем разгадка нелестных отзывов. Проще всех претензии выразил Немзер: "Сила, свежесть, мясо! Ура! И железная уверенность в своей правоте. И свинцовая ярость..." ну, короче, не очень гуманистично... Не потрафил.

Хочу заявить четко и заранее: я не политиканствую, меня интересует литература, а не что-то с ней смежное, и очень не нравятся мне спекуляции на моих текстах или заявлениях (например, да, я защищаю художника Лимонова). Не сомневаюсь, что повесть "Ура!" вызовет порядочно передергиваний, но это уже не мои проблемы. Не хотелось бы влезать в пресловутую "литературную политику" и превращаться в мышь для мышиной возни. До сих пор я считал: можно просто писать и служить свободомыслию - то есть иметь собственную, адекватную самому себе позицию.

Несколько слов о том, "что хотел сказать автор". "Ура!" - повесть о любви. О страданиях. О реальном личном опыте. Я писал искренне, вскрикивал, натыкаясь на острые углы жизни. Это главное.

Есть и так называемый идейный аспект. "Ура!" - о положительном герое. "Найти авангардизм в консерватизме", - обещался я в "Независимой Газете" еще зимой, когда приступал к "Ура". То есть это - творческая задача, эстетическая скорее, нежели идеологическая. Я попытался заполнить некий пробел в современной литературе. Идея позитивного героя как требование актуального искусства. "Здоровые ценности", за которыми г-н Костырко почему-то углядел угрозу убийства его и близких его, эти ценности должны были вспыхнуть привлекательно.

Исходил я из ситуации. Богемные "прОклятые" книги тесно толпятся на полках ОГИшных заведений. Мы живем в 2002-м, а Стогов выдает нам очередной роман о травке и пивке. И я попробовал, быть может, в игровом, нарочито китчевом ключе, не уныло и дидактически, а наступательно, отчасти примитивистски, выдать лозунги наперекор ("Выплюнь пиво, сломай сигарету!" и т.д.). Манифест, где есть и сюжет, и одновременно каждая глава отдана конкретной животрепещущей теме. Строится сюжет вокруг лирического героя, который крайне пресыщен стандартно-модным прожиганием жизни и ищет настоящих пронзительных чувств... Он увлекся юной крымской красоткой, которую повстречал летом. Хочет спасти ее от хищной похабщины, отнять у "убийственного мира" и тем самым спасти себя.

Ну и, естественно, нашлись такие, как г-н Костырко, кто понял все просто и мило: главы "Ура!" кочуют в сторону фашизма. Ха-ха-ха! Однако замечает у меня Костырко и удачные моменты - умирающая бабушка, воспоминания об умерших друзьях... Это самое "безобидное". Значит, можно хвалить. Рискованная глава "Пидоры" - нет, ее не похвалишь. Хотя писалась повесть на одном дыхании.

С.Костырко распинается: "я не могу не верить в его отвращение к умникам-гуманитариям, не могу не верить, что он действительно так думает и чувствует". Так верьте. В чем проблема?

Есть проблема эстетической неопрятности и интеллектуальной поверхностности стандартного молодого "гуманитария" из подвала-кафе. Есть глубокомысленный привокзальный бомж, который сохранил в себе нечто подлинное. Разговор о людях, о типажах, о предпочтениях среди людей - долгий и отдельный. Существует поэзия в ее чистом виде - в народе, в природе! Народ образно мыслит. И пускай все шерстью обрастут и будут бродить, косолапыми и ревмя ревущими. Не в шелесте же страниц дело, не в запятых и падежах, а в кузнечиках, и травах, и плеске волны... Это не юношеский романтизм, но убеждения. В свое время Александр Агеев писал: "Видимо, писатели, как представляет их себе Шаргунов, не вполне люди: питаются не то амброзией, не то акридами, а размножаются вегетативно". Да, я так и полагаю, вовсе не стоило тогда Алле Латыниной за меня вступаться: "Да знает, знает автор, при всей своей молодости, и чем они питаются и как размножаются". "Не вполне люди", - полагаю я, и меня еще не переубедили. "Красные помидоры кушайте без меня", - помните, у Чичибабина? Просто существует глобальный взгляд и локальный. И литературе недостает, увы, глобального.

Стандартные "гуманитарии" несут в литературу, на страницы книг, журналов и газет - цинично-стебовый однотонный стиль. Многие персонажи просто зазнались. "О, как мы умеем!" - полагают они. В принципе, их умение состоит в щедром выплескивании фельетонных слов и оборотов. "Низкий штиль"... Можно жужжать, виться мелко-мелко и долго-долго, но это будет бред мушки. Ни простора, ни сильного чувства. Порой нужна воля, чтобы писать просто. Чтобы просвечивала строка на свет, а не густо-густо лепить текст и под конец вильнуть липким хвостиком фразы. Вся эта стандартная глумливость - это же анти-искусство! Мне не нравится развязный, с юродскими ужимками (читай - с болезненным самодовольством) стиль огромного числа новых литераторов.

Все это я высказал для того, чтобы еще раз подчеркнуть: про умненьких гуманитариев Вы, пожалуйста, рассказывайте соседке по даче тете Мане, которая будет хлопать глазами, звенеть ведрами и вздыхать: "Какие мальчики!" На деле же все как всегда сложнее.

Так почему для С.Костырко я выступаю в амплуа громилы? Зачем Вы так, в конце концов? Не сводятся же все Ваши претензии только к абстрактному "культу Силы"? Выходит, сводятся. А еще сводятся к дурной провокативности. О герое "Ура!" г-н Костырко извлек следующее: "Вот, скажем, разговаривает он с черноволосой редакторшей, а в голове у него вздымается могучая русская песня про дубинушку, про "эй-ухнем", так бы вот и разнес эту чернявую". Ключевое слово, надо понимать: чернявая. Это же паранойя, уважаемый критик! Ведь вся повесть фактурна, персонажи показаны в цвете, с четкими внешними признаками. Появляется, соответственно, и пара отвратительных блондинов - голубоглазых "распаденцев", и рыжий потребитель, и, наконец, я сам сообщаю: "солнце прожигало мое темное темя..."

Ну как после этого можно всерьез защищаться? Руками только развести...