Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
Тема: Букер-2003 / Круг чтения / < Вы здесь
ЖЗЛимонова, или Полная книга воды
Эдуард Лимонов. Книга воды. - М.: Ad Marginem, 2002. - 318 с. Тираж 20000 экз. ISBN 5-93321-036-6.

Дата публикации:  20 Ноября 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

В последнее время у жюри литературных премий, кажется, обозначилась тенденция выдвигать номинантов то ли в знак протеста, то ли в знак поддержки; одним словом - "в знак". Вот, мол, Сорокина выдвинули - а мы чем хуже? Пусть и у нас тоже будет свой узник совести. Ах, Сорокин пока не узник? Ну, стало быть, мы еще круче!

Очередная трехсотстраничная акция в рамках проекта "Эдуард Лимонов" выдана в антураже "сижу за решеткой в темнице сырой". Последнее слово сыграло, видно, определяющую роль, ибо вода назначена основной стихией бытия. Точь-в-точь как пелось по радио во времена нашей с Э.Лимоновым оттепельной младости: "Вода, вода... кругом вода". А потом, уже в эпоху застойной зрелости, пели так: "По волне моей памяти я поплыву". Вот и плывем.

Суждения героя-рассказчика (или самого автора? разделить затруднительно) на эту тему оригинальны и глубокомысленны: "мои воспоминания можно читать с любой страницы и в любом направлении. Они плавают в вечности, им не нужна протяженность, поскольку они плавают в растворе вечности" (с. 74); "Вода несет, смывает, и нельзя войти в одну воду дважды" (5); "Книга воды" - это о водах жизни, поэтому намеренно смешаны ее эпизоды, как смешаны воспоминания памяти, или предметы несутся в воде" (6). Трудно уяснить, что это такое - "воспоминания памяти" (может, опечатка?), но звучит все равно величественно. Нетленно, несгораемо: почти как "по морям, по волнам - нынче здесь, завтра там". В целом же гераклитовая монументальность замысла сводится к следующему: собрать все, что не тонет, все, что пронеслось по медным трубам вместе с героем, - и вывалить это дело на старательно эпатируемого читателя.

Само собой разумеется, что в рамках данной онтологической субстанции взаимоотношения между автором и читателем выстраиваются вполне амикошонские, в традиционном для Э.Лимонова стиле. Уж извините, придется процитировать - до того ядрено сказано, этак по-нашенски: "я кричу этому сраному народу: кто вы, еб вашу мать? Кто? Не важны вы все, как мальки в той воде, стекли вы в канализацию жизни. Важен только странный мальчик в плавках, смотрящий на вас. И чтобы он вас заметил, подняв свой взгляд от мальков, тритонов и головастиков. А не заметил - ну и нет вас" (198). В общем, как в той рекламе: "Молчать, рыбы!".

Догадались, мальки, кто сей мальчик, кто будет маркиз де Садик в Бастилии?

Кстати, о мальчике. В отличие от "Жизни Клима Самгина", в автоагиографическом творении Э.Лимонова мальчик не только "был", но и остался. Шумят, шумят неувядаемые пубертатные лавры подростка Савенко, и сквозь стеб просматривается корневое желание автора "Книги воды" доказать себе и другим, что он еще парень хоть куда: "Генерал мальчишек, я всегда был в сопровождении охранников-мальчишек" (249). В духе времени, мальчик смешивается с мачо, и возникает образ этакого русского мачика. "Когда начинаешь жизнь зеленым пацаном, то тебя вызывают на ковер или ты вызываешь чуть ли не ежедневно" (196). И неважно, чем заниматься на том ковре: русские мальчики, как помним, думали о вечном, перекраивая карты звездного неба, - русские же мачики плавают по волнам своей вечной памяти, играя в войнушку и имея в виду если не грохнуть, то трахнуть все, что движется. Два чувства дивно близки нам.

В общем, успокойтесь, если кто волновался: подросток Савенко - по-прежнему подросток, в непреходящем переходном возрасте. Все атрибуты налицо: либертинаж назло педсовету, публичное расчесывание душевных ран и сладость надрыва. Психологически все вполне объяснимо, но по-человечески не очень симпатично. Жалеть героя-рассказчика, честно говоря, не тянет; да и недостойно было бы оскорблять его сочувствием: узилище входит в образ и антураж.

"Мой совет - пестуйте свою манию величия!" (83) - призывает автор "Книги воды"; соответственно, говорит о себе с удовольствием и в больших количествах, ибо самолюбование - главное занятие узника. Пожалуй, нелишне привести кое-какие самохарактеристики: "Я всегда был такой проницательный, что самому было противно" (11); "Я сам как кентавр, - наполовину революционер, наполовину воин"; "Я всегда был храбрым и по-своему практичным парнем" (115); "Мои книги - это моя биография, серия ЖЗЛ"; "Банальные мои коллеги никогда не могли понять, что у меня героический темперамент" (129); "Man (это не опечатка, а по-английски. - П. П.), похожий на испанского гранда и капитана Немо" (186); "Как называют таких чутких к сверхволнам людей американцы, я "сайкик", то есть человек, умеющий если не предсказывать будущее, то ловить его на расстоянии" (194); "знаменитый писатель-мятежник, trouble-maker" (276). "Именно так я всегда хотел жить: пестро, рискованно, ярко. Теперь вот тюрьма и статус государственного преступника сделали меня бесспорным, отлили меня в бронзе" (129-130). Э.Лимонов в бронзе - это серьезно; если человеку приспичило отлить в бронзу, то его вряд ли удержишь: ему, так сказать, "пределы не поставлены", и мешать не надо. Давно было сказано: "Все течет, и все из меня..."

Ну, а все же - про что он вспоминает, узник-то? Как писал другой поэт другой революции, "что может хотеться этакой глыбе"?

Поясняем цитатой: "я выловил в океане времени самые essentiels (это опять по-иностранному: то ли по-английски, то ли по-французски. - П. П.) предметы: так, прочитав первые сорок страниц рукописи, я обнаружил только войну и женщин. Автоматы и сперма внутри дыр любимых самок - вот каким оказался немудрящий итог моей жизни. Честь подобного выбора необходимо списать за счет места написания книги - военная тюрьма для врагов государства" (5-6). Углубляясь в предмет, герой сообщает: "мои наклонности всегда были двойственны". Только не подумайте дурного - это не про ориентацию; вернее, про ориентацию, но не про ту, о какой вы подумали; вернее, и про ту, но не только. Короче: "я с ранних лет проявил себя и как Дон-Жуан или Казанова, одновременно преследуя будущее солдата и революционера (ориентируясь на Бакунина и Че Гевару). Соответственно, жанр нынешних писаний Э.Лимонов декларирует так: "смесь "Боливийского дневника" с "Воспоминаниями Казановы" (6). В общем, гремучая смесь. Главное - чтобы ствол всегда был снаряжен и смог выстрелить в нужное время в желательное место. Как в детском мюзикле: "Проживи две тыщи лет - никого моложе нет на-а-а-а-ашего Хаса-ана".

Вода в котле "классовой борьбы" бурлит и призывает героя Э.Лимонова как купель вечной молодости: все это несколько напоминает финал "Конька-горбунка" (с той разницей, что в сказке Ершова вода все же не была подкрашена кровью). Ясно, что "генералу мальчишек" хочется стать современным Кон-Бендитом (если кто-нибудь еще помнит это имя с 1968 года в Париже) - этаким "новым левым русским".

Но политические перипетии в "Книге воды" все же не выглядят особо занимательными. Разве что иногда мелькнет какой-то луч света; допустим, читаешь: "Жириновский был в серых трусах" (96). Ну, думаешь, началось! а он всего лишь купаться лезет. Гораздо больше внимания уделяет автор заочному выяснению отношений с каким-нибудь очередным другом-предателем из партийной песочницы. А не с ним - так с ней: с очередной... как бы это поточнее выразиться - то ли бабой сердца, то ли дамой иного жизненно важного органа. "Насчет клубнички" в "Книге воды" много чего; процитировал бы, да беда в том, что в самых эффектных местах больно уж с души воротит. Поэтому заинтересовавшихся отсылаю к первоисточнику. С кем только не спал герой "Книги воды" (вот разве лишь литература в этой книге не ночевала) и чего он только про это дело не знает! Соответственно, от страждущих нет отбоя. Даже выпивая у фонтана Турандот на Арбате, "вскоре обнаружил себя окруженным толпой несчастных в любви мужиков, выстроившихся ко мне за советом" (247); хорошо хоть уточнил, зачем они выстроились...

Впрочем, как говаривал поручик Ржевский, нельзя же, господа, все про баб да про баб. У лимоновского героя на этой почве местами назревает прямо-таки классицистический конфликт между долгом и чувством: "Я не мог заниматься только их сиськами и письками. У меня на плечах был груз партии" (299). В целом же - с этим делом все получается утонченно-изысканно, как на бонбоньерке: "Девки приходят все лучше, а кончится это тем, что вечно будет целовать та, что с бриллиантовыми зубами и лебяжьими ляжками, - Смерть!" (190).

Кстати, о лебяжьих ляжках. Помимо очевидных достоинств собственно текста, нельзя не упомянуть и об адекватном оформлении книги. На обложке имеет место мужской торс среднего телосложения как бы с крылами сзади, признаками бороды сверху, а снизу погруженный в воды по это самое. Весь торс испещрен кровавого цвета татуировками - скорее даже не татуировками, а нацарапанными надписями - вроде "ЛЕФОРТОВО". В общем, то ли приблатненный ангел, то ли персонально Иисус Христос, отказавшийся от идеи пройтись по водам и решивший на время в них углубиться. Поскольку этот богатый смыслом видеопродукт содержит явные аллюзии на Э.Лимонова лично, то можно прямо сказать, что художник автору не польстил. Впрочем, этому автору польстить трудно; ибо, как говаривал персонаж все того же Маяковского: "Самоуважение у вас, товарищ Победоносиков, титаническое!"

В общем, такая вот книга воды. Переходя от содержания к форме (искусство слова все-таки!), можно поведать кое-что о композиции. В книге несколько частей, а именно: "Моря", "Реки", Пруды, озера, лиманы", "Фонтаны", "Сауны и бани", "Дождь", "Арык" (Ваш покорный слуга, честно говоря, начинал читать с оглавления и, увидав названия разделов, был заинтригован: неужели явятся также раковины и унитазы? Увы).

Соответственно, каждая часть состоит из небольших глав, причем в названии каждой непременно упомянут какой-либо гидроним (этим лингвистическим термином обозначаются названия водных объектов). В общем, снова оригинально и затейливо; и даже по агрегатному состоянию неоднородно: иногда - фонтан струй и струек; иногда - вялотекущий поток гальванизируемых воспоминаний обоего пола; местами - бульон, готовящийся стать желе, а то и холодцом.

Ну, а самая последняя часть именуется "Ураган" и состоит из одной главки - "20 июня 1998 года / Москва / Настя". Это, так сказать, про последнюю любовь (исходя из общей тенденции героя, считать данную любовь последней можно лишь условно, и мы желаем Э.Лимонову крепкого здоровья и долгих лет личной жизни).

Что касается стремления жюри премии им. А.Белого поддержать узника слова и поощрить его в знак протеста против литературы - присоединяюсь. Только одно маленькое предложение. Премию свою переименуйте, пожалуйста, в премию им. Б.Бугаева: человек тот же, но все-таки литератора такого в России не было.

А вообще, читайте, дамы и господа, "Книгу воды"! Только таким путем вы можете ощутить вкус этой жидкости. Честно говоря, читать и впрямь довольно кисло - ибо очень уж у автора плохо с чувством юмора. Хоть бы улыбнулся над собой, хоть бы чуточку самоостранился. Не тут-то было. Глядится в воды и перманентно себя любит - причем пользуется явной взаимностью. Обещал показаться в воде - да еще в текущей; сам же предпочитает оставаться на бережку тихого омута. И впрямь: зачем Нарциссу водные процедуры?


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие статьи по теме 'Букер-2003' (архив темы):
Галина Ермошина, Лепя фигурки из тумана /18.11/
Шорт-лист Премии Андрея Белого. Сергей Тимофеев. [Стихотворения] // Орбита: Поэзия, проза, публицистика, фотографии. - Рига: ADC, 2000; Орбита # 2; Орбита # 3. Альманах: поэзия, проза, эссе, фотографии, компьютерная графика. - Рига: Орбита, 2001.
Александр Уланов, Профессиональный концептуализм /15.11/
Шорт-лист Премии Андрея Белого. Вера Хлебникова. Доро. СПб:, Алетейя, 2002.
Татьяна Сотникова, Недопроявленная фотография /14.11/
Шорт-лист Премии Андрея Белого. Елена Петровская. Непроявленное. Очерки по философии фотографии. - М.: Ad Marginem, 2002.
Галина Ермошина, Власть тьмы /13.11/
Шорт-лист Премии Андрея Белого. Круглов Сергей [Стихи] // Нестоличная литература: Поэзия и проза регионов России. - М.: Новое Литературное Обозрение, 2001.
Лиза Новикова, Ольга Славникова, Как важно быть серьезными /13.11/
Недавнее объявление лауреатов конкурса "Российский сюжет" само стало сюжетом современной литературной жизни и сильным раздражителем для журналистов. О причинах этого беседуют член жюри "Российского сюжета" и член попечительского совета конкурса.
Петр Павлов
Петр
ПАВЛОВ

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

архив темы:

Rambler's Top100