Какой-нибудь славист потом напишет диссертацию об архетипе воды в новой книге Лимонова. Но среди всех морей и рек Лимонов остается вполне равным самому себе, текучесть водной стихии на него не влияет, и вода - не источник новых смыслов (кто не сравнивал воду со временем?), не собеседник, а декорация. "Я побывал на одном берегу Адриатики - в Венеции в 1982 году в очень странной компании, а через одиннадцать лет брел по противостоящему берегу Адриатики - балканскому, с автоматом, в составе отряда Военной полиции ныне покойной Республики Книнская Краина". Причем оружие действует как обостряющий восприятие наркотик. Море, к которому Лимонов выходит с автоматом в руках, выглядит гораздо красивее.

Повествовать Лимонов может только на основе событий, с ним произошедших. Чтобы оставаться писателем, он вынужден продолжать делать свою биографию, не останавливаясь ни на секунду. Многолетний перформанс нон-стоп. Но материала все равно не хватает, и новая книга местами выглядит конспектом предыдущих (на которые Лимонов, впрочем, честно ссылается). "Она была очаровательным подростком, в мужской ушанке, щеки горят от мороза, с хохотом каталась с ледяной горы, как бесенок танцевала с азартной мордочкой твист... А менструировала она с 11 лет". Так тинэйджер читает романтическую повесть вперемешку с медицинской книгой "про это". Вечный подросток Савенко.

Войти в телевизор, в современную сказку. В программе новостей показывают сербского артиллерийского подполковника, стреляющего по хорватам. "Вот где все конкретно и не абсурдно!" - восклицает Лимонов, и через несколько дней уже рядом с подполковником смотрит на хорватские позиции. Абсурдность войны Лимоновым не воспринимается. "За что я люблю безумие войны, что тут все перед всеми и собой выебываются". Театр военных действий для Лимонова - действительно театр. И он идет по просматриваемой и простреливаемой плотине на другой берег, прекрасно представляя, что ему там совершенно нечего делать. "Новый эстетизм заключался в том, чтобы мчаться на броне бэтээра через сожженный город в окружении молодых зверюг с автоматами". Лимонов глух - голосов тех, кто жил в сожженных домах, для него не существует. Что их жалеть, лохов... Но это не очень новый эстетизм, Чингис-хан семьсот с лишним лет назад вообще довольно красивые пирамиды из голов строил.

Важно выйти на первый план любой ценой. "Кем они были до независимости? Наверняка находились сзади, - на задней части сцены, - безымянные шоферы-таксисты, или владельцы комнат для туристов, или продавцы вина на базаре. Его Величество Автомат Калашникова выдвинул их в первый ряд".

Для рефлексии, отстраненного взгляда на себя, Лимонову необходимо физически реальное событие. "В Венеции я увидел впервые член мужчины в женщине, из которой только что вышел сам. Это было удивительное озарение. Потрясающая по жестокости картина в деталях. Снизу стекала моя сперма. Волосы ее слиплись". Все рассматривается только по отношению к себе, любимому. "Женщины в счастье" - это когда они беспокоятся о Лимонове, уходят к нему от мужей. "Женщины в подлости" - наоборот. "Добро - это когда я увожу коров у соседа, - сказал один готтентот миссионеру, - зло - когда он уводит у меня". "То были смутные, счастливые годы, когда я жил сразу со многими самками". То, что можно мужчине-Лимонову, категорически запрещено его женщинам. "Я инстинктом, ноздрями пса понял, что из всех сюжетов в мире главные - это война и женщина (блядь и солдат)". Лимонов - великий упрощатель. "Всячески культивируйте свое отличие от других людей. Нечего быть похожими на эту скучную чуму". Но Лимонов признает отличия только в одной плоскости.

Действительно, люди со временем часто остепеняются и тупеют - если изначально не утопали по макушку в тоскливой повседневности. "Если бы она соблазнила Билла Гейтса, я бы ее уважал. Если бы она стала пассионарией фашистской партии Италии, - я бы ее уважал. Но она выбрала себе роль московской римской барыньки, она даже вела в какой-то газетенке в Риме светскую хронику", - говорит Лимонов об одной из своих бывших жен. Лимонов решает проблему, подстегивая свою биографию и находя все более молодых girl-friends. Кто-то пытается решить проблему, читая Лимонова. Но ведь есть же другие, не экстенсивные, а интенсивные пути.

Популярность Лимонова связана с общим ростом популярности культа силы и власти, со стремлением к жизненной энергии любой ценой, к упрощению культуры до уровня крыс и тараканов, которым никакая радиация не страшна. Лимонов, конечно, симпатичнее Проханова. Он рискует собственной головой и отвечает за себя сам, а не стремится подстроиться к безликой государственной машине. Прохановским героям и не снилась такая самоирония, перемешанная с болью. "Я пил пиво и думал, как я ее люблю, тоненькую, изящную, неземную... Я вспомнил, как хладнокровно она легла с явившимся в мое отсутствие А. и как хладнокровно в нескольких строчках повествовала об этом эпизоде в своем дневнике". Лимонов понимает опереточность многих своих созданий. "В январе развалилась созданная 22 ноября 92 года в биллиардной на даче Леши Митрофанова Национал-радикальная партия". Лимонов стремится быть героем-одиночкой. "Путешествовать нужно одному. Тогда видишь все пронзительно и ярко". Но предлагаемый им культ силы неизбежно сбивает людей в стаи. Впрочем, это распространенная ирония событий - индивидуалист и одиночка, оказавшийся во главе собранной им толпы поклонников.

Более мрачная ирония в том, что культ силы делает Лимонова родным тем, кто держит его в тюрьме. Лимонов просто менее управляем, поэтому лучше его упрятать от греха подальше. А книги пусть расходятся по России-матушке, помогая вербовать новых солдат, которые сражались бы из любви к искусству, не задумываясь о справедливости или гуманности. Не задумываясь о целях - так удобнее тем, кто эти цели ставит. То, что Лимонов посложнее Проханова, даже и хорошо, солдаты умнее будут. А "радикальные элементы" можно использовать для дестабилизации обстановки там, где своими руками действовать нежелательно.

И ведь Лимонов прекрасно знает, что "революционеры" и "борцы", которыми он восхищается и с которыми пьет, в любой момент готовы вцепиться друг другу в глотку. Гибнет от "случайного выстрела" офицер Приднестровской Республики Сергей Кириченко, ждет ареста полковник Шевцов. "Это еще не все - совершить успешную революцию и основать государство. Позднее еще нужно будет защищаться от бывших друзей. И защищаться до самой смерти". Почему он не осознает, что его, благодаря его предсказуемости, используют как пешку в политической игре, сказать трудно. Может быть, он уже не может прервать собственную начатую игру - и так и будет кружить голову 16-летним припанкованным девицам, национал-большевикам и людям сходного уровня эмоционального и интеллектуального развития. Без аудитории Лимонов не останется, его выдвижение на "Национальный бестселлер" вполне осмысленно. Но при чем тут премия Андрея Белого? Или там кто-то тоже стал считать автомат Калашникова Его Величеством?