Если в первый день прошлой ярмарки в названии не хватало одной буквы - NON FI TION #3 - то в этом году организаторы не допустили подобного ляпа. Только в течение всего дня со стендов с грохотом падали книги, особенно это было слышно в зоне семинаров. Ну это так, не о главном.

Главным же событием первого дня стала пресс-конференция (15.00-16.00, зона семинаров), посвященная Франкфуртской ярмарке-2003, на которой Россия будет специальным гостем. В пресс-конференции принял участие директор Франкфуртской книжной ярмарки Фолькер Нойман. Он рассказал о структуре и устройстве ярмарки и неоднократно подчеркивал, что 2003 год станет кульминацией этого ежегодного события, которое проводится, начиная с 1976 г.

Журналист и литературный критик Рутхард Штебляйн рассказал о русских писателях, которых знают в Германии. Читают и много пишут о Сорокине и Пелевине; популярен Виктор Ерофеев и прежде всего - Людмила Улицкая. "Только говорят" о Лимонове - русский национал-большевизм вызывает опасения. "Не думаю, что кто-то в Германии будет читать "Господина Гексогена" Проханова".

Международный семинар "Литература, рынок и литературная критика" (16.00, зона семинаров) тема: "Где место критики между продавцом и покупателем?". Участники: Marian Schwartz (США), Josyane Savigneau (Le Monde, Париж), Галина Юзефович ("Еженедельный Журнал"), Ruthard Staeblein (Hessischer Rundfunk, Франкфурт-на-Майне). Модератор семинара, главный редактор газеты "Книжное обозрение" Александр Гаврилов. Организаторы: "Экспо-Парк Выставочные проекты", газета "Книжное Обозрение".

По мнению Рутхарда Штебляйна, литературная критика балансирует между всемогуществом и бессилием. Гамбургский издатель Райнер Моритц отмечает постоянное снижение влияния даже самых хвалебных критических отзывов на сбыт книжной продукции, а по мнению берлинского книготорговца Андреаса Киперта, "клиенты очень доверяют рекомендациям и критике СМИ".

Один из таких влиятельных критиков, "папа римский" немецкой литературы - Марсель Райх-Раницкий (Marcel Reich-Ranicki). Противоположную позицию занимают более интеллектуальные критики, такие как Мартин Людке или Верена Айфферманн. Многие писатели (Питер Хандке, Мартин Вальзер) относятся с недоверием к цеху критиков и сами пишут рецензии на книги коллег. И где-то посередине между критиками и писателями - издательства, пытающиеся заручиться расположением первых.

Именно в 2002 г. отношения между рынком литературы, журналистами и авторами стали наиболее спорными и многосторонними. По мнению Штебляйна, литературная критика зависит от того, исходит ли она от книжного рынка или от рынка литературы. На любом рынке речь идет о раскрутке. До публикации к ожидаемому событию всеми средствами (судебные разбирательства, оскорбления, намеки) привлекается внимание публики. Традиционный литературный критик уделяет внимание книге, а не суете вокруг нее. Он не приклеивает ярлыков типа "роман объединения Германии", а проясняет - что такое "новый роман". Если "толкач" любит поскандалить, критик - носитель сомнений. По мнению немецкого критика, на сегодняшний день нет четкого разделения между рыночным толкачом и критиком. Традиционный критик должен уметь быстро реагировать и писать. Литература больше не является конечным продуктом, она - промежуточная стадия между идеей и кинофильмом (аудиокнигой). Критик становится ведущим, репортером и журналистом одновременно, он должен владеть ремеслом толкача, чтобы не отдать все ему на откуп.

С точки зрения Жозьян Савинье, чтобы определить степень влияния журналисткой критики на рынок, логичнее всего обратиться к издателям. Что касается газет, здесь можно найти пару подсказок. С одной стороны, это социологические опросы, проводимые СМИ (и зачастую по их инициативе), а с другой, издатели, которые также пытаются оценить заслугу СМИ в успехе или неуспехе книги.

В 1980-х во Франции печатная критика утратила свою актуальность, и ее место заняло телевизионное шоу Бернарда Пиво "Апостроф" (Bernard Pivot's "Apostrophes"). С точки зрения г-жи Савинье, цель этой передачи - увеличить продажи, а не способствовать развитию литературы. Газетам оставалось только знакомить читателей с новыми авторами, которыми редко интересовался Пиво. Газеты могли создать бестселлер, только одновременно обсуждая одну и ту же книгу. Но в последнее время печатная пресса отвоевала старые позиции. Наиболее яркий пример - Филип Рот, которого не приглашали на французское телевидение. "Он был затравлен критиками 1970-80-х, но в 1990-е его поддержала новая плеяда критиков". И, наконец, его имя как автора романа "Человеческое пятно" (Human Stain) появилось среди авторов бестселлеров.

Еще более непросты взаимоотношения критической статьи и рынка. Рецензия привязана к выходу книги, т.к. книги "все больше напоминают скоропортящийся продукт. Не успела книга выйти в свет, спустя 2 месяца ее с трудом найдешь в книжных магазинах, особенно если пресса не подогревает к ней интерес". Чем больше новых книг (этой осенью во Франции вышло 663 романа), тем труднее решить, что рецензировать. Издатели часто воспринимают критические статьи как последнюю ступень в рекламной кампании. Но важнее, по мнению критика Le Monde, другое: французская пресса становится все более изворотливой и конформистской. Если критика и подвластна рынку, то в меньшей степени издательскому, а в большей - рынку самой прессы

По мнению Галины Юзефович, в последнее время критика старой школы, близкая к литературоведению и ориентированная на глубокий анализ текста, совмещенный с оценкой его социальной и политической значимости, отошла на второй план. На первое место вышли газетные и журнальные рецензенты, не претендующие на тонкое проникновение в сущность произведения, но способные живо и талантливо его пересказать, снабдив читателя минимальным представлением о том, хороша или плоха данная книга. По мнению г-жи Юзефович, из инструмента научного познания литературное рецензирование превратилось в сугубо маркетинговый инструмент, позволяющий продвигать книгу на рынке. Обратная сторона этого процесса такова: общество все больше воспринимает литературные рецензии как самостоятельный, а отнюдь не вспомогательный жанр. Рецензия подменяет книгу. С точки зрения Юзефович, пришло время подумать о других средствах промоушена в области литературы.

Соображения американского критика и переводчика Мэриан Шварц касались темы "Критики и маркетинга в США". "Ежегодно американские издательства выпускают примерно 300 наименований томов художественной литературы в переводе. Весь мир читает американские произведения, а в самой Америке не интересуются произведениями всего остального мира". Правда, время от времени зарубежные авторы просачиваются в щель, пока еще открытую для чужаков, и помогают им в этом критики.

В США на сегодняшний день самый популярный язык переводной литературы - французский. Отчасти это связано с тем, что Америка "с давних пор влюблена во французскую культуру". Германия, Голландия и скандинавские страны с помощью специальных правительственных программ также поддерживают перевод своей национальной литературы. По мнению г-жи Шварц, большой интерес к испано-язычной литературе объясняется тем, что в прошлом многие американцы - выходцы из Латинской Америки, но в последнее время испанская литература "оттеснена на второе место из-за отсутствия со стороны испано-говорящих стран финансирования переводов".

Что касается славянской литературы, замечает американский критик, складывается впечатление, что около полдюжины русских книг, ежегодно получающих рецензии и отзывы, имеют значение лишь до тех пор, пока приковывают к себе внимание. Каждый год "Нью-Йорк Таймс бук Ревю" (New York Times Book Review) публикует список книг, рекомендуемых к летнему чтению. В этом году из четырех переводных произведений, все четыре - книги славянских авторов ("Лето в Баден-Бадене" Цыпкина и полное собрание сочинений Бабеля в новом переводе Питера Константайна, а также книги чешского и польского писателей).

Литературная критика - это жанр книжной рецензии, - уточняет Шварц, - которые печатаются практически в каждой американский газете и журнале. Книжная рецензия - краеугольный камень на рынке книжной продукции в США, существует на 3 основных уровнях, в зависимости от используемых СМИ.

1 уровень: Обычно после выхода книги в свет, отзывы на нее появляются в "Киркус Ревю", "Паблишерс Уикли", "Лайбрари Джорнал" (Kirkus Reviews, Publishers Weekly, Library Journal). Их читают библиотекари и продавцы книг (два основных рынка сбыта в стране). Эти издания известны своей прямотой и честностью.

Ко 2 уровню принадлежат издания национального масштаба: ежедневные обозрения "Нью-Йорк Таймс" и их воскресное обозрения "Бук Ревю"; "Вашингтон Пост Бук Уолд" и "Лос-Анджелес Таймс Бук Ревю" (Sunday Book Review, the Washington Post Book World, the Los Angeles Times Book Review). Именно эти издания, по мнению Мэриан Шварц, определяют то, что "важно" в литературе, хотя не всегда в поле их зрения попадают одни и те же книги. С тех пор, как Стив Вассерман (Steve Wasserman) стал книжным редактором в "Лос-Анджелес Таймс Бук Ревю", это издание, с точки зрения Шварц, стало самым активным из трех обозревателей иностранных книг. Хотя все же основное влияние на читателей оказывает "Нью-Йорк Таймс" с его литературным редактором Мичико Какутани (Michiko Kakutani).

К 3-му уровню принадлежат маленькие местные и специализированные издания, важные для продвижения книг, ориентированных на определенную узкую аудиторию. К этой категории относятся рецензии из Интернета и публикации, например, по культуре, политике других стран, о природе. В данном случае книга окажется "у всех на устах", правда, рецензия вряд ли увеличит объем продаж и донесет книгу до широкого читателя в общенациональном масштабе, но для небольших издателей - это неплохое средство удержаться "на плаву". Несколько лет назад г-жа Шварц перевела книгу журналиста Василия Пескова о семье староверов Лыковых. До сих пор приверженцы выживания в экстремальных условиях и первозданного образа жизни - ее пылкие поклонники.

Зарубежная критика в США переживает сложное время. После Второй мировой войны американская публицистика растеряла критиков и рецензентов, хорошо разбиравшихся в зарубежной литературе. Существует тенденция снисходить до посредственных переводов, которые, в свою очередь, получают плохие отзывы, и соответственно, плохо продаются. Критики не сравнивают разные переводы, поэтому читатель не знает многих переводов, а, значит, продать переведенные книги бывает сложнее, чем их опубликовать.

Далее Мэриан Шварц перешла к теме изданий, у которых хороший шанс попасть в книжные отзывы. Это книги престижных издателей (Кнопф (Knopf)), известных авторов (Умберто Эко), затрагивающие горячие темы (Чечня), в меньшей степени - публикации и вступительные статьи выдающихся критиков (Филип Рот, Сьюзан Зонтаг).

В Америке рецензия - самое эффективное средство привлечения общенациональной аудитории к автору. Нет какого-то одного господствующего мнения, с которым беспрекословно считаются. Книгоиздатель, предпринимающий шаги для раскрутки автора, в первую очередь старается, чтобы рецензию напечатали в "Нью-Йорк Таймс", "Лос-Анджелес Таймс", "Вашингтон Пост". Именно по этой схеме в последнее время стал известен Виктор Пелевин, произведения которого опубликовало небольшое престижное издательство "Нью Дайрекшнс" (New Directions). В США - вне зависимости от его связей с Россией - Пелевин настолько популярен, что критический отзыв на любую его публикацию практически гарантирован. Но закончила свое сообщение г-жа Шварц на пессимистической ноте: обычно даже положительные и многочисленные отзывы на иностранную книгу не обеспечивают ей объемы продаж, превышающие несколько тысяч.

Дискуссии не получилось. На призыв Александра Гаврилова к коллегам выступить, никто из представителей отечественной критики не отозвался. Вопрос о коррумпированности прессы задала Наталья Перова (издательство "Глас"). По ее словам, она неоднократно сталкивалась с тем, что ей предлагали написать рецензии на издаваемые ею книги отечественных авторов, прежде всего ориентированные на иностранного читателя, но за деньги. Участники дискуссии замялись, первой не очень убедительным тоном ответила американский критик: "Не все рецензии в США купленные". Ее немецкий коллега заявил, что "в Германии невозможно купить журналиста, издательства приглашают их на приемы - и это единственный вид коррупции". По мнению Юзефович, заказная рецензия всегда видна, в них не заинтересованы солидные издания, т.к. они портят их репутацию.

Итоги подвел Александр Гаврилов, заявив, что в издательском рынке нет никакой алхимии, а скандал - одна из форм работы с прессой. Последний год доказал, насколько успешны продюсерские проекты, например, "Ad Marginem'a". По мнению Гаврилова, критики делятся на влиятельных и признанных. Первые - литературные журналисты, работающие во влиятельных изданиях как часть команды, а вторые - умные люди, но кроме узкого круга их мнение никто не слышит. По опросам, самый влиятельный у нас критик - Лев Данилкин, книжный обозреватель журнала "Афиша", его рецензии лучше других способствуют продажам книг. Сам Данилкин объясняет свой успех удачей издания: "Чем мощнее рупор, тем больше возможностей". А вообще по-прежнему работает формула "мне один парень сказал..." Главное, оказаться тем парнем. Ощущение от первого дня дискуссии было смешанное, и, скорее, грустное. Перед закрытием главный редактор "КО" обещал, что вторая часть дискуссии (28-го) будет не такой скучной.

Следующий семинар, на который мне захотелось пойти, - "Легко ли быть издателем: интеллектуальная литература между академической Сциллой и попсовой Харибдой" (18.00, Пресс-Центр). Организаторы: газета "Ex Libris - НГ" и журнал "НЗ". Участники: Игорь Немировский (историк литературы, руководитель издательства "Академический проект"), Ирина Прохорова (филолог, главный редактор издательского дома "Новое литературное обозрение"), Борис Дубин (социолог ВЦИОМ, переводчик - в пресс-релизе, правда, написано: социолог, переводчик ВЦИОМ. Смешно), Андрей Зорин (историк, РГГУ), Дмитрий Ицкович (директор издательства "О.Г.И."), Алексей Берелович (социолог, директор Франко-российского центра по общественным наукам).

Отправным пунктом обсуждения стала книга американского издателя Андре Шиффрина "Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать", вышедшая в издательстве "НЛО". По мнению всех участников семинара, ситуация, описанная в этой книге, нехарактерна для сегодняшней России.

С точки зрения Дубина, наши интеллектуальные издательства зажаты между государством, издательствами-монополистами и массмедиа. Издатели до сих пор ликвидируют книжный дефицит 1970-80-х.

Для книжного мира сейчас актуальны три понятия: классика (которой хватит еще на четыре века вперед), модность и провинциализм - как тема культуры, снижающая значимость обсуждаемых явлений. На протяжении всех 1990-х увеличивается разрыв между несамостоятельным интеллектуальным сообществом и проблемами, стоящими перед ним. По мнению Дубина с современной ситуацией работают только "Ассоциация историков России ХХ в." под руководством Геннадия Бордюгова, ВЦИОМ и "культурология, делающая пока первые заявки, но обозначающая горизонты работы - культура повседневности". В России наблюдается дефицит идей, как объяснял Георгий Гастев, отсутствие кулинарии в брежневское время - "нет идеи лука". Зорин согласился с тем, что Россия сейчас переживает дефицит идей. Сейчас у нас волевым усилием можно изменить культурную ситуацию. Для России актуальна проблема рутинизации - как книжную продукцию превратить в стационарную систему. Г-н Немировский поделился своим опытом: "Академическую литературу можно продать, только замаскировав ее под интеллектуальную". Ведь академические книги рассчитаны на специалиста, корпоративного покупателя, не составляющего большого сегмента рынка. Издательство "О.Г.И." работает со средой √ книги, концерты, клубы. По признанию Ицковича, цикл мероприятий, связанных с дискуссиями, не получился, надо искать серединку.

После семинара я подошла к Виктору Живову, лингвисту, преподавателю МГУ.

Е.К.: Какие у Вас ощущения после семинара?

В.Ж.: Участники, может, кроме Дубина, плохо формулируют свои проблемы. Он социолог, долго занимался социологией чтения.

Е.К.: Получается, издатели еще полностью не осознали и не сформулировали свои проблемы?

В.Ж.: Может, не осознали и работают с помощью интуиции. У Прохоровой явно большая концепция того, как книга должна менять общество, в этом смысле она очень хороший издатель, более сознательный, чем многие другие. Но ее издательская политика слагается из постоянных прощупываний, на что откликается сектор общества, к которому обращена книга, а не на ясную концепцию, что сейчас нужно обществу.

Е.К.: Будущее ярмарки?

В.Ж.: Продолжаться будет, меняться - не знаю. Если политическая ситуация не будет меняться радикальным образом, на что, при всем ее ухудшении, я надеюсь.

Е.К.: Вам не кажется, что концепция 4-й ярмарки не меняется, институция законсервировалась, увеличивается только количество участников?

В.Ж.: Я не уверен, что развитие нужно. В обществе должны существовать более-менее традиционные повторяющиеся институты, не все должно меняться. Наоборот, когда ты приходишь в это кафе последние 100 лет и застаешь одно меню, одну компанию и одного типа интеллектуальные разговоры, можно считать, что произошел застой или создалась какая-то институция. Здесь создалась в общем полезная для нашего общества институция.

Е.К.: Насколько она интересна именно Вам?

В.Ж.: У меня чисто потребительское отношение. У нас плохо с распространением книг. Даже в хороших магазинах существенно меньше книг, чем здесь, и за какими-то книгами приходится гоняться.

Е.К.: Что-то изменилось по сравнению с прошлой выставкой?

В.Ж.: Я недостаточно посмотрел, но у меня нет ощущения, что что-то изменилось. Только больше участников. В каком-то смысле увеличение числа участников мне не кажется нормальным - пройдет немного времени, и они начнут сокращаться. У нас издательства живут немного полупризрачной жизнью. Когда их число сократится, они более четко структурируются.

Е.К.: Какие издательства могут исчезнуть? Интеллектуальной литературы?

В.Ж.: Интеллектуальная жизнь все-таки маргинальна. Многие издают однотипную литературу, не видно, чем они отличаются друг от друга. Так бывает, но их слишком много. На каждый из 15 типов интеллектуальной книги по пять издательств - многовато, нужно по три.

Борис Дубин, социолог ВЦИОМ, культуролог, переводчик.

Е.К.: На семинаре Вы говорили о том, что издатели до сих пор ликвидируют дефицит 70-80-х. Получается, они не отражают современного взгляда на историю, философию и т.д.?

Б.Д.: Особенности нашего взгляда здесь и сейчас в том, что мы обернуты лицом к прошлому.

Е.К.: Насколько нынешняя нон-фикшн отражает современную ситуацию?

Б.Д.: Насколько я могу судить по книгам в магазинах, социология, культурология, политические науки отражает в слабой степени. Самого аппарата для отражения, а тем более осмысления или пока совсем нет, или только завязывается. Главное - не идет его обсуждение.

Е.К.: По сравнению с прошлым годом ярмарка сформировалась и не меняется?

Б.Д.: Об этом лучше судить издателям. Начинают высветляться только несколько точек. Меня больше всего интересует устройство общества, конструкция человека, на чем она держится, как воспроизводится, внешние и внутренние возможности ее изменения, переклички наук, где общее поле... Я не вижу таких форм. Книгоиздание вырастает над журнальной структурой. Журнал живее и оперативнее реагирует на ситуацию в обществе, его небольших группах, если этого нет, у меня большие подозрения: есть ли здесь общество в строгом смысле слова. Есть масса людей, но есть ли интерес, ценности, журналы, клубы, гостиные... У меня была идея взять несколько словарей, в которых хронологически расписан XX век, и посмотреть культурное производство после Первой мировой войны, после Второй мировой войны, как отражен Холокост, и попробовать сопоставить, что отражается в других зеркалах, а что в наших не получается. В наши глазки мало что попадает, нет желания и навыка обмениваться результатами того, что мы видим каждый в свой глазок.

Е.К.: Будет меняться концептуально нон-фикшн? Увеличиваться количество участников? Расширяться тот глазок, о котором Вы говорите?

Б.Д.: Увеличиваться количество будет. Не случайно обсуждение началось с того, что мы не знаем, что такое интеллектуальная литература. Устроители найдут, чем заполнить этот павильон. Надо обсуждать между участниками и заинтересованными лицами, с чем мы имеем дело. Было предложено интеллектуальное, академическое, независимое книгоиздательство - это разные вещи. Мы поговорили и разошлись - или мы начнем слепливаться в общество или останемся конгломератом, где каждый за себя.