Умерла Наталия Медведева!.. Совершенно неожиданное известие, и ошеломительное своей неожиданностью.

Нельзя сказать, чтобы мы дружили. У нее, вообще, была не слишком приятная манера общения: чересчур агрессивная, а порой надоедливая. Очень часто она меня раздражала. Однажды я как-то даже написала об этом в своем дневнике в ЛЖ, описав ее звонок ко мне: "Звонок писательницы"... Впрочем, такие звонки раздавались не слишком часто - все-таки мы жили в разных городах, а встретились в Париже еще в 91-м. Только поэтому, думаю, за столь длительный срок общения мы с ней окончательно и не разругались. И тем не менее. Не могу не сказать, что именно с ее легкой руки был опубликован мой первый перевод Селина "Смерть в кредит", в издательстве, которое возглавляла какая-то совершенно отъехавшая девушка, тайно влюбленная в Лимонова, и где Наталия взялась составлять такую же совершенно безумную эротическую серию, в которой, кажется, так и не вышло ни одной книги. Пьер Луис, Арагон, Батай в моих переводах - это все тоже далекое эхо того нереализованного Наталией проекта...

Вообще, оглядываясь назад, сегодня я ловлю себя на мысли, что Наталия Медведева как-то незаметно стала еще и сквозным персонажем почти всех моих книг. Раньше я об этом не задумывалась. Даже в начале "Моей истории русской литературы" я ее упоминаю: пишу, как нас сравнил какой-то критик... Помню, что меня это сравнение в свое время ужасно раздражило. Но теперь я понимаю, что было бы гораздо хуже, если бы кому-нибудь пришло в голову сравнить меня с кем-нибудь еще, с какой-нибудь другой из творящих ныне писательниц-женщин. Медведева - это лучший вариант, с ней было не стыдно показаться в обществе, она всегда так стильно одевалась... Думаю, что и к литературе это тоже относится!

Должна покаяться, что я не прочитала практически ни одной ее книги. Не сомневаюсь, что она не читала моих. Так что в этом отношении мы квиты! Наши телефонные разговоры, как правило, заканчивались тем, что она вдруг неожиданно бросала трубку, оборвав разговор на полуслове и не попрощавшись... Кажется, так произошло и на сей раз!

Вот глава из "Моей история русской литературы", посвященная Наталии Медведевой.

"<...>Одна моя знакомая писательница, с которой меня даже где-то в какой-то рецензии сравнили: критик усмотрел, что я, как и она, то есть мы обе, делаем упор на своей женской беззащитности, правда, в ее книгах акцентируется ее "концентрированная витальность", а у меня - "мрачная ирреальность происходящего"... Так вот, однажды в разговоре со мной, и тоже отчасти о Селине, она вдруг бросила: "Ну, Венечка, да у него и всего-то ничего". Я не могла с ней не согласиться, и даже, было, подумала: "Прав был критик, у нас действительно много общего". Однако она тут же продолжила: "А Розанов? Да он ведь даже ни разу матом не выругался". И тут до меня наконец дошло, о чем она говорит, что имеет в виду! Должна сказать, когда я это поняла, я вынуждена была признать, что ее взгляд на литературу показался мне не лишенным свежести и оригинальности. Во-первых, такая точка зрения предполагает присутствие в литературе некоего прогресса, что в применении к искусству вообще встречается крайне редко. Обычно считается, что все великие и гении жили в прошлом, а сейчас кругом одна шушера, и это, надо сказать, весьма обыденный, даже обывательский взгляд на культуру и, мне кажется, не совсем справедливый. А вот у нее получалось совсем наоборот! Помните, в начале был "очень узкий круг страшно далеких от народа", потом "народники-разночинцы", ну а потом наконец-то явился и он сам, гений, носитель конечной истины. История закончилась! Так и у нее: сначала в русской литературе был... ну даже и не знаю, кто, как-то не приходит в голову, забыла тогда у нее спросить, но неважно. Затем пришел Розанов, у которого были какие-то смутные предчувствия, но он так и не решился на самое главное. Потом явился Венечка, и у него было "и всего-то ничего", и наконец пришла она и сказала: "А пошли вы все!.."

В сущности, это одна из самых оригинальных концепций истории русской литературы, с которыми мне приходилось сталкиваться, и отчасти в чем-то я даже с ней согласна, но только отчасти..."

4 февраля 2003 года

Санкт-Петеребург