Русский Журнал / Круг чтения /
www.russ.ru/krug/20030214_kn.html

Владимир Бондаренко как Борис Моисеев
Сергей Князев

Дата публикации:  14 Февраля 2003

Нашему читателю обязательно надо знать точку зрения, высказанную Георгием Владимовым: "Главным объектом гонений становится так называемая "Русская партия" - круг людей разных профессий, не обязательно одних лишь гуманитариев... Русская национальная идея и неизбежна, и спасительна... Но, разумеется, как и всякое движение, русское столь же неизбежно обрастает своим охвостьем, своими подонками и дураками...

Владимир Бондаренко, статья "Виноваты мы сами"

Борис Моисеев. Петь не умеет, танцует весьма приблизительно, актерские данные отсутствуют категорически. Что за профессия такая - Борис Моисеев? Знали бы мы о существовании этого персонажа, если бы он не рассказывал на каждом углу о том, что он другой, не такой?

Владимир Бондаренко. Размножается километрами статей, твердит на каждом углу, что он критик-патриот, патриот и критик, патриотический критик, критический патриот, клинический, безнадежный, патриот. В общем, человек об одной мысли. Как и у Моисеева, вся деятельность Бондаренко - бесстыдный, назойливый self-promotion, только более бездарный и никак не замаскированный.

Promotion не только, впрочем, self. Как и Моисеев, Бондаренко, паразитируя на том, что называют, допустим, искусством, пытается решить задачи, лежащие вне его пределов, собственно, к предмету искусства не имеющие никакого отношения. Каков мессидж Моисеева? Геи - тоже люди, более того, это сверх-люди, гомосексуализм - это cool. Какова весть, которую несет человечеству Бондаренко? Среди патриотов тоже есть хорошие писатели, более того, только среди патриотов они и есть, поскольку настоящее искусство - патриотично. (Мысль, прямо скажем, не поражает глубиной и оригинальностью, к тому же заемна. Вспомним философа Ивана Ильина, утверждавшего: "Всякий гений национален".)

Идеологи гей-комьюнити периодически - то ли придуряясь, то ли и вправду - утверждают, что все гении - их люди или, по крайней мере, бисексуалы. Сходство с критическим методом Бондаренко несомненно, тот "приватизирует" всех более-менее кондиционных авторов.

Посмотрите книжку Бондаренко "Дети 1937 года", посмотрите, как он пытается сделать своими, "нашими" Ахмадулину, Эд.Успенского, Маканина, Петрушевскую... Можно только посочувствовать тому автору, который удостоится бондаренковского благосклонного взгляда: "Он (Леонид Бородин. - С.К.) сознательно не перегружает свои произведения философией. Историческими размышлениями. Может быть, он привык к устному пересказу сюжетов сокамерникам - а им всегда требуется достаточно крутой сюжет, и нет времени на философские отступления..." Из этого пассажа следует, что отсидевший в общей сложности одиннадцать лет Леонид Иванович Бородин, человек, между прочим, редкого мужества и безупречного литературного поведения, в лагерях "тискал романы" уголовникам (см. Шаламова).

Но живые хоть постоять за себя могут, сказать, как когда-то Ходасевич - Ремизову: "Я запрещаю вам видеть меня во сне". Мертвые же беззащитны, и потому в выборе средств автор уже не стесняется. Вот он инкорпорирует Ерофеева, который Венедикт: выбрать грязные, откровенно юдоедские фрагменты, процитировать их неоднократно: вот, мол, против жидов Веничка, за Россию... А Вампилов - против нынешних хозяев жизни, против "новых русских". А Высоцкий - "чисто русское явление... тайный сталинизм Высоцкого... Владимир Высоцкий сделал вызов всей либеральной интеллигенции... (правильнее, конечно, "бросил вызов", делают вызов для отъезда за границу. Зигмунд, привет. - С.К.)... Владимир Высоцкий, окажись в нашем времени, уверен, в число поклонников Горбачева и Ельцина, в число подписантов позорного расстрельного письма "Раздавите гадину" ни за что бы не попал..."

Или - уже не из книги: "От мерной поступи мафиозных батальонов покончила с собой замечательная поэтесса Юлия Друнина. "Безумно страшно за Россию..." - написала она перед смертью".

А если драться гробовой доской получается не очень - если ума, допустим, не хватает, или ловкости, чтоб присвоить автора, - что ж, тогда скомпрометировать, оболгать - См. статью "Плебейская проза Сергея Довлатова".

О, это редкое по гнусности сочинение. Человек, называющий себя литературным критиком, некорректно - вплоть до искажения смысла - цитирует тексты, делает вид, что не различает героя и автора, слишком уж широко - я бы сузил - интерпретирует тексты, додумывая, объясняя, "что хотел сказать автор". Наконец, как последний аргумент - вскользь брошенное "вертухай Довлатов".

Знает Бондаренко слова и позабористей: "оральный пафос Евгения Евтушенко", "понос через рот", "червивое поколение", "обо всех подозрительно педерастических Робертах Рождественских и Таривердиевых", "акунинщина". Это что, критика? Это что, литературная критика: "Червопоколенцы-шестидесятники, все и вся предававшие, двурушные и лицемерные, герои и жертвы коммунизма, не ниже, ибо недодал им коммунизм: не всю водку вылакали, героически испражняясь через рот, работая при этом завотделами "Правды", как Карякин и Гайдар, в ЦК КПСС, как Ципко и Лен Карпинский, Бурлацкий и Шмелев..."? Стоп, стоп, про Ципко я уже у Бондаренко что-то читал. А, вот: "Впрочем, не буду зазывать моего коллегу и давнего знакомого Виктора Топорова в газету "День" - пусть защищает наши общие позиции в независимой прессе, пусть расширяет сферу нашего влияния, так же, как и Александр Ципко". Получается, Ципко расширяет бондаренковскую сферу влияния, испражняясь через рот, - так что ли?

После этих слов, "как ему не набьют рожу его же друзья и коллеги?" - так написал критик о Евтушенко, но ведь, процитируем вновь, "писатель всегда пишет и о себе"...

Постоянно (чтоб не забыли?) называющий себя лит. критиком просто чудовищно, вопиюще непрофессионален: эрудиция отсутствует; иностранными языками человек не владеет, да и по-русски пишет как-то очень... того... патриотично - слов знает мало и пользуется ими неумело; постоянные передергивания, десять фактических ошибок на страницу текста, ну вот, скажем: "Когда-то на заре нашей империи Лермонтов и Пушкин, Толстой и Бесстужев-Марлинский (sic!), воюя с горцами и другими народами..." Это середина девятнадцатого века - "заря империи"?

Это Пушкин воевал с горцами?

Я уж не говорю об элементарных филологических навыках. Бондаренко просто методологически беспомощен, он не в силах проанализировать текст. На каждое категорическое высказывание у Бондаренко легко обнаружить контрцитату. Неудивительно: внятной и непротиворечивой этической и эстетической программы у него нет. Поскольку пишет он в газету "Завтра", то совершенно не помнит, что говорил вчера.

"Надеюсь, богословы и философы не будут всерьез разбирать эту эпатажную, а-ля Эдичка Лимонов, ересь Чингиза Айтматова". Если Лимонов писал ересь - что ж к нему сейчас в друзья набиваться?

Кто это говорил о романе-памфлете Александра Проханова "Гексоген" как о выдающемся произведении, неужели тот же резонер, что сочинил: "Снижение общей писательской культуры привело уже к тому, что иные литераторы не стесняясь выставляют на всеобщее обозрение, чуть изменив фамилию и факты биографии, своих коллег <...> соседей по дому, даже собственных родителей в самом неприглядном виде. Такова месть людей, именующих себя художниками. Неужто подобное возможно в мире подлинных людей, в мире подлинной духовности? Враги есть у всех, но как мелко надо ценить самое - литературу, чтобы использовать ее в качестве орудия мелкой мести".

"Интеллигент гибко меняет взгляды, забывая то, что народу им же внушено вчера, - это я опять же Бондаренко цитирую. - Это прежде всего видно по нашим беспринципным критикам". Ну что ж, ты говоришь.

А способы полемики, из которых любимый - метить не в произведения, проанализировать их, повторюсь, сил не хватает, а в частную жизнь оппонентов, в их родителей. Годится, чтобы писать во всех направлениях: у Натальи Ивановой родитель был ответственный политработник - это плохо, у Юрия Коваля - чекист, это хорошо...

Бондаренко вспоминает без конца Советский Союз, вспомним и мы. При советской власти критики как таковой, как самостоятельного и самодостаточного рода занятий, как разновидности искусства слова, по большей части никакой не было. Критическая статья - рецензия, во всяком случае, - как правило, представляла собою либо произведение из сферы литературной журналистики, либо внутрилитературный сервис, либо просто донос. Честные квалифицированные разборы были в общем нечасты.

В этом смысле Бондаренко, конечно, выкормыш советской толстожурнальной критики, и потому он, конечно, никакой не критик, он агитатор и спецпропагандист (впрочем, не очень, как видим, умелый - для компрометации почвенничества как идеологии Бондаренко сделал больше, чем все так. наз. либералы вместе взятые), работает патриотом, как Борис, допустим, Моисеев работает гомосексуалистом.

Как бы Бондаренко ни жаловался на нынешнюю эпоху, он отлично устроился, конвертируя свои убеждения в деньги и положение, торгуя убеждениями (а больше-то ему торговать нечем, он же более ничего не умеет, только обличать и постоянно говорить о своем патриотите - видать, сильно беспокоит).

Сейчас бизнес гуманитарного профиля как никакой другой подвержен влиянию дилетантов - что у либералов, что у патриотов. Как не сказал бы Дэн Сяопин, неважно, ловит ли кошка мышей, - была бы нужного цвета.

Чтобы профессионально лечить людям зубы, надо несколько лет напряженно учиться и практиковаться. Чтобы управлять автомобилем, нужно (хотя бы) отличать тормоз от газа. Чтобы торговать нефтью, тоже необходимо что-то знать и уметь. И только рекламисты, издатели, журналисты, спецпропагандисты-пиарщики и проч. в большинстве своем полагают, что достаточно быть хорошим - в смысле своим - парнем: "Че мы, книг-газет, что ли, не читали?" Люди, не имеющие ни малейшего понятия ни о русской грамматике, ни об основах деловой этики (я уж не говорю про элементарные правила хорошего тона), делают сегодня искусство и медиа в России. И еще смеют учить других.

Вот уж действительно, нет трудностей, которых не превозмогло бы нахальство.

Но Моисеев Б. хоть имеет возможность нанять стилистов-консультантов-имиджмейкеров, дабы собственную несостоятельность замаскировать, перевести неумение в прием, в особенность, дабы превратиться, в конце концов, в тихую и невредную разновидность фрика, городского сумасшедшего.

Бондаренко же помочь некому. Да и не надо ему помогать.

Делающий зло да делает еще - не может же оно, в конце концов, к нему не вернуться.