Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Шведская полка | Иномарки | Чтение без разбору | Книга на завтра | Периодика | Электронные библиотеки | Штудии | Журнальный зал
/ Круг чтения / < Вы здесь
Луговые псы, соломенные собачки
Чтение по губам. Выпуск 2

Дата публикации:  11 Марта 2003

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Все меняется почти мгновенно, не успеваешь оглянуться. Вчера еще на причале сидела птица, а сегодня - выгружают танки. Вчера еще была зима и темнело в пять часов пополудни, а сегодня, да, еще идет снег, но световой день уже позволяет прочесть не одну книгу, не включая лампы. Это если ничем больше не заниматься. Но приходится ездить на деловые встречи, обедать иногда в предприятиях общественного питания и вообще как-то, к сожалению, передвигаться по городу.

Передвижение первое

Если идти по Чистопрудному бульвару в сторону Покровки, то там, известное дело, Чистые пруды. Они еще замерзшие, на прудах стоит ресторан, совмещенный с фитнесс-центром, - одна из самых удачных бизнес-моделей в городе, - фитнесс, как героин, сам создает себе рынок, можно двигаться по замкнутому кругу бесконечно. Но это сознательные граждане занимаются фитнессом. Несознательные - вон они. Сидят на скамеечках, пьют пиво, целуются даже вроде. Дама выгуливает белого бультерьера. Бультерьер тянет ее в сторону рекламного щита. Сопротивляться у дамы сил нет, она тоже тянется к щиту. На щите написано: "Не теряя времени, теряй годы". Бультерьер останавливается и долго смотрит на слоган. Грустными большими глазами. Собачьими, прямо скажем. Есть ощущение, что мы с ним испытываем при взгляде на эти слова примерно одинаковую степень ужаса. В отличие от автора рекламы, в мире которого, очевидно, и время, и смерть давно потеряли свою силу.

Производители косметики вообще озабочены темпоральными проблемами ("Я знаю, что будет завтра"), и "Условно пригодные" лежат на столе каждого руководителя рядом с Пригожиным и "Краткой историей времени". Когда руководитель уходит, Хокинг с Пригожиным по ночам гнобят Хега за антинаучный пафос. Потом они мирятся и пьют руководительский коньяк из тумбочки. А с первым криком петуха - сами понимаете.

Хозяйка тянет бультерьера в сторону Центра Ролана Быкова. "Чучело ты", - говорит мне бультерьер, - опоздаешь опять". И трусит за хозяйкой. Не огладываясь.

Передвижение второе

Недавнего числа февраля в "Проекте О.Г.И" состоялась презентация вышедшего в издательстве "Амфора" романа Сергея Кузнецова "Семь лепестков". Вообще, посещение литературных чтений есть, как я полагаю, занятие полезное и не лишенное интереса - так, меня всегда захватывает наблюдение над тем, как голос человека, читающего собственный текст, как-то неожиданно крепнет, а по окончании чтений возвращается в прежний регистр. Про саму книгу написано уже более чем достаточно, второй роман обещанной трилогии мы все еще прочтем когда-нибудь, а вот на презентации случился забавный момент. Присутствовавший Борис Усов задал виновнику торжества вопрос о том, нужно ли с ностальгией писать о 90-х и не лучше ли забыть это время как кошмарный сон. Виновник, не задумавшись ни на минуту, отвечал, что больше всего его занимает время и то, как оно проходит. И что всякий кошмарный сон следует бережно хранить возле самого сердца.

Собственно, "Семь лепестков" и был заявлен как роман из трилогии о 90-х. Но из прочитанных отрывков второго романа стало ясно, насколько серьезна заявка. Детективный сюжет совсем уж как-то ничего не значит. Кузнецов собирает мелкие штучки и дует на них, пытаясь оживить Zeitgeist. Получается книжка про то, как мы, не теряя времени, потеряли годы. Не в смысле прое...ли, а в том, что они куда-то делись, остались буковки, что-то вроде бы творога, нечто будто бы творожок.

Вечер закончился. Вышел из подвальчика, пошел в сторону Покровки. Думал встретить даму с бульерьером, но они уже спали, должно быть.

Передвижение третье

Чоран в записных книжках приводит цитату из книги неизвестного мне Шмидта "История и учение секты катаров, иначе именуемых альбигойцами" (Париж, 1849): "В конце XII века некоторые умеренные приверженцы дуализма в Италии учили, что сотворив Еву, дьявол предался с ней любострастию. В результате их соития на свет появился Каин, из капель крови которого родились собаки, чья привязанность к людям - свидетельство их человеческой природы".

Чоран - отдельная тема, погружаться в которую я не рискую, поскольку имею четкое представление о границах своей компетентности. Могу только сказать, что изданный "Симпозиумом" том "После конца истории" - самое подходящее чтение, как раз для людей вроде меня, бультерьера и писателя Кузнецова. Для тех, у кого время все время заваливается за какую-то совсем уж подкладку, где английская булавка, две слипшиеся подушечки "Орбита" без сахара или, не приведи бог, вообще конфета "Барбарис". Речь, впрочем, не о Чоране, а о собаках.

Или, продолжая итерации, о бультерьерах. Это я к тому, что серия ЭКСМО под редакцией Гузмана и Жикаренцева - "Игра в классику" порадовала нас двумя романами гениального Кристофа Рансмайра, а теперь вот еще первым романом Джонатана Кэрролла - "Страна смеха". В отличие от Чорана, требующего работы души, и так измученной бессмысленной и беспощадной московской зимой, Кэрролл идеально подходит для чтения при передвижениях - не в том дело, что это такое уж легкое чтение, а в том, что захватывающее. Легкий труд. Я вот и прочел его, передвигаясь из Бибирева в Бирюлево, от Алтуфьево до Пражской и обратно.

Я как-то, если меня, не дай бог, кто спросит, едва ли смогу объяснить, почему Кэрролл не вызывает у меня тех рвотных позывов, что большая часть издающейся переводной литературы в диапазоне от метафизических соплей с сахаром в исполнении Коэльо до экзистенциальных соплей с сахаром от обоих (или их три?) Мураками. Наверное потому, что у него никто не ищет свою Selbst в Красном Китае и не мучается бессмысленностью собственного существования, посиживая в обшарпанных барах. Мы уже имели счастье прочесть по-русски три романа Кэрролла - "Дитя в небе", "Кости луны" и "За стенами собачьего музея". Они все прекрасны - в особенности "Кости луны", но только из "Страны смеха" стало понятно, что к чему.

Учитель литературы приезжает с новообретенной подругой в небольшой городок, чтобы написать биографию жившего там детского писателя, которого он, потерявший годы, но не потерявший времени, все еще любит. Это, собственно, все. Еще хоть слово - и получится, как говорят кинокритики, спойлер. Но есть две важных вещи. Все бультерьеры в этом небольшом городке - люди. А слова имеют на его территории такую силу, какую имели, наверное, только в России при большевиках. Ту силу, которой мы уже, даст бог, не увидим, - сколько ни дуй на лепестки, надеясь оживить Дух Времени.

В разведку бы нас, разумеется, не взяли, а в кино мы бы и сами не пошли. Так и ездим из Бирюлево в Бибирево, ходим по Чистопрудному бульвару, каждая собака может нам сказать вдруг: "Дыши через шерсть", каждый рекламный плакат напоминает о том, что время уходит, мол, на причале выгружают танки, птицы еще молчат, зима пока, не весна никакая, вон, за окнами метель и темнота, но ничего, скоро уже. Люди, называющие себя литературными критиками, в этом городе заняты Сталиным, охранительными идеологемами и писательницей Денежкиной лично. Производители косметики в этом городе давно уже ангелы божии - ни печали, ни боли, ни воздыхания. Мальчики и девочки в этом городе идут в кино, но фотографируются вместо этого в фойе с дикобразом-альбиносом, у него человеческие ушки, морда кролика и сноп коктейльных соломинок на спине. Дикобразы-альбиносы в этом городе ходят в кино и тихо писаются от страха в кульминационный момент модного триллера. В этом городе не смогли бы жить ни Чоран, ни Кэрролл и ни Рансмайр. Хорошо хоть Кузнецов может.

И все бультерьеры в этом городе - люди.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Сергей Солоух, Шинель на вешалке /11.03/
Финальный дуплет Марины Вишневецкой надежду перечеркивает. Читать о людях, у которых не стоит и даже не пытается, невыразимо скучно. Что-то вроде концерта органной музыки, где ни кашлянуть, ни пукнуть.
Михаил Эпштейн, Дар слова. Выпуск 18 /11.03/
Приставка "недо-" как понятие и культурный символ. Уникальность "недо" в русском языке, его непереводимость и двусмысленность. Недо и дао. Недо как общественный феномен в оценке русских мыслителей.
Василий Костырко, Якутская Баба Яга как герой феминистического движения /07.03/
Якутский героический эпос и борьба женщин за свои права.
Михаил Эдельштейн, Аполлон не разобрал "НРЗБ" /07.03/
Честное слово, я очень хотел написать наконец о нашем литературном процессе что-нибудь хорошее. Премию имени Аполлона Григорьева по всем раскладам должны были вручить Сергею Гандлевскому за роман "НРЗБ". Но не вручили. Придется отложить добрые слова до следующего раза.
Андрей Мороз, Знание - сила, или Об опасности отклонений /07.03/
Ведьмы - особый мифологический персонаж. Как ни парадоксально, о западноевропейских ведьмах нам известно существенно больше, чем о наших.
предыдущая в начало следующая
Станислав Львовский
Станислав
ЛЬВОВСКИЙ
URL

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

Rambler's Top100